– Вернемся в лагерь, – предложил Ивен, закрепляя проволокой дверцу ловушку. – Я захватил с собой шампанского ради такого случая.

– Шампанское в десять утра? – На самом деле Шон была очарована этой идеей, хотя проснулась сегодня разбитой, с недомоганием в желудке. Всю ночь она думала об Ивене. Она дала волю фантазии. В ее мечтах отсутствовали шероховатости, присущие реальной жизни. Так никому не приходилось причинять боль, и их с Ивеном счастье ничем не омрачалось.

Вчера он ее удивил. С момента рождения Мелиссы он так бдительно сохранял дистанцию между ними, что Шон приучила себя к мысли о том, что ее влечение к нему перестало быть взаимным. Но здесь все переменилось. Он больше не держал оборону. Это доставляло Шон радость, но ей было жаль Ивена. Только тут стало ясно, каких усилий стоило ему сохранение дистанции. Насколько легче ему приходилось в Сан-Диего, где их совместная работа была упорядочена, где они возвращались по вечерам каждый к себе домой, к Робин и Дэвиду, где реально действовал пакт. В джунглях все выглядело иначе. Тут ничего нельзя было скрыть. Все становилось зримым, всплывало на поверхность.

Шон не могла допустить, чтобы ее интимные отношения с Ивеном вышли за рамки чистой фантазии. Это причинило бы вред слишком многим людям. Но где найти силы для сопротивления? Если он хотел ее и не скрывал более своих чувств, как могла она общаться с ним и не уступить ему? Этого она не могла себе представить. Видит Бог, она слишком слаба. Теперь она отчетливо это поняла. Он мельком посмотрит на нее в Пентагоне, и она тут же начнет снимать с себя одежду.

Теперь, возвращаясь в лагерь, Ивен обнимал ее за талию.

– Мы своего добились, Шон, – торжествовал он.

– Единственное, о чем я жалею, так это о том, что мы поймали не того самца.

Ивен прижал ее к себе.

– Ты слишком многого хочешь. Робин встретила их у костра.

– Мне так жаль, – сказала она, показывая на клетку с игрунком, пойманным вчера.

Клетка была пуста. Робин нервно перебирала массивную золотую цепочку у себя на шее.

– Так получилось, – пожаловалась она. – Я дала ему кусочек банана, он запрыгнул мне на руку, я запаниковала, отдернула руку, и эльф выскочил из клетки.

Ивен схватил клетку и уставился на нее, как бы надеясь отыскать в ней спрятавшегося эльфа. Он поднял голову и взглянул на свою жену.

– Не могу поверить, что ты это сделала. – Даже борода не могла скрыть вспыхнувшего на его щеках румянца. Шон был знаком этот взгляд. Он разгневан и пытается взять себя в руки. Но ему не сразу это удастся.

– Мне очень жаль, Ивен, – затрепетала Робин. – Я…

– В какую сторону побежала обезьянка? – спросил Ивен.

Робин указала на тропинку, ведущую к гнездовью потерянного семейства. Она сжала его руку.

– Ивен, прости меня.

Он вырвал руку, и Шон содрогнулась, перехватив промелькнувшее на лице Ивена отвращение по отношению к Робин.

– Пойдем, Шон, – скомандовал он, устремляясь к тропинке с ловушкой в руках.

Шон помедлила секунду, взяв Робин за руку.

– Мы ее снова поймаем, – пообещала она.

– А если нет? – Робин смотрела туда, где только что скрылся Ивен.

– Ты знаешь Ивена. Он очень вспыльчивый, но быстро отходит.

Робин посмотрела на Шон бессмысленным взглядом. Возможно, она не знала Ивена.

Шон настигла его у «кафедрального собора». Ивен выглядел усталым, тяжело дышал, осматриваясь вокруг.

– Я должен извиниться за свою жену.

– Ты проявил жестокость по отношению к этой женщине.

Ивен взглянул на нее, высоко вскинув брови.

– Послушай Шон! Девяносто пять процентов против пяти за то, что нам не удастся вернуть этого эльфа.

– А какой мерой ты измеряешь чувства Робин? Он сузил глаза.

– Не тебе толковать о прощении.

Шон молча кивнула головой. Он был прав.

– Вот она! – Ивен показал на дерево слева. Шон с облегчением обнаружила обезьянку, самодовольно наблюдавшую за ними сверху. Она демонстрировала им, кто здесь хозяин положения. Ивен положил в ловушку кусок банана, но эльф помчался прочь. Они побежали вслед, Шон впереди, Ивен с клеткой за ней. Обезьянка проскочила мимо гнездового дерева потерянного семейства. Этого Шон и ожидала. Обезьянка не собиралась сдаваться без боя. Она перескакивала с ветки на ветку, повизгивая с каким-то детским удовольствием, как будто ей нравилось, что люди бегают за ней с высунутыми языками. Когда обезьянка наконец остановилась, чтобы торжествующе взглянуть сверху на своих преследователей, Шон уже вспотела с ног до головы.

Ивен поднял голову и прищурился.

– Маленькая сучка, – пробормотал он, но на его губах играла улыбка. Он установил ловушку, они с Шон расположились ярдах в десяти от гнездового дерева и стали ждать.

Их раскладные стулья остались в лагере, поэтому Шон и Ивен стояли, не зная куда девать руки. Ивен потянулся и убрал влажную короткую прядь волос со щеки Шон, и она разглядела капельки своего пота на его пальцах, когда он убрал руку.

