Элен умолкла и посмотрела на меня так, словно хотела, чтобы я попросил ее пояснить сказанное.

Чтобы помочь ей, я спросил:

— Он действительно старается?

— О да, да, он старается. За обедом, правда, был пьян, но не очень, держал себя в руках — ну, ты сам понимаешь. Был спокоен, даже весел, но чем дальше, тем изысканней становились его комплименты… мне, разумеется. А шутки, я бы сказала, все неудачней.

— А как воспринимала их старуха?

— Слушала и улыбалась, знаешь, такой странной улыбкой, будто не совсем понимает, что он говорит, и не совсем уверена, одобрила бы она его остроты, если бы поняла. Зато Чармиан добросовестно смеялась, даже не дожидаясь, когда он доскажет до конца свой очередной анекдот.

Элен с вызовом посмотрела на меня.

— Поначалу им удалось обмануть меня. Мне даже стало стыдно, что я так плохо думала о Шолто. Мне показалось, что нужно подлинное мужество, чтобы так держаться, и я начала было даже восхищаться им. Раза два я даже рассердилась на Чармиан — да, да, представляешь, рассердилась, — за то, что уловила в ее взгляде откровенное презрение. О, этого я себе никогда не прощу. Как смела я думать о ней так плохо?

И она торопливо продолжала:

— После обеда Эван тут же ушел в библиотеку. Миссис Шолто тоже исчезла, и Чармиан вдруг сказала: «Только бы она его не трогала. Только бы она его не трогала». Но старая леди вскоре вернулась и пробыла с нами весь вечер, пока не пришло время спать. Эван в тот вечер больше не показывался.

Элен загнула палец на руке и кивнула головой.

— Следующий вечер ничем не отличался от предыдущего, разве что остроты Эвана стали еще более сомнительными и Чармиан больше не смеялась. На третий день, это был вторник, с утра шел дождь. У вас здесь тоже был дождь? — спросила она так, будто это было очень важно.

— Да, и довольно сильный.

— Ну, а в Прайдхерсте мы просто утонули — дождь лил не переставая. Лора осталась без утренней прогулки и капризничала. Эван, который сразу же после завтрака заперся у себя, выскочил и закричал, чтобы немедленно уняли эту чертову крикунью. «Ты что, не можешь с ней справиться?» — крикнул он Чармиан. Она спокойно, словно не замечая его раздражения, сказала, что после ленча, будет дождь или нет, она вывезет Лору на прогулку, а пока ему придется потерпеть.

В три часа, когда ливень кончился и лишь слегка моросило, Чармиан надела плащ, посадила Лору в коляску и отправилась на прогулку. Я хотела было пойти с ней, но она попросила меня остаться со свекровью, чтобы той, не дай бог, не было скучно.

Тут Элен слабо улыбнулась.

— Но старая леди меньше всего во мне нуждалась. Как только за Чармиан закрылась дверь, она спокойно, но твердо заявила: «Мне кажется, я нужна моему сыну. Когда я с ним, ему всегда становится легче. У него сразу же поднимается настроение».

— Ты удивительно точно имитируешь старуху. Я словно вижу ее и слышу, как она это говорит.

— О, Эван умеет терзать свою мамашу, — продолжала Элен с каким-то странным злорадством. — К пяти часам он был уже мертвецки пьян. Я сначала ничего не заметила, он сидел тихо, смотрел в окно и зачем-то вертел в руках шпильку Чармиан. Миссис Шолто ушла к себе, а Чармиан готовила ванну для Лоры.

И вдруг Эван встал, подошел ко мне и присел на подлокотник моего кресла. От него невыносимо разило перегаром, казалось, этим запахом пропиталась даже его одежда. Сначала он повторял только одно слово: «Хэлло! Хэлло!» — и попытался прислониться щекой к моей щеке. Я отшутилась… попыталась встать и уйти, но он грубо толкнул меня обратно в кресло и стал уже откровенно приставать.

Он сказал, что я сначала ему совсем не нравилась, а теперь он находит, что я похожа на статуэтку из Танагры. Ему, видимо, показалось удачным это сравнение, он, должно быть, счел его очень метким и остроумным. «Клоду повезло, праведникам всегда везет», — сказал он. А потом… — Элен умолкла, стараясь вспомнить, — он спросил: «А вас не тошнит от этой праведности? Такому, как Клод, и в голову не придет сделать что-нибудь этакое, а?» — И тут он попытался поцеловать меня. Я оттолкнула его и сказала, что он ведет себя глупо и еще что мы оба слишком стары и уродливы для таких эпизодов…

Она вздрогнула от отвращения, припоминая эту сцену, и буквально усилием воли заставила себя продолжать.

— Но он вдруг обхватил мою голову руками, крепко сжал и стал тихонько раскачивать из стороны в сторону. Я потребовала немедленно оставить меня в покое, но он продолжал бормотать какой-то вздор о танагрской статуэтке и о том, что я должна его пожалеть. Тут я не на шутку испугалась, вырвалась и сказала, что Чармиан и без того плохо, что не хватает ей еще этого свинства. Я попросила его быть благоразумным. Он же продолжал ухмыляться: «А что, если я не послушаюсь вас, мисс?» Я снова попробовала обратить все в шутку. Тут, к счастью, вернулась миссис Шолто, и Эван ушел в библиотеку.

