Джулия Хилпатрик - Ретт Батлер

– Тебе плохо? – Барт заглянул ей в лицо.

– Нет, нет, не обращай внимания. Все в порядке. Скарлетт смертельно бледная, покачала головой, едва справившись с собой. На ней было все то же зеленое шелковое платье, плащ и башмаки, одежда, в которой она покинула «Гермес».

– Все в порядке, – очень неубедительно проговорила Скарлетт, способная думать только о том последнем времени, проведенном в этих комнатах с Реттом.

– Ты хочешь перейти в другие комнаты? – озабоченно спросил Бо. Но Скарлетт медленно покачала головой, вытерла глаза и постаралась успокоиться, чтобы не пугать детей.

Убедившись, что Скарлетт с детьми устроена, Джон Морланд распрощался с ними до завтра. Скарлетт с благодарностью взглянула на друга.

– Ты очень помог мне, Барт. Первые минуты на земле и без Ретта…, – она замолчала, и Джон бережно взял ее за руку.

– Я полностью в твоем распоряжении, Скарлетт. Можешь опереться на меня. Ведь мы друзья.

Джон Морланд ушел, и Скарлетт с детьми осталась одна.

Очутившись в безопасности на земле, в прекрасном уютном отеле все приободрились. Владельцы «Ритц Карл-тона» приготовили для пострадавших ночные рубашки, пижамы, свитера, брюки, обувь.

Скарлетт спустилась вниз и поговорила с портье, чтобы заказать на завтра экипаж и ее любезно заверили, что он в любое время будет в ее распоряжении. Скарлетт поблагодарила управляющего за оставленные для них вещи, а управляющий сочувственно пожимая ей руку, выразил соболезнование по случаю гибели мужа, который был завсегдатаем этого отеля, и управляющему было горько узнать, что его больше нет в живых.

Скарлетт тихо поблагодарила и стала медленно подниматься по лестнице к себе в номер. По дороге ей встретилось два-три знакомых лица с парохода, но каждый был сейчас занят своими проблемами.

Было уже около часа ночи, когда Скарлетт обнаружила, что Уэйд и Бо играют в карты в гостиной. Они развлекались по-своему, пили сельтерскую воду и доедали остатки пирога. На мгновение она остановилась в дверях и улыбнулась, глядя на них. Жизнь продолжалась, как будто ничего не случилось. Скарлетт поняла, что в этом их собственное спасение. Им нужно жить, впереди у них будущее. Для нее же жизнь без Ретта закончилась. Она знала, что не будет второго такого мужчины. И единственным смыслом ее жизни оставалась забота о близких, и ничего больше.

– Не пора ли вам спать, джентльмены? – Голова Бо повернулась, и он с удивлением уставился на нее, как будто увидел впервые. Он рассматривал Скарлетт в ее нелепом одеянии и, не выдержав, ухмыльнулся.

– Ты ужасно выглядишь, тетя. – И даже Уэйд улыбнулся. Значит, это было действительно так. Ее костюм совершенно не подходил к этому шикарному номеру и выглядел, по меньшей мере, странно.

– Спасибо, Бо, – усмехнулась Скарлетт, – я постараюсь подыскать завтра что-нибудь более приличное.

– Посмотрим, как это у тебя получится, – съехидничал Бо и снова погрузился в карточную игру.

– Вам пора спать, – погнала их Скарлетт и пошла в ванную, где сняла платье и несколько минут подержала перед собой, рассматривая. Сначала она хотела выбросить его, невозможно больше смотреть на этого свидетеля беды. Но что-то удержало ее от этого. Подсознательно она решила сохранить его. В этом платье она в последний раз видела Ретта. В нем она провела последнюю ночь с ним… это была реликвия потерянной жизни, символ того мгновения, когда все так изменилось, когда жизнь казалась законченной. Скарлетт сложила аккуратно платье, положила его в ящик. Она не знала, что делать с платьем, но оно казалось ей единственным, что у нее осталось. Оборванное вечернее платье… И, казалось, что принадлежало оно совсем другому человеку, той женщине, какой Скарлетт была прежде, и никогда не будет впредь.

На следующее утро Скарлетт надела подаренное ей на спасательном судне платье и повела Салли, Фрэдди и Кэт к доктору, которого порекомендовал ей Джон Морланд. Доктор был очень удивлен, что дети так хорошо перенесли муки, выпавшие пассажирам «Гермеса». Два самых маленьких пальчика на левой руке Салли, конечно, станут менее чувствительными, чем раньше, но нет и речи о том, чтобы их ампутировать. Доктор сказал, что у Фрэдди тоже все в порядке. И вообще, это редкий случай, что дети так хорошо перенесли ужасную трагедию. Доктор сгорал от любопытства и пытался выяснить у Скарлетт что-нибудь о той жуткой ночи, но у нее не было желания говорить об этом.

Скарлетт попросила доктора обследовать Кэт, и поменьше обращать внимания на синяки и ушибы, которые она получила при падении в лодку, с этой точки зрения девочка была вполне здорова. Больше всего Скарлетт волновала психика ребенка. С тех пор, как Кэт нашлась, она была сама не своя. Казалось, она никогда не свыкнется с мыслью, что отец погиб, девочка отказывалась верить в это. Она мало говорила, была замкнута и отрешена.

