Теперь она постоянно спрашивала, поедут ли они в Нью-Йорк навестить Бо, и Скарлетт обещала, что они непременно сделают это, хотя сам он обещал приехать к ним на празднование Дня Благодарения.


Газета была, наконец, продана Джону Морланду. Со вздохом покинула Скарлетт в последний раз бывший кабинет Ретта, который сейчас был занят новым редактором, принявшим газету в свои руки. Но в сознании каждого этот кабинет оставался кабинетом Ретта Батлера. На стене до сих пор висел портрет Кэт, стоящей рядом с отцом. Барт просил оставить его, но Скарлетт не согласилась. Она все-таки сняла фотографию. Остальные вещи, им принадлежащие, были упакованы и вывезены ранее, это оставалась последняя. Скарлетт бережно завернула ее, подписывая последние бумаги.

– Ну, вот и все, – Скарлетт взглянула на Рона, который был на процедуре подписания бумаг в качестве адвоката. Здесь же был и Барт.

– Мне очень жаль, что все так закончилось, Скарлетт, – Барт подошел к ней и взял за руку. – Но как только ты захочешь вернуть газету, она будет твоей.

– Спасибо, Барт. Я не сомневаюсь в этом. Приезжай к нам вечером.

Вышли они вместе с Роном, и он поинтересовался: – Как Бо? Скарлетт рассмеялась, прежде, чем ответить, вспоминая нелепости его последнего письма.

– Не думаю, что он был когда-нибудь более счастлив. Он мне кажется немного сумасшедшим. Но ему нравится его жизнь сейчас.

– Я рад. Газета, конечно, была не для него. – Рон никогда не говорил об этом, но ему всегда казалось, что Бо мог бы разорить газету.

Они еще некоторое время стояли у входа в редакцию. Скарлетт знала, что ей придется еще не раз обратиться к Рону по другим вопросам, не связанным с газетой, и Рон это знал и готов был оказать ей любую услугу.

– Спасибо за все, – тихо сказала Скарлетт, испытывая чувство горечи.

Только что она лишилась газеты, которую так любил Ретт. И Ретта нет рядом. Взрослеют и уходят дети… И она чувствовала, что это было концом целой эпохи… и началом другой, неведомой ей.

ГЛАВА 25

Бо, как и обещал, приехал на празднование Дня Благодарения, полный неудержимых восторгов и безумных историй о еще более безумных людях. В Нью-Йорке он встретился с братьями Уайт, видел Элзи и Констанцию Тэндридж. Сейчас Бо веселил детей рассказами о Бене Дикси и Гае Сандерсе. Это не значило, что юноша хорошо знал всех их, но театральный мир Нью-Йорка был так открыт, так оживлен, так волнующ, здесь могли найти себя все желающие посвятить свою жизнь театру. Бо боготворил этот мир. Это было как раз то, что он хотел.

Дядя друга, Дэвид Бредбери, в его устах выглядел настоящим героем, процветающим бизнесменом. И не было такого человека в Нью-Йорке, который бы не знал его имени. Он владел самым известным театром и собирался открыть еще несколько театральных студий. Мистер Бредбери был намерен завладеть со временем всем городом, настолько он преуспевал в делах, и казалось, он был любимцем публики. Бо описывал Девида как великого человека: «Вот ты увидишь, как он выглядит, а какой у него талантище…», – восторгался он.

Но и тот факт, что у Дэвида была прекрасная дочь, не ускользнул от Скарлетт. По словам Бо, девочка была единственным ребенком, оставшимся после гибели в железнодорожной катастрофе любимой жены. Отец обожал дочь и воспитывал сам, не доверяя ее никому. Бо, казалось, знал о девушке все, рассказывал одну историю удивительней другой, но Скарлетт пока воздерживалась от комментариев, слушая их.

– Можно нам иногда навещать тебя? – с широкими от восхищения глазами спросил Фрэдди. Брат был в его глазах не менее великим человеком, чем Дэвид, которого он не знал. И Бо упивался восторгами брата и сестер в свой адрес, несоразмеримыми с той работой, которую он выполнял в театре.