За обедом в тот вечер он уже откровенно ухаживал за мной. Он заявил, что ему следовало бы жениться именно на такой женщине — волевой, умной и деловитой и, разумеется, с фигурой, как эта проклятая танагрская статуэтка.

— Как отнеслась к этому старуха? — спросил я.

— Вид у нее был явно испуганный, но она решила принять это за шутку. Она пожурила, его и сказала, что Чармиан, чего доброго, может приревновать. Тогда Эван спросил Чармиан: «Ты ведь не ревнива, дорогая, а?» Та кое-как выдавила из себя улыбку и, еле сдерживаясь, ответила: «Однако не советую слишком меня испытывать».

Он еще долго продолжал мучить нас своей глупой болтовней. Миссис Шолто начала истерически хихикать, словно в ней ослабла какая-то пружина и она не могла остановиться. Чармиан не поднимала головы от вязанья.

Тогда Эвана прорвало. Он спросил, долго ли мы собираемся молчать и не похоже ли это на то, что его опять поставили в угол за плохое поведение.

«Ты видишь, мать, как со мной здесь обращаются. Разве ты не понимаешь, что мне снова дали по носу?»

Совершенно разъяренный, он набросился на Чармиан и закричал, что сыт по горло ее молчаливыми упреками. Он знает, кричал он, что она только… и ждет, чтобы он допился до белой горячки.

Слава богу, вмешалась старуха и кое-как урезонила его: не следует, мол, мучить друг друга из-за пустяков, тем более что в доме гостья. Как ни странно, это возымело действие. Он еще с минуту потоптался около меня, словно только сейчас сообразил, что гостья — это именно я, а потом, громко хлопнув дверью, вышел. Миссис Шолто ринулась было за ним, но ее остановил резкий голос Чармиан: «Прошу вас, мама, не надо». На этот раз старая леди почему-то подчинилась и опустилась на стул так, словно у нее подкосились ноги.

Элен попросила сигарету и молча курила, внимательно разглядывая кончик дымящейся сигареты, словно нечто удивительное.

— Я должна поскорее покончить с этим. Я еще не все тебе рассказала.

— Не торопись.

— Не могу. Мне надо рассказать все и поскорее вернуться в Прайдхерст. Так вот… — Она растерянно умолкла, словно вдруг забыла, о чем говорила: — На чем я остановилась?

— Эван вышел из комнаты, а Чармиан приказала свекрови оставить его в покое.

— О да, да… В этот вечер ничего особенного больше не произошло, если не считать того, что в час ночи, когда все уже легли, Эван стал подниматься к себе на чердак и наделал бог знает сколько шуму, должно быть, оступился на лестнице и упал. Шум разбудил Чармиан, она села на постели и стала говорить, говорить и никак не могла остановиться. Она вбила себе в голову, что, если она разведется с ним, когда он выйдет из тюрьмы, он непременно отнимет у нее Лору; сущий вздор, разумеется, но я никак не могла ее разубедить. Она была в ужасном состоянии. Только мне удалось ее немного успокоить и она стала засыпать, как вдруг наверху в комнате Эвана раздался такой грохот, будто кто-то швырял стулья или изо всех сил колотил ногами в пол. Чармиан, разумеется, снова вскочила: «О господи, опять», — промолвила она. «Что опять?» — не выдержав, спросила я. Но Чармиан молча прислушивалась. Убедившись, что наверху тихо, она легла и сразу же уснула или сделала вид, что спит.

Элен загнула еще один палец на руке — теперь загнутых пальцев было уже три: большой, указательный и средний, и она крепко зажала их в ладони.

— Утром Чармиан была почти весела или, скорее, полна непонятной энергии. Я это сразу заметила. Она ходила по дому, тихонько насвистывая, болтала, иногда обращаясь к Эвану. Он, насупившись, мрачно молчал.

После завтрака Эван куда-то ушел, и его не было часов до двенадцати. Явился он к ленчу, за столом почти не прикоснулся к еде, а потом снова собрался куда-то, заявив Чармиан — будто она была в этом виновата, — что его слишком долго держали взаперти, словно крысу в ловушке. Он намерен прогуляться, и лучше не ждать его к обеду. Он перекусит где-нибудь по дороге, если проголодается.

Чармиан хотела пойти с ним. Она боялась отпустить его одного, но он и слышать об этом не хотел, заявив, что ему надоели все бабы и их приставания и она — больше других. Он намеренно оскорблял ее, и даже миссис Шолто, упорно не замечавшая его грубости, почувствовала неладное.

И тут мне вдруг пришло в голову, что я должна пойти с ним. Я догнала его и предложила пойти с ним вместе, но он только сказал: «Нет, теперь вы мне не нужны», — и быстро зашагал прочь. Поверишь ли, я даже обрадовалась.

День тянулся, и казалось, ему конца не будет. Уже совсем стемнело, но Эван все не возвращался. Обед прошел в тягостном молчании, старуха еле сдерживала слезы. После обеда мы сидели и ждали.

До этого Элен говорила быстро и с какой-то злой решимостью поскорее покончить с неприятной обязанностью, а тут вдруг стала запинаться, с трудом подбирала слова. Вид у нее был смущенный и настороженный, словно она сама еще не совсем определила свое отношение к событиям, о которых собиралась рассказать.