– Это состояние может продолжаться длительное время, – предупредил доктор, когда они остались вдвоем, в то время, как няня помогала малышам одеваться.

– Может быть, она никогда не вернется к прежнему состоянию. Слишком сильное потрясение. – Но Скарлетт отказывалась верить в это. Она была уверена, что пройдет время, Кэт поправится, несмотря на то, что она была так привязана к отцу. Ведь Скарлетт дала себе обещание, что не позволит случившейся трагедии разрушить судьбы и жизни детей. Пока она с ними, у нее нет времени думать о себе, теперь уже забытой Богом. Доктор сказал Скарлетт, что через неделю они смогут поехать в Сан-Франциско. А пока им следует немного передохнуть и быть готовыми к новым трудностям.

Когда Скарлетт с детьми вернулась в отель, она застала Уэйда и Бо за увлекательным занятием. Они вырезали статьи из газет. 15 страниц «Нью-Йорк Таймс» было посвящено жуткой катастрофе и интервью со спасшимися пассажирами. Бо тут же хотел все прочитать Скарлетт, но она не могла и слышать об этом. У нее уже были три запроса из «Нью-Йорк Таймс» от репортера, который хотел взять у нее интервью, но она отказалась. Она знала, что в газете Ретта будет написано о его гибели и об обстоятельствах катастрофы. И если журналисты из их газеты захотят побеседовать с ней, она не откажет им. Но Скарлетт не хотела участвовать в создании сенсации о случившемся в нью-йоркских газетах. Такого же мнения придерживался и Джон Морланд. Он слишком тяжело переживал гибель своего друга, чтобы кричать об этом во весь голос.

В то утро Скарлетт получила еще одно приглашение. Подкомиссия Сената начинала слушания по этому делу, которые должны были состояться в отеле «Астор». Скарлетт просили прийти на это заседание и рассказать о гибели «Гермеса». Нужно было установить детали происшедшего, услышав об этом из уст очевидцев, которые согласны дать показания. Подкомиссии было важно знать, что случилось на самом деле, кто виноват в катастрофе, и как не допустить подобного в будущем. Скарлетт поежилась: «Неужели это никогда не кончится. И так до конца жизни ей придется все рассказывать и рассказывать о трагедии».

За завтраком Скарлетт объявила всем, что она должна сделать кое-какие дела, а потом пойти купить им одежду: «Хватит уже им отсиживаться в норе, пора начинать жить нормальной жизнью».

– Поехать с тобой? – от этой мысли настроение Бо упало, а Уэйд глубже зарылся в газеты. Скарлетт улыбнулась. Она знала, что они терпеть не могли таскаться по магазинам.

– Нет. Оставайтесь. Меня проводит Барт.

Барт ждал ее в своем экипаже у подъезда отеля. Они поехали сначала в банк, а потом в магазин на углу Четвертой Авеню и Двадцать третьей улицы, где Скарлетт купила траурные платья для себя и вещи для детей.

Джон Морланд внимательно наблюдал, как она выбирала свои наряды.

– Я уважаю твои чувства, Скарлетт. Но, думаю, что Ретт вовсе бы не настаивал, чтобы ты опять оделась в черное.

– Я так себя лучше чувствую, Барт. И потом, мне ведь это не в новинку. Траур преследует меня всю жизнь.

– Что ты решила делать с малышами, Скарлетт? – осторожно спросил Джон Морланд, когда они погрузили коробки в его экипаж. – Может быть, их все-таки устроить как-то по-другому. Я имею в виду Фрэдди и Салли.

– Я не знаю, – откровенно призналась Скарлетт. – Думаю, что надо еще раз сообщить через газеты. Может быть, их родственники все же найдутся. Сделай это, пожалуйста.

Скарлетт, да и все остальные, уже привязались к малышам и сейчас трудно было представить, что Фрэдди и Салли заберут у них. Но, с другой стороны, было бы жестоко по отношению к ним не пытаться найти их родных.

– Меня больше беспокоит Кэт. – Скарлетт могла полностью доверять Барту. Она знала, как он любит их семью, а к девочке испытывает почти отцовские чувства. Он тоже заметил, как девочка изменилась в последнее время.

– По правде говоря, похоже, что Кэт тяжелее всех перенесла трагедию. Когда Ретта не стало, она потеряла интерес ко всему на свете. Ходит мрачная, подавленная, то и дело впадает в истерику.

Джон вспомнил рассказ Скарлетт о том, как девочка не хотела идти на корабль и задумчиво проговорил:

– А тебе не кажется, Скарлетт, что Кэт предчувствовала катастрофу, поэтому так себя и вела. Меня тоже удивило, что она так боялась воды. Я помню, какая она была в Баллихаре. Ходила, куда хотела и ничего не боялась.

Скарлетт уже приходила в голову такая мысль: «Может быть, и предчувствовала. И вообще она очень изменилась с тех пор, как мы приехали в Америку и поселились в Сан-Франциско. Похоже, что большой город подавил ее. Она стала другой, какой-то потерянной и истеричной. Цепляется за куклу, как за живое существо. – Скарлетт была не на шутку встревожена состоянием дочери и сердилась от того, что не могла понять ее.

Было четыре часа, когда Скарлетт вернулась в отель в скорбном траурном платье, купленном в магазине. Бо и Уэйд снова играли в карты.

– А где остальные? – спросила она, опуская на пол многочисленные свертки и коробки. – Где все?