– Прощу прощения, – сказал он. – Я вышел из себя.

– Скажи это Робин.

– Я так и сделаю.

Они услышали резкий щелчок, который издала дверца ловушки. За ним последовало злобное визжание. Им удалось одурачить эльфа.

Ивен засмеялся.

– Эльфы очень красивы, но слишком умными их не назовешь.

Возвращаясь в лагерь, они услышали шум водопада. Они пробились сквозь кусты, и струя свежей воды обрызгала их лица. Над высоким и узким водопадом в древесном шатре образовалась прогалина, сквозь которую проглядывало голубое небо.

Ивен поставил клетку на землю и вытер рукой пот со лба. Он ступил на один из плоских камней, окружавших залив, и стал расстегивать рубашку.

Шон нерешительно теребила верхнюю пуговицу своей влажной рубашки, глядя, как он раздевается. Она видела игру мускулов на его спине, черные волосы на груди и животе. Ее рот увлажнился, как будто она взирала на плитку вкусного шоколада. Ей недоставало этого тела.

Ивен прыгнул в воду. Он вынырнул и отряхнулся резким движением головы.

– Вода чудесная! – воскликнул он и поплыл к водопаду, делая резкие взмахи руками, и Шон улыбнулась про себя. Во всем, что касалось плавания, Ивен не мог сравниться с Дэвидом. Ивен встал прямо под водопад, вода пригладила черные волосы на его теле. – Ты многое теряешь, Шон!

Она встала на плоский камень и нагнулась, чтобы развязать шнурки. Стянула туфли вместе с носками и встала, расстегивая рубашку. Ивен ждал ее под водопадом, уперев руки в бока, и бесстрастно улыбался. Ей это нравилось. Шон медленно разделась, аккуратно сложила свою влажную одежду и почувствовала себя освобожденной. Ей нравилось ощущать на себе его взгляд, хотя она знала, что играет в опасную игру. Смотрел ли он на ее тело так же, как она на его? С вожделением? С желанием, которое приходилось укрощать? Что ж, проверим, как каждый из них владеет собой.

Шон села на камень и медленно погрузилась в воду. Прохладная вода омывала кожу ее рук и ног.

– Плыви сюда, – позвал ее Ивен.

Ее нога нащупала наконец твердое каменистое дно, и она встала рядом с ним под падающий поток воды. Водяные капли покалывали мышцы ее плеч. Шон закинула руки за голову и почувствовала, как вода стекает по всему ее телу. Она откинула голову, чтобы попить. И тут она ощутила приближение того, чего желала. Руки Ивена обвились вокруг ее тела, он прижал ее к себе. У нее перехватило дыхание, и она прижалась лицом к его влажной шее. Ее руки обхватили его за плечи. Потом он целовал ее, а она гладила ему волосы. Водный поток омывал их бедра, заливал рты.

– Это вызов, – шепнул он ей на ухо, – поцелуй под водопадом.

Ивен подвел ее к берегу залива и приподнял на плоский камень, едва выступавший над поверхностью воды. Он снова поцеловал ее, и этот поначалу нежный поцелуй через мгновение стал обжигать ей губы. Его руки скользили по ее влажному телу. Еще на секунду она позволила себе пережить знакомое чувство, ощущая тепло его ладоней, мягкую шершавость бороды. Она вновь целиком осознала, что это значило – заниматься с ним любовью: это напоминало электрический разряд.

Она оторвала свои губы от его рта, чтобы успеть сказать «нет», но он знал, что это слово – не более чем символ сопротивления. Его руки скользили вверх, к ее грудям, пальцы ласкали ее соски. Когда собирается она произнести окончательное «нет»? Ей хотелось, чтобы существовал способ отделить тело от сознания. Тогда она позволила бы своему телу делать то, чего оно желало, не зная чувства вины, не теряя самоуважения.

Шон заставила себя подумать о Робин, представить ее в одежде для беременных, вообразить воодушевление Ивена при рождении второго ребенка. Она увидела его с Робин в палате родильного дома: они гордо демонстрируют младенца, а Шон стоит в дверях с подарком в руках.

– Нет, Ивен, действительно нет. – Шон соскользнула с камня и скрестила руки на груди. Ее ноги дрожали, и она почувствовала тот же позыв к рвоте, что и при первом любовном акте с Ивеном.

Минуту они оба молчали. Он отвел ее руки от груди и обнял. Она почувствовала, как сильно бьется его сердце.

– Мы бы пожалели об этом, – сказала она. – Ты прекрасно это знаешь.

– Кажется, ты не поверила в серьезность моего намерения жениться на тебе.

– Я верю в то, что ты так думаешь сейчас, когда твои отношения с Робин ухудшились и мы не знаем, что с нами будет завтра. Но я не верю в то, что через месяц или…

– Шон, ради Христа, вспомни, что я испытываю такие чувства целых семь чертовых лет!

Она прижалась лбом к его груди, преодолевая искушение сказать ему, что она хочет того же, что и он.

– Давай подождем, Ивен. Пожалуйста. – Она посмотрела ему в глаза. – Не будем делать того, что не сможем потом исправить.

Дэвид уже подумывал о том, как посетит Мег в Сан-Франциско. Если он будет жить один, ему не нужно никому ничего объяснять. Он поступит так, как сочтет нужным. Мысль об этом казалась соблазнительной.