Для Бо не имело значения, что он был занят незначительной работой на должности помощника режиссера, что называется, на подхвате. Он горячо убеждал своих близких, что со временем создаст свой собственный театр и будет ставить потрясающие спектакли, так же, как Дэвид Бредбери, который обещал Бо через год более творческую работу, если он будет стараться.

– Я надеюсь, там ты работаешь упорней, чем в газете, – Бо усмехнулся тону, каким Скарлетт сказала это.

– Ты права, тетя. Упорней, чем даже в Гарварде. – Было очевидно, что он, наконец, нашел то, что было ему по душе.

В следующий приезд домой Бо на Рождество, Скарлетт заметила, что рассказы о Джейн Бредбери стали более частыми, практически бесконечными. Можно было не сомневаться, что Бо был не на шутку увлечен девушкой, и Скарлетт даже заколебалась, стоило ли им ехать к Бо в Нью-Йорк или оставить его и дальше наслаждаться полной независимостью. Бо был еще наполовину мальчишкой, но сам считал себя вполне умудренным жизнью, несмотря на свои годы, и очень огорчался, что в это мало кто верил, особенно домашние. Да и неудивительно… Когда Бо приезжал домой, все вставало там вверх дном. Дети визжали, хохотали, носились, как сумасшедшие. Он привозил девочкам новые куклы и новые платья, великолепный велосипед и пару ходуль для Фрэдди. А Скарлетт Бо подарил изумительную горжетку из серебристой лисицы, и в мехах она выглядела настоящей королевой. Так в своей новой горжетке она и спустилась к Рождественскому завтраку.


Мысль о поездке в Нью-Йорк все больше занимала Кэт. Она никак не могла дождаться, когда же, наконец, они соберутся навестить Бо.

– Я бы с удовольствием поехала в Нью-Йорк, – заявляла она, как бы между прочим, потряхивая буйной копной черных волос, обрамляющих лицо и каскадом падающих на спину.

Скарлетт с удовольствием оглядывала дочь и удивлялась, как же она так быстро выросла. Кожа у Кэт оставалась смуглой и под ней угадывалась обильная здоровая кровь. Кэт была в том возрасте, когда очертания тела будущей женщины уже намечены, как в наброске; и хочется крикнуть ее создателю: «Не трогай – испортишь!» Но тот продолжает свое дело, и как правило, губит прелестный набросок: с одной стороны недоложит, с другой, переложит…

Кэт расцветала и была полна прелести: округлая, с очаровательными маленькими грудками, тонкими, но изящными руками, стройной шеей.

Затылок у нее был прямым продолжением спины, казалось, будто ей трудно опустить голову, ее поднятый кверху подбородок и неподвижная голова напоминали о тех женщинах, что носят на голове, не расплескивая ни капли, кувшин, до краев полный водой. Она ходила, откинув плечи назад, высоко подняв голову, вскидывая длинные ноги, отчего юбка, казалось, кружилась вокруг ее гибкой фигуры.

После завтрака Шейла принесла почту, и Кэт сразу же усмотрела в ее руках знакомый конверт: – Письмо от Бо! Мама, читай, скорее, он, наверное, опять приглашает нас!

Она внимательно наблюдала за Скарлетт, когда та читала письмо и по выражению ее глаз поняла: – Мы поедем в Нью-Йорк, навестить Бо! – и подпрыгнула от радости.

Скарлетт пыталась представить себе, какой она была в возрасте Кэт. И сейчас понимала, сколько, должно быть, волнения и бессонных ночей пришлось пережить ее внешне спокойной матери, которая без особого успеха пыталась воспитать ее в своем духе. Но… тогда рядом с Эллен Робийяр была все-таки Мамушка. Вот уж кто умел справляться с девочкой и держать ее в ежовых рукавицах. И рядом был отец, пусть тоже немалый сумасброд, но как он затихал и млел в присутствии своей утонченной жены… Отец… Ах, Ретт! Как же так получилось, что твоя любимая дочь растет без тебя?

И мысли Скарлетт потекли по привычному руслу, связанному, как всегда, с Реттом.

Через несколько дней Батлеры садились в поезд до Нью-Йорка.

– Нью-Йорк, встречай нас! – взволнованно кричал Фредди, когда они медленно покидали вокзал Сан-Франциско.

ГЛАВА 26

Визит к Бо оказался выше самых неукротимых ожиданий Кэт. Бо встретил их на вокзале в арендованном автомобиле и отвез в построенный семь лет назад роскошный отель «Глория Роуд», заверив, что все люди театра останавливаются именно там, и что в любой момент они могут встретиться с Эдит Хейнеман, Дугласом Финби и даже с Глорией Уотсон. Фрэдди видел даже подъехавшего на машине, управляемой шофером-японцем, Гая Сандерса. Салли и Кэт с восторгом смотрели по сторонам, а Фрэдди был так восхищен подъезжающими автомобилями, что чуть не попал несколько раз под машину. И если Фрэдди был в восторге от шикарных машин, то девочки – от нарядов. И даже Скарлетт, которая незадолго до поездки купила себе несколько новых платьев, когда они с Кэт ходили по магазинам, и взяла с собой горжетку из серебристой лисицы, рождественский подарок Бо, но и она чувствовала себя в привезенном из Сан-Франциско наряде, как вышедшая из прошлого века бабушка. Женщины Нью-Йорка носили длинные, плотно облегающие платья и выставляли напоказ ноги значительно больше, чем к этому привыкла Скарлетт. Пребывание в Нью-Йорке было очень волнующим. Скарлетт позволила Бо уговорить ее купить несколько шляп, а когда они проводили один из вечеров в кафе «Сансет», она попросила Бо научить ее танцевать новые танцы, которые только что вошли в моду.

– С удовольствием… вот так… О Боже, мои ноги…, – посмеивался Бо, уверенно ведя ее в танце. Они смеялись, и в Скарлетт, которая не танцевала уже, казалось, целую вечность, начало пробуждаться чувство беспечности. Возбуждение подрумянило ее щеки, глаза заблестели, зазвучали струны памяти, разбуженные этими чудными мгновениями.

Бо сейчас был очень похож на своего отца, Скарлетт вспомнила, как она когда-то танцевала с Эшли. Какой юной она тогда была! Но Скарлетт постаралась хотя бы на время отогнать от себя эти мысли, потому что сразу перед глазами вставал Ретт, насмешливый, дерзкий. Его сильные руки так уверенно и спокойно обнимали ее талию. Скарлетт поняла, почему Бо чувствовал себя здесь таким счастливым. Это был мир волнений, молодых счастливых людей, и казалось, что эти люди прекрасно знают друг друга. Скарлетт слышала, как вокруг нее говорили о Луисе Купере, Джоне Гофри, Самуэле Бриттене и Джессе Ласки. Все это были известные личности в мире театра, в который теперь входил и Бо. И Скарлетт была очарована этими людьми. Но дети пришли в еще больший восторг, когда Бо взял их на последний прогон нового спектакля, где главную роль исполняла очаровательная Юдит Чейси. Еще никогда не было у них такого развлечения. Они завтракали в «Нэт Лэдинг», кафе на Бродвее, а потом Бо забрал младших в запрещенный для детей игровой зал в Венис и танцзал в Салвер Сити. А на обратной дороге все заехали в отель «Александрия» на углу Спринг и 8-й авеню, чтобы посмотреть на обедавших там артистов. Им повезло, в «Александрии» обедали в тот вечер Глория Уотсон и Лилиан Риш, а еще Дуглас Финби с Мэй Уйнфилд. Ходили слухи, что между ними был серьезный роман, и Скарлетт с интересом смотрела на их прекрасные лица, великолепную одежду. Это был совершенно другой мир, и люди в нем были совершенно другие. Свободные, раскованные, не обремененные принятыми в прошлой жизни Скарлетт условностями.