– То, что я тебе рассказывал, было правдой, – начал отец, почему-то избегая смотреть дочери в глаза. – Я знал твою мать с детства. Небольшие поместья наших родителей были по соседству. Она была хорошенькой девочкой с мягким характером и всегда мне нравилась. Но потом мы выросли, и я уехал учиться в университет, а потом мне представилась возможность пожить год-два в Лондоне. Ты знаешь, что там со мной случилось. – Он замолчал.

Совсем недавно Мэдди и ее сестры узнали, и это было для них потрясением, о существовании сводного брата, лорда Гейбриела Синклера, тот разыскал отца. И тогда стало известно о давней любовной связи Джона Эплгейта с матерью Гейбриела.

– Когда я вернулся домой, согласившись отказаться от своей запретной любви, я был в тоске и, должен признаться, к своему стыду, не раз поддавался приступам меланхолии, думая только о себе. Сначала я не заметил, что и Элизабет была немного не в себе. Однажды нас обоих пригласили на пикник. После пикника мы пошли прогуляться, и она неожиданно потеряла сознание, Я отнес ее к ручью, чтобы смочить лицо, и только тогда понял, что произошло. Пока меня не было, Элизабет влюбилась в молодого морского офицера, гостившего у своего кузена, жившего по соседству. Они тайно обручились, и молодой человек собирался вернуться, чтобы просить ее руки. Но его отправили на войну раньше, чем он рассчитывал, а потом он погиб. А Элизабет вскоре поняла, что беременна и не замужем.

Мэдди была поражена. Ее мать занималась любовью до свадьбы?

Боже милостивый!

Мэдди совсем недавно сделала то же самое. Но ее мать? Почему-то трудно себе представить, что твои родители – такие же люди, как все. Сначала узнаешь, что твой отец, будучи молодым человеком, влюбился в замужнюю женщину, страдавшую от жестокого обращения мужа, и попытался прийти ей на помощь, но безуспешно. А потом узнаешь, что твоя мать была настолько опрометчивой, что занималась любовью до свадьбы и в результате оказалась в интересном положении.

– Господи, и что же она собиралась делать? – Мэдди приложила руки к пылающим щекам, представив, в какой панике была мать.

– В этом-то весь вопрос, – согласился отец. – Можешь себе представить, что сказали бы ее родители. А общество наверняка отвернулось бы от нее. Пока ничего не было заметно, но скоро все стало бы очевидным… Она, конечно, не думала, что так случится. И тот молодой человек никогда бы ее не оставил, если бы знал о ее беременности, уверяю тебя, Мэдлин. Он был твердо намерен вернуться и жениться на Элизабет. Если бы не война… В тот день французам повезло – ветер дул с их стороны, и наш корабль оказался хорошей мишенью для их пушек. Парень погиб, так и не успев получить отпуск, чтобы вернуться к своей невесте. Бедный Джеймс Макиннон.

Джеймс – ее отец! Внезапная боль пронзила сердце Мэдди.

– Я, естественно, предложил Элизабет свое имя и защиту, – продолжал отец – нет, не отец! – Что мне еще оставалось делать? Элизабет мне всегда нравилась, а что касалось меня, то в тот момент мне было все равно, так как я решил, что никогда больше не полюблю. А она была так расстроена, что я почувствовал к ней… – Он вздохнул:

Глаза Мэдди были полны слез, в горле застрял ком.

– Ты поступил хорошо, – только и удалось ей выдавить.

– Не в этом дело. Она была моим давним другом. И была так мне благодарна, что вырвала меня из глупой меланхолии. Я, наконец, понял, что делаю что-то полезное. Оказалось, что вместе нам хорошо, так было на самом деле. Это не было ложью, Мэдлин. Поэтому ты не должна думать по-другому. – Увидев, что по щекам дочери текут слезы, он протянул руку и дотронулся до ее лица. – Кончилось тем, что мы полюбили друг друга. Я хочу, чтобы ты мне поверила. Мы были счