Ольга Дашкова - Рецидив

— Мне пора, но ты понимаешь, что мы не закончили наш разговор.

— Понимаю, не дура.

— А мне кажется, что дура, если так усердно кого-то покрываешь.

— Если будешь меня снова оскорблять, то получишь по лицу.

С вызовом смотрит в глаза, теперь она совсем другая, не растерянная девочка, а дикая кошка, готовая исцарапать все лицо. Подхожу ближе, сжимаю ее плечи, заставляя смотреть на себя.

— Ты слишком многого не понимаешь и не пытаешься понять. Все очень серьезно, даже я еще не понял, насколько. Если сложить все те крупицы информации, что знаю я, то тех ребят, что угнали мою машину, скоро будут икать очень серьезные люди. Они пойдут на все, потому что угон машины — это ничто в сравнении с тем, что они украли, а главное, у кого.

Агата смотрит внимательно, напрягается, но не вырывается.

— Я не зверь, я не стану на тебя давить. Но придут те, кто это сделает. Потому что ты была с теми людьми, ты им помогала, и не отпирайся. Не придумывай себе сказку, что никто ничего не узнает и все спустят на тормозах. Я еще удивляюсь, почему те люди ждали так много времени.

Она отворачивается, поджимает губы. Не хочу оставлять ее одну, чувствую, вляпается в историю или что еще случится.

— Я могу тебя спрятать, но ты мне расскажешь все, как было, всю правду.

— Нет, — отвечает резко, вскинув голову, отталкивает меня. — Не надо меня прятать, я ничего не знаю и уже все тебе сказала.

— До чего упрямая. Почему ты такая упрямая?

Держу крепко, не даю ей отстраниться. Но она все равно вырывается.

— Потому что мне ничего от тебя не надо! Я не звала тебя и не просила о помощи. Мне вообще не нужна ничья помощь. У меня все прекрасно!

Сжимаю кулаки, резко выхожу из комнаты, на кухне одеваю вещи. Хватаю телефон и бумажник, снова в комнату за обувью, Агата стоит, отвернувшись к окну, под лучами первый раз за несколько недель вышедшего солнца. Голые длинные ноги, хрупкие плечи, длинные темные волосы по спине, футболка, чуть прикрывающая ягодицы.

— Вернусь через два дня. Я тебе сделал дозвон, там мой номер. Звони в любое время, я сам позвоню, как буду свободен. Никуда не лезь, ни с кем не общайся, в клуб не ходи. Лучше сиди дома или несколько дней, пока я не приеду, переночуй у подруги. На столе оставил денег, вот только не думай ничего в своей маленькой головке дурного, у тебя холодильник пустой, купи пожрать.

Она даже не повернулась, лишь расправила плечи, продолжая смотреть в окно. Гордая какая. Дикая и гордая. Развернулся, ушел, хлопнув дверью. В бардачке нашел сигареты, прикурил, глубоко затянулся. С этой девчонкой снова начал много курить, так, глядишь, и забухаю. Резко по газам, солнце слепит глаза, странная погода, вроде солнце, должна быть радость, а радости никакой. Лишь поганое предчувствие надвигающегося дерьма.

Агата

— Агатка, ты где была? Почему не отвечала? Я звонила, писала. Что случилось?

Стаська вцепилась в мою руку, больно сжала, с тревогой заглядывая в глаза. Они у нее такие красивые, зеленые, рыжая грива волос раскидана по плечам, а на носу россыпь веснушек. С первого дня в клубе она одна моя подруга и напарница, человечек, на которого можно положиться, что бы ни случилось.

Она так же, как и я, — на разогреве публики, в клетке заводит зал. Яркая, красивая, но без всего этого макияжа и блесток такая трогательная, что хочется раскрыть душу и выложить все свои самые сокровенные секреты.

— Спала, — вру, а самой противно. Ну как ей можно врать?

— Ага, спала она. Ты так ушла той ночью, толком ничего не сказав, Коваль, эта сука мерзкая, тебя искал, Шакал срочно хотел видеть.

— Шакал?

Сердце так болезненно сжалось при упоминании клички владельца клуба. Коваль, правая рука, охрана и верный пес нашего наркоши, — та еще паскуда, права Стаська. Она его терпеть не может, а он, словно чувствуя это, постоянно к ней пристает.

— Так ты чего ушла-то?

— Плохо себя чувствовала.

Я задумалась, прикусила губу, до боли впилась в ладони ногтями. Начала собираться на свой выход. Почти боевая раскраска, блеск по телу, волосы в высокий хвост, заплетенный в косу, и черный боди «под кожу».

— Я писала и звонила, ты трубку не брала. Могла и ответить, тоже мне, подруга.

Стаська обижается, отворачивается, чувствую себя паршиво.

— Послушай, извини, так все сразу навалилось. Сама не понимаю, что происходит, но все так сложно. Вчера еще этот приват, на который меня Жора отправил, да и так, голова забита проблемами.

— Коваль орал, как резаный, что тебя нет, грозился всех уволить, ты не отвечала на его звонки. Всех девчонок напугал, мразь такая. Я, как вижу его, меня страх пробирает, взгляд маньяка-извращенца.

— Да, я видела.

