Следует ли презирать себя за это? Так ли уж это плохо? Мне кажется, каждый из нас должен бояться поражения. И если оно ждет кого-либо из нас, тем хуже для него. Живые должны бежать от мертвецов, иначе их тоже ждет гибель. Все величие человека в его вере в будущее. Если путь его лежит через кладбище, он должен пройти его, не глядя под ноги, как по траве, устремив взгляд вперед и вверх, отдавая любовь, привязанность и нежность живым, тем, кто с ним рядом и к кому жадно протянута его ищущая рука.

Поэтому я постарался вложить в свои слова всю силу убеждения:

— Ты уйдешь от него! Ты знаешь это. Ты все равно уйдешь от них.

Казалось, она не слышала этих последних слов и автоматически ответила лишь на вопрос, заданный мною раньше.

— Я буду жить одна, с Лорой. Благодарю тебя, но я должна быть поближе к Эвану. Нам ведь разрешат изредка видеться.

Она пошла быстрее.

— Должно быть, уже половина девятого. Если мы не поторопимся, нам не удастся выпить, а мне это сейчас просто необходимо.

Я взял ее под руку и заставил умерить шаг. Сквозь ветви деревьев заблестели огни Прайдхерста. Дорога поднималась в гору.

Когда мы вошли в пивную, залитую желтым светом памп, полную табачного дыма и гула голосов, я взглянул на Чармиан. Щеки ее раскраснелись, глаза блестели и казались черными, как уголь, а вся она была, как натянутая струна. Мужчины оборачивались и одобрительно смотрели ей вслед. В ней было столько трогательной, совсем юной прелести, а движения были плавны и осторожны, словно она шла по натянутой проволоке.

— Узнай, есть ли виски, — просительно сказала она. — Закажи мне двойную, нет, лучше тройную порцию. Мне нужны силы, чтобы вернуться в этот дом, а если он опять пьян, то я тоже начну пить. Я еще этого не пробовала, но, кто знает, может, в этом есть смысл.

Виски, однако, не оказалось. В баре не было крепких напитков, и мне пришлось взять херес, чтобы хоть как-то утешить огорченную Чармиан.

— Даже и здесь все против меня, — горько сетовала она.

— Вот уж не думал, что тебе взбредет в голову напиться.

— А почему бы нет?

— Потому что ты первая презирала бы себя. Мучилась от стыда. Я ведь тебя знаю.

— Да, пожалуй, ты прав, — мрачно согласилась Чармиан. — Я бы этого не вынесла. Я видела бы себя этакой пьянчужкой, и меня бы преследовала кошмарная картина, как я в конце концов роняю Лору через перила моста. И все же я выпью еще.

Но когда я подошел к стойке, чтобы повторить заказ, оказалось, что бар уже закрылся. Одна за другой гасли лампы, однако посетители не спешили расходиться.

— Пойдем, — сказал я. Мы вышли на крыльцо.

— Смотри, дождь! — воскликнула Чармиан, словно увидела чудо.

В это лето дождь и впрямь казался чем-то необычным. Мостовые блестели, и крупные капли отскакивали от поверхности луж, словно кусочки стекла. Влюбленные парочки, взвизгивая и радостно смеясь, осторожно ступали по мокрому булыжнику и еще крепче прижимались друг к другу; они словно радовались неожиданно посланному им подарку.

— Надо подождать, — сказал я. — Иначе мы рискуем утонуть в какой-нибудь луже.

— Ничего не имею против, если это случится. И все же пойдем, Клод.

— Зачем?

— Мне всегда не по себе, когда я их оставляю одних. Они словно держат меня на привязи и то и дело дергают за веревочку и тянут к себе.

— Я не собираюсь принимать холодный душ, даже если ты этого хочешь. У меня нет лишнего костюма, чтобы переодеться.

Мы стояли в дверях деревенской гостиницы и смотрели, как мчатся по мостовой потоки воды.

— Знаешь, — сказала Чармиан почти весело, — мне не уйти от них. Даже если я уеду в Австралию. Я все равно чувствовала бы, как они держат меня. Я даже представляю себе, как встаю ночью, одеваюсь, выхожу из дому, иду в гавань, сажусь на первый пароход, а утром снова вижу их — они уже ждут меня по ту сторону океана. Ждут спокойно, без нетерпения и без особой радости, — просто ждут.

Дождь перестал так же внезапно, как и начался. Небо прояснилось, и ярко заблестел серп молодого месяца. Было тихо, только вода продолжала шуметь в канавах.

— Пойдем, пока нет дождя, — сказала Чармиан. Мы пошли обратно к дому Чарльза Эйрли, шлепая по грязи. Дважды мы все-таки угодили в лужу и изрядно промочили ноги. Войдя в ворота, мы увидели на холме сверкающий в лунном сиянии дом. Окна его были темны.

— Кажется, они уже спят, — промолвила Чармиан, вздохнув с облегчением. — Как было бы хорошо! Я просто молю бога, чтобы они уже легли. У меня больше нет сил сегодня.

Мы вошли в переднюю. Там тоже было темно, ни один луч света не пробивался из дверей. В доме царила тишина.

— Пойдем в кухню, там оставался суп, — предложила Чармиан. — Я думаю, мы не успели простудиться, вечер теплый. Я ужасно проголодалась.

Насквозь промокшая обувь оставляла грязные пятна на белых и голубых квадратах линолеума. Мы сняли ботинки и поставили их на решетку камина; я снял даже носки.

— Боюсь, завтра мне придется просить носки и ботинки у Эвана. Хорошо, что хоть нога у него небольшая.

— А ты обратил внимание, какие у него миниатюрные руки?

— Да, а вот у Джонни Филда не ноги, а лапищи. Когда они стоят рядом, кажется, что кто-то в насмешку взял, да и перепутал все, и маленькому Джонни достались конечности, предназначавшиеся для Эвана.

— Дай-ка мне твои носки, я их выстираю. Думаю, если их повесить в вентиляционном люке, они к утру высохнут. А ты пока поищи на верхней полке буфета банку с вермишелевым супом. На этикетке подробная инструкция, как его готовить, так что справишься сам.

В ярко освещенной кухне было удивительно уютно; здесь царили покой и тишина. Чармиан, выстирав заодно еще и свои чулки, принялась счищать грязь с наших ботинок.

А затем мы, усевшись за стол, съели вермишелевый суп. Мне казалось, что мы в доме Хелены в Брюгге и если я выйду за порог, то увижу опустевшую набережную, вдохну аромат цветущего лимона, которым пропитан синий ночной воздух, и буду любоваться лебедями, которые гордо рассекают серебряную гладь канала, отправляясь в свое таинственное ночное путешествие. Чистый профиль Чармиан еще больше напомнил Хелену. Грубая, земная красота Хелены стала более тонкой, хотя и менее эффектной в ее дочери Чармиан. Мать и дочь удивительно напоминали друг друга посадкой и формой головы, только это сходство в конечном счете и было настоящим.

— Да, я выгляжу ужасно, — неправильно истолковала мой пристальный взгляд Чармиан. — Я знаю. Но и у тебя тоже усталый вид. Хотя не понимаю почему. Ведь при твоей нынешней работе у Крендалла ты не очень переутомляешься.

— Я устал от тревоги. Вернее, я чувствовал себя усталым некоторое время назад. Теперь мне лучше.

— Ты будешь счастлив, Клод. Ты веришь в это? А я никогда еще не была так уверена. Элен создана для тебя. А как вы собираетесь поступить с ее отцом? Он будет жить с вами?

— Я сказал ей, что нет. У него есть сестра. Она довольно богата и любит его. Она создаст ему все условия. Мы с Элен будем жить одни.

— Следовательно, когда ты предложил мне жить с вами, это была почти жертва. Да и глупость, пожалуй.

Я начал было возражать, но она быстро перебила меня.

— Пора спать. Мне еще надо взглянуть на Лору.

— Найдется у вас что-нибудь приличное почитать перед сном? Я не уверен, что смогу сразу уснуть.

Чармиан сполоснула тарелки, вымыла кастрюльку, проверила, как сохнет наша обувь, и, наконец, приготовила на утро сок грейпфрута.

— А теперь пойдем в библиотеку и ты сам поищешь, что тебе надо. У Эйрли неплохая библиотека.

Мы погасили свет и босиком вышли в холл. Обсохшая грязь на отворотах брюк царапала мне кожу, я нагнулся и счистил ее. Чармиан тихонько напевала под нос.

Она толкнула дверь, ведущую в библиотеку. Через ее плечо я сразу же увидел их. Шолто лежал на диване, а старая леди сидела рядом на стуле, выпрямившись и сложив руки на коленях. Месяц серебряными шестипенсовиками отражался в их глазах.

Я почувствовал, какой неожиданностью это было для Чармиан. Голова ее дернулась назад, словно от удара.

— Вы не спите? Мы думали, вы давно в постели. Почему вы сидите в темноте?

— А зачем спать? — спросил Эван, тяжело ворочая языком. — Какой толк? Иди сама спать.

— Мы как раз собирались. Клод хотел взять книгу. Можно мне зажечь свет?

Миссис Шолто, не проронив ни слова, зажгла около себя настольную лампу.

— Поищи, — сказала Чармиан, обращаясь ко мне. — Я думаю, ты найдешь что-нибудь. Я не буду тебя ждать. Спокойной ночи.

Я ходил вдоль книжных полок с неловким чувством человека, который остался один в музее восковых фигур. Наконец я взял какой-то детективный роман.

— Попали под дождь? — вдруг спросила миссис Шолто.

— Да. Вернее, мы переждали его, но изрядно промочили ноги, когда шли обратно.

— Хорошо, что я не пошла с вами.

Эван лег лицом вниз и, вытянув руку, положил ее на колени матери.

Неловко повернувшись, она обняла его за плечи и вдруг попыталась приподнять и прижать к своей груди. Она бросила в мою сторону быстрый, торжествующий взгляд и сказала так тихо, словно голос ее донесся откуда-то издалека.

— Вот видите, я нужна моему сыну.

Эван дрыгнул, ногой, словно капризный ребенок, промычал что-то нечленораздельное и, поднявшись, посмотрел на нее.

— Что, милый? — спросила она.

— А? В чем дело? — непонимающе и испуганно спросил он. И тут увидел меня. — Нашел что-нибудь? — Поднявшись с дивана, он с трудом встал и, пошатываясь, прошел в другой конец комнаты, где налил в стакан джину. — Выпьешь?

— Нет, благодарю. Я собираюсь спать.

Эван медленно пил джин, и его неестественно блестевшие глаза настороженно следили за мной и миссис Шолто. Вдруг он громко отрыгнул, и по телу его прошла конвульсивная дрожь. Он стоял посреди комнаты, беспомощный и растерянный, с таким видом, будто тьма наползала на него, а пол зыбко колыхался под ногами. На лице его были отчаяние и ужас, ибо он и сам не знал, что так страшно напугало его. Сделав шаг вперед, он наткнулся на столик и свалил вазу с хризантемами на пол. Я взял его за руку и помог добраться до дивана. Он снова упал на него ничком.