Ольга Дашкова - Рецидив

— Агат, давай, иди, там сегодня адская жара.

Девочка, такая же танцовщица, как и я, хлопнула меня по плечу и без сил упала на стоящий рядом диван.

— Она сегодня в другом месте будет танцевать.

Оборачиваюсь на знакомый голос, Андрюша Коваль перекрывает своей мощной фигурой весь дверной проем. Губы вытянуты в мерзкой улыбке, в зубах сигарета, хотя прекрасно знает, что здесь курить нельзя.

— Ну, что смотришь, словно первый раз увидела? Пойдем, Шакал, ой, как хочет тебя видеть.

— Зачем?

Самое глупое, что могла спросить, потому что ноги приросли к полу и ладони похолодели.

— А то сама не знаешь, зачем? Ты случаем не из монастыря сбежала?

— Но у нее сейчас выход.

— А ты, рыжая, помолчи, надо будет, я и тебя позову. И мы с тобой поговорим, ты ведь знаешь, как я этого хочу.

Стаська испуганно смотрит на меня, потом на мужчину, пожимает плечами. Да, моя рыжая лисичка, так бывает, не хочется идти, а надо.

Агата

— Ты скучала по мне, мой ангелочек? Такая прыткая последнее время, убегаешь, заставляешь себя искать. Так не пойдет, моя милая.

Илья обошел меня кругом, заглянул в лицо, задал вопрос и, склонив голову, ждал ответа. А мне и ответить было нечего. От него пахло чем-то сладким, даже приторным, Шакал поднял руки, положил их на мои голые плечи, я так и стояла пред ним в том, в чем собиралась войти в клетку над танцполом. За спиной у двери пыхтел Коваль, а Шакал, больно сдавив мои плечи, тряхнул, заставляя посмотреть на него.

Илью можно было назвать вполне симпатичным парнем, невысокого роста, скорее жилистый, чем накачанный. С виду может показаться, что он хилый, но это не так, мне приходилось видеть, как он избивает людей, как наносит четкие и точные удары. Как в его глазах нет ничего: ни жалости, ни сострадания, только холодная ярость, даже не ярость, а жестокость маньяка. Он почти получал удовольствие от этого, хотя я не знаю, что чувствуют люди под дозой и что ими руководит, но это страшно.

Тогда он в кровавое месиво разбил парню лицо, меня чуть не стошнило, вокруг стоял запах крови и мочи, а он все бил и был. Модная стрижка, впалые щеки, плотно сжатые бледные губы, в светлых глазах постоянный наркотический блеск. Я не знаю, чего от него ожидать, и это самое страшное. Не понимаю, как Машка, ах, да, простите, Мэри, по нему сходит с ума так, что готова выцарапать всем глаза, а особенно мне.

Стою, молчу, стараюсь дышать ровно, ничем не выдавая свой страх. Господи, меня реально от него воротит. Почему раньше такого не было? Почему я только сейчас осознала, кто передо мной стоит и с кем я была? Реально сейчас стошнит, даже не от страха, а от понимания всего. Сейчас смотрю и не могу видеть, все противно: его дыхание, прикосновения, даже сам факт того, что он рядом. Чувствую, как учащается наш пульс, как внутри нарастает мандраж.

— Ну, что молчишь, мое сокровище?

Я чувствую тепло его тела, Илья проводит по щеке костяшками пальцев, сжимает подбородок, приподнимая мое лицо, внимательно смотрит в глаза.

— Плохо себя чувствовала, отравилась чем-то. Пришлось уйти, не сказав никому ни слова. Реально блевла полночи, да и сейчас не лучше себя чувствую.

Мне даже врать не надо, что меня мутит, но я так складно вру, даже самой нравится эта легенда, а голос все равно предательски дрожит.

— Допустим. Но ты ведь знаешь, как я не люблю, когда мне отказывают и не выполняют указания?

— Да.

Отвечаю шепотом, по спине стекает холодный пот, но смотрю прямо в глаза мужчины. Я не поверила, когда мне сказали, что ему уже почти тридцать семь, на вид гораздо моложе. Он и сам похож на шакала, вполне оправдывает свою кличку: хитрый, изворотливый, жестокий, мстительный. Он может производить обманчивое впечатление простого парня, но это не так.

— Сколько ты работаешь у нас?

— Не много. Вроде, три месяца.

— Да, не много.

Снова обходит меня кругом и останавливается за спиной, прижимается всем телом, я чувствую его стояк через тонкую почти ничего не скрывающую ткань боди. Чисто на инстинктах дергаюсь вперед, но он вдавливает свои пальцы в мои плечи и прижимает к своей груди сильнее.

— А это именно после твоего прихода все пошло не так, все покатилась в ебаную пропасть. Как я раньше не догадался. А сейчас все сошлось.

Говорит тихо, голос такой режущий, словно тупое острие по коже, медленно проводя по одному и тому же месту.

— Не понимаю тебя.

— Не понимает она, ах ты, моя милая глупышка.

— Я только танцую, и ничего больше. В клетке над танцполом.

Говорю, как есть, я только танцовщица гоу-гоу, надеюсь, про тот вчерашний приват он ничего не знает. Не думаю, что Жора кому — то рассказал, как продал меня, а дура повелась и пошла.