— Ну, чего застыли? Или снова надо особое приглашение? — Жора заглянул в гримерку и уставился на нас своими свинячьими глазками. — А с тобой, моя драгоценная, будет особый разговор.

— Да, с чего бы это?

— Да с того бы, что ты ушла, не отработав смену. А потом тебя все искали, но ты же у нас, сучка, гордая и непредсказуемая, хочу — прихожу, хочу — ухожу. Шкал еще с тобой поговорит по душам. Что там такого в привате вчера было, что ты бежала, как от чертей? И камеры, как назло, не работали, а то так бы я посмотрел с пацанами это кино.

— Жора, тебя еще раз послать в твоем любимом направлении, или сам догадаешься и пойдешь?

Жора так мерзко засмеялся и захлопнул дверь.

Черт! Черт! Черт! Разговора и встречи с Шаклом не избежать, но, может, Илья будет до такой степени накачан, что не захочет ее видеть? Продолжаю собираться, Стаська что-то еще хотела сказать, но не стала, в гримерку зашли другие девочки, начался гам и шум. Все движения на автомате, голова снова забита Морозовым, его словами, сознание то и дело выкидывает образы утреннего секса, а потом его настороженных глаз. Странно, почему камеры сломались именно в то время? На нашем страстном порно.

Он меня просто взбесил своими указаниями, что и как делать, словно я малолетняя и должна его слушаться. Я с четырнадцати лет одна выживаю и справлялась как-то. Но как я могу все рассказать? Как я могу подставить единственных мне дорогих и близких людей?

Братья Шиловы, Святослав и Евгений, соседи по этой прекрасной квартире, возятся со мной с самого нашего переезда сюда. Я много раз спрашивала у мамы, почему мы здесь, а она только отмахивалась. Говорила, что, мол, все хорошо, что скоро все наладится, Сева все уладит, и они вернутся обратно к своей жизни, но ничего не наладилось, стало только хуже.

Святослав всегда был авантюристом, постоянно влезал в какие-то сомнительные компании, темные истории, Женька везде за ним. Два брата, почти два моих старших брата, именно Свят гладил меня по спине, прижимая к себе так крепко, что трещали ребра, и утирал слезы после того, что сделал отчим. Именно он повел меня к врачу, оказалась знакомая его, именно он запихал в меня таблетки и поил успокоительным. Я не знаю, что бы делала без них, как бы жила, если так хотелось пойти за мамой.

Разве я могу рассказать все Глебу? Долго стояла, смотрела только в окно, а потом, приняв душ, пошла к своим любимым соседям. Свят открыл не сразу, видимо, спал.

— О, малая, выспалась?

— Свят, я хочу знать, что вы задумали.

— В каком плане?

— В том самом, Свят, за дуру меня не держи.

Он огляделся по сторонам, словно опасался, что нас может кто-то подслушивать, дернул за руку и затащил к себе в квартиру.

— Я хочу знать, что вы задумали. Я не могу так, ничего не зная.

— Малая, ты чего городить-то начала? Все ведь нормально было, или Шакал что заподозрил?

— Я даже не смогу понять, если он что-то заподозрит, потому что сама ничего не понимаю. Во что вы вляпались?

Свят поправил домашние штаны, низко сидящие на талии, провел рукой по коротко стриженым волосам.

— Кто к тебе приходил?

— Хозяин того Ягуара, что вы угнали на той заброшенной трассе. Зачем вообще надо было это делать? Зачем так подставляться и угонять тачку, которая единственная в городе? Вы совсем больные! Я еще не знаю, что вы делали в «Шкале», что за мутные дела у вас там были, мне это все не нравится.

— Малая, успокойся, чего разошлась-то?

— Да потому что мне страшно, за вас страшно, придурки.

— Так, все, без истерик! Все под контролем, тебя похитили у клуба, как мы и говорили, запихали в багажник, потом во второй, а потом уже выкинули за городом. Ничего не знаешь, не видела, не слышала. Ты меня поняла?

Он трясет меня за плечи.

— Но…

— Никаких но, тебе сказали молчать и никому ничего не говорить. Если Шакал ничего не заподозрил до этого дня, то дальше уже мы не всплывем никак. Тебе не надо ничего знать, поверь, так лучше. Ты веришь мне?

— Да, но…

— Ягуар скоро найдут, я удивляюсь, почему не нашли до сих пор, и ребята будут работать именно в том направлении. Нам повезло, что именно он попался на дороге, просто удача сама шла в руки.

— То есть, в чем-то заподозрят хозяина машины?

— Умница ты моя, — Свят приобнял и поцеловал меня в макушку. — Совсем немного осталось, малая, и нас тут не будет. Нас тут больше никогда не будет, ты забудешь все, что было, как страшный сон.

Надо было идти разогревать танцпол, а я так и стояла у большого зеркала гримерки, думая о своем. Значит, тот угон не был спланирован, вышло все случайно, Шиловы подставят Глеба. У него будут проблемы, и не маленькие. То, первое желание, было набрать ему и предупредить, но одернула себя. Откуда взялось это чувство? Почему я начинаю переживать за него? Он, наверняка, уже в Мюнхене, интересно, там красивые девушки? И зачем я об этом думаю?