Или любовнику из самых темных глубин ее снов.

Она вздрогнула, но не от страха. Ее охватила дрожь, когда она увидела выражение его глаз. Какая женщина не пожелает, чтобы любовник так смотрел на нее.

Он положил ладони ей на талию — сумеречные тени на бледном фоне — и провел ими по ее бокам вверх и вниз, прихватывая за собой тонкий шелк. Эльф зачарованно наблюдала, как поднимается подол ее сорочки, открыв взгляду вначале подвязки, отороченные белыми бутонами роз, а затем ее бледные бедра.

Она предполагала, что будет раздеваться, но не представляла себе, что так. Медленно и сладострастно. Накрыв ладонями его руки, она смело встретила в зеркале его взгляд. Граф лишь улыбнулся и убрал руки. Сорочка опять опустилась до колен, и она с идиотской поспешностью расправила ее. Когда Эльф снова посмотрела в зеркало, он был совершенно обнажен и без маски.

— Так лучше? — спросил он.

Он все еще стоял позади нее. Когда она попыталась повернуться, он удержал ее, поэтому ей были видны только его плечи и обнимавшие ее руки. Загорелые мускулистые руки, менее смуглые ближе к плечам. Должно быть, он проводит много времени на солнце, закатав рукава. Наверное, в конюшне. Ей захотелось увидеть его при солнечном свете, занятым обыденными делами..

Форт притянул ее к себе, и она ощутила через тонкий шелк тепло его тела и прикосновение твердой, горячей плоти внизу.

На мгновение ей стало страшно, и она затрепетала, но волна наслаждения, хлынувшая вслед за испугом, вытеснила все сомнения. От волнения наслаждение стало только полнее.

Как странно, что можно испытывать такое удовольствие просто от объятий, ведь он едва касается ее. Прижавшись подбородком к ее напудренным волосам, он слегка покачивался с невозмутимым видом, вполне владея собой.

— Ну, Лизетт, признавайся. Как далеко ты намерена зайти?

От такого немыслимого вопроса характер Маллоранов взыграл в Эльф, и она ответила:

— До конца.

Он иронически приподнял брови:

— Сегодня ночью твои желания для меня — закон. Но мной движут филантропические соображения. Я намерен доставить тебе наслаждение и ничего более. Когда тебе станет неприятно, скажи мне.

— И вы остановитесь? — Она нисколько в это не поверила.

— Да, остановлюсь, — ответил он, не разжимая объятий и продолжая покачиваться в одном с ней ритме, сводившем ее с ума. — То есть перестану делать то, что тебе не нравится. Уверен, что всегда смогу придумать что-нибудь более приятное, моя бесстрашная авантюристка.

Эльф ничуть в этом не сомневалась. Ей, например, нравилось, как он ее обнимает, словно баюкает. Неделю назад она и вообразить не могла, что Форт может быть таким искусным любовником. Из того немногого, известного ей об этих делах, следовало, что большинство мужчин действовали более прямолинейно. Она полагала, и он такой же, как все. Но теперь Эльф не знала, чего ждать, ощущая тревогу и приятное волнение.

Наконец-то на ее долю выпало настоящее приключение!

— Смотри в зеркало, — сказал он и исчез из виду.

Несмотря на искушение обернуться, Эльф послушно стояла, глядя перед собой, пока он снова не появился в зеркале и поставил рядом с ней обитую мягкой тканью скамью. Она бросила озадаченный взгляд вниз, но в этот момент его руки опять обвились вокруг нее.

Он нежно погладил ее через шелк, скользнув правой рукой вниз по бедру. Эльф перевела взгляд с его рук на улыбающиеся глаза, не сводившие с нее взгляда. Затем, просунув руку под колено, он приподнял ее ногу и поставил обутую в туфельку ступню на скамью. У нее перехватило дыхание, когда ее легкая сорочка соскользнула, обнажив полностью бедро.

Эльф подавила инстинктивный порыв прикрыться, расслаблено прислонившись к нему спиной в ожидании, что будет дальше.

Форт обвел пальцем украшенные цветами подвязки, завязанные под коленом, но не стал их развязывать. Вместо этого его смуглая рука, поглаживая, двинулась вверх по ее бледному бедру.

— Помнишь, я говорил тебе, как восхитительны шелковисто-кремовые бедра женщины?

Эльф словно в трансе наблюдала за его рукой, захваченная тем, что видит, и находясь во власти сладкого томления.

— Теперь ты сама видишь то, что я нахожу таким восхитительным, — проворковал он прямо ей в ухо. — Женщина, свободно отдающаяся своим чувствам. Попробуй прибавить к этому ощущения, которые я испытываю, прикасаясь к твоей коже. — Его длинные загорелые пальцы, танцуя, все выше поднимались по внутренней стороне ее бедра. — Особенно здесь.

Эльф задохнулась и протянула было руку, чтобы остановить его, но он схватил ее другой рукой за запястье.

— Не надо. Не сопротивляйся, если ты не собираешься останавливать меня. Попытайся почувствовать то, что ощущаю я, Лизетт.

Сладострастное проникновение в наиболее чувствительное место — вот на что это похоже.

Она легко могла вырваться, но осталась в его объятиях, отрешенно наблюдая за нежной игрой его пальцев, отдаваясь его прикосновениям с истомой, многократно усиленной отражением в зеркале.

— Ну как? — лукаво поинтересовался он.

Эльф не была уверена, что сможет выразить свои чувства словами. Чудесно. Грешно. Опасно. И многообещающе.

— Сладострастно, — выдохнула она.

— Надеюсь, — прошептал он, обдав дыханием ее ухо, не сводя с нее глаз, пока его пальцы перебирались с одного бедра на другое и обратно.

— Ты его чувствуешь?

— Что?

Он слегка сжал зубами мочку ее уха, и горячая волна желания затопила ее.

— Место, где ты уже хочешь меня. Хочешь, чтобы я был внутри тебя.

Мгновенно ее сознание сосредоточилось на том месте, где она ощущала нарастающее томление.

— Да. Но…

Она беспокойно передвинулась, чувствуя всем телом его прикосновение.

— Не сейчас. Не знаю почему…

— Потому что тогда все закончится, моя умница. У тебя просто талант к этому занятию. Желание неодолимо, оно торопит. Но, как ни парадоксально, наслаждение будет сильнее, если не спешить, как ни мучительна задержка. — Он отпустил ее ослабевшие руки и коснулся ее сосков, вначале одного, затем другого, глядя в зеркало, как она наблюдает за ним.

Эльф увидела, как ее руки беспомощно поднялись и опустились, но не затем, чтобы отстраниться от него, а в поисках того, чего можно коснуться.

— Протяни руки назад. Дотронься до меня.

Ее руки нашли его горячую плоть. Его бедра. Чтобы дотянуться, ей пришлось выгнуться, от чего ее грудь выпятилась вперед. Он развязал шнур, сдерживавший низкий вырез ее сорочки, и спустил ее с плеч, обнажив грудь с розовыми сосками, которые казались больше, чем когда-либо.

— Мои губы жаждут коснуться твоей груди, попробовать ее на вкус. Я хочу видеть и слышать, как ты будешь наслаждаться, когда мой рот завладеет твоими сосками. Они ведь тоже тянутся ко мне, да?

У Эльф перехватило дыхание, и глухой всхлип вырвался у нее, когда ее тело вспомнило и пожелало.

— Но, находясь в этом положении, я не могу оказать им внимания. Поэтому придется отложить. У нас впереди вся ночь. — Он нежно играл пальцами с ее сосками. — Я подожду.

— Нет. Я хочу…

— Терпение, Лизетт. Мы попробуем каждую ласку, вкусим каждое прикосновение. Иногда ожидание — отличная прелюдия. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Не в силах ответить, она покачала головой.

— От ожидания желание только усиливается, а наслаждение возрастает.

Его правая рука расположилась между ее раздвинутыми бедрами, пальцы, прижавшись к месту, где она чувствовала ноющую боль сродни голоду, совершали медленные движения, вызывающие в ней целый взрыв неведомых ощущений.

И жгучее, непереносимое желание.

Неужели эта женщина в зеркале, которая, бурно дыша, извивается и вытягивается, по непонятной причине привстав на цыпочки, действительно Эльф Маллоран?

— Кажется, я не могу больше ждать… Пожалуйста!

Этот прерывающийся голос принадлежит ей? Да, определенно это ее голос выразил протест, когда он убрал руки.

— Всего лишь небольшая перемена, — успокоил он и, придерживая девушку за лодыжку, сел на скамью перед ней так, что ее поднятая нога перекинулась через его ноги, как мостик. — Положи руки мне на плечи.

Она послушалась, довольная, что может опереться на него, с блаженством ощущая ладонями тепло его твердого тела.

— Ну, Лизетт, смотри, как ты будешь предаваться вожделению.

Эльф почувствовала между бедрами прикосновение пальцев, но его спина заслоняла все остальное, и она могла видеть только голову Форта у своей груди и ощущала, как его язык, губы и зубы дразнят и терзают ее плоть, пока все ее существо не охватила бешеная пульсация.

— Смотри! — резко сказал он, возвращая к действительности ее замутненное сознание.

Эльф с усилием распахнула глаза. Обезумевшее создание негнущимися руками вцепилось в его плечи, полуоткрытый рот искажен гримасой желания, грудь порозовела от его ласк.

— Господи милосердный, — прошептала она и, закрыв глаза, выгнулась как лук, словно пыталась дотянуться до недосягаемого сокровища.

Возможно, и достижимого, поскольку его пальцы не прекращали уверенных движений между ее бедрами, а рот продолжал играть ее сосками. Реальность перестала существовать, унесенная могучим потоком, который, как она начинала догадываться, и назывался наслаждением.

От которого весь ее мир разлетелся вдребезги. Пожалуй, ей понадобится расширить свой словарь, чтобы найти подходящие выражения для описания этих невероятных ощущений.

Эльф вдруг осознала, что Уолгрейв крепко прижимает ее к себе. Слегка отстранившись, он посмотрел ей в лицо и затем, стараясь успокоить ласковыми прикосновениями, опустил к себе на колени так, что ее раздвинутые ноги скользнули, обхватив его бедра.

Когда она наконец расслабилась и, улыбнувшись, хотела поблагодарить его, спросил:

— Продолжим?

Эльф была готова отказаться. Ей хотелось проводить дни, недели, вновь переживая волшебные минуты. Ей нужно было прийти в себя, прежде чем попробовать что-нибудь еще.