— Конечно, мой ангелочек, только танцуешь, а еще иногда скачешь на моем члене за определенную услугу, да? Думаешь, я тебя прикрою, если кто еще захочет покувыркаться с такой куколкой.

Шакал провел по моей открытой шее носом, глубоко вдыхая запах, а потом, резко зажав шею локтем, так, что от испуга я вцепилась в его руку, облизал языком висок.

— Хорошая девочка, красивая девочка Агата. Ведь Агата будет хорошей девочкой и расскажет, что же она на самом деле делает в моем клубе?

— Я…я не понимаю, о чем ты.

Эта фраза стала в последнее время основной в моей жизни, Морозов спрашивал, я включила дуру, потому что не могла предать Шиловых, теперь вот Шакал требует правды, которую я не знаю.

— Не заставляй меня делать тебе больно. Я не хочу этого. Пока не хочу.

— Илья, послушай, я, правда, не понимаю, о чем ты. Скажи, что случилось?

Хватаюсь за его руку, пытаясь ослабить хватку, но он продолжает уже другой рукой прижимать меня к себе, часто дышит. А моя кожа покрывается испариной, голос дрожит, снова откуда-то глубоко изнутри накатывает паническая атака.

— Ты еще спрашиваешь, что случилось? Меня обокрали, кто-то знал, кто-то очень много знал, и у меня увели честно купленный товар.

— Но, я.…я ничего не знала, я не могла ничего знать.

– А вот это мы скоро узнаем. Ты ведь расскажешь нам все, все, что знаешь, все, что спрятано в этой прекрасной головке.

Боль в груди становилась сильнее, начинаю оседать на пол, но мне не дают. Жадно глотаю воздух, в ушах шум, продолжаю хвататься за его локоть, но он так сильно сдавливает мне горло, я именно от этого не могу вздохнуть свободно.

— Что, что ты сказала?

Отпускает, чуть не падаю, но Илья так резко разворачивает меня к себе лицом, перед глазами все плывет.

— Я.…я не знаю, что сказать. Что ты хочешь услышать?

— Ты считаешь, что я такой добрый и поведусь на эти твои красивые глазки? Что ты выдавишь из меня жалость? Да нихрена подобного! Ты мне, сука, все скажешь, все, что знаешь!

Шакал так резко сменил шепот на крик, взгляд совершенно дикий, бледные губы плотно сжаты. Что мне ему говорить? Мне никто ничего не сказал и не объяснил. Свят даже сегодня решил, что мне лучше ничего не знать. Сейчас я боюсь признаться самой себе, чтоб не выдать своих эмоций.

Моя роль совсем небольшая, познакомиться с Шакалом, быть иногда с ним рядом, слушать, запоминать все, о чем он говорит, а еще оставить несколько жучком в его кабинете и спальне. Зачем все это и что будет дальше, братья Шиловы не сказали. Я ругалась, истерила, но Свят умеет убеждать, сейчас я понимаю, мне на самые дела не стоило знать некоторых деталей.

— Илья, послушай, я на самом деле ничего не знаю, но, если ты мне расскажешь, в чем дело, может, я смогу помочь.

У дверей послышался громкий смешок, Коваль стоял, скрестив руки, лениво наблюдая за нашим странным диалогом. Сука! Еще этот тут подливает масло в огонь.

— Шакал, ты веришь ей? Да эта дрянь врет, как дышит.

— Заткнитесь все! Ты что, на самом деле не догоняешь и делаешь из меня идиота? А хочешь, я отдам тебя Ковалю и охране? Может, там ты станешь разговорчивее?

Мне казалось, что сердце перестало стучать в моей груди. Я стала отходить назад, медленно качая головой из стороны в сторону. Но резкий рывок за вырез боди, ткань трещит, Шакал заносит руку и с силой, наотмашь, тыльной стороной ладони бьет по лицу. Кровь наполняет рот, вся правая сторона лица немеет, от ее металлического вкуса снова накатывает тошнота.

— Я так не хочу портить твое прекрасное личико.

И снова его истерика сменяется на милость, голос тихий, он прижимает меня к себе, гладит по лицу, заглядывая в глаза, а в моем сознании четкое понимание того, что будет дальше. Яркая картинка моей печальной участи. А дальше или Шакал, или Коваль с охраной начнут выбивать из меня информацию, а я ведь скажу, все скажу, сдам их, подставлю, убью своими руками, потому что просто не вынесу того, что будет.

Глеб 10 лет назад

— Быстро вышли из машины, быстро, я сказал.

Направляю ствол на остановившуюся машину, черный Мерседес с интересными номерами, три семерки, словно выиграл Джек пот.

— Вышли, я сказал, все!

Погода пасмурная, почти стемнело, свет фар бьет мне в лицо, ниже натягиваю бейсболку. Из машины выходят двое, высокий мужчина и женщина, она зажимает рот ладонью, испуганно смотрит то на своего спутника, то на меня.

— Что вам нужно? — голос у мужчины негромкий, но твердый.

— Машина, мне нужна только машина. Отойдите от нее как можно дальше.

— Мы не можем этого сделать, нам самим она нужна.

— Меня не волнует! Быстро отошли!

Начинаю нервничать, хотя внешне вполне спокоен.

— Послушайте, мы вам дадим денег, сколько хотите, дадим, только пропустите нас. Мы опаздываем на самолет, нам срочно надо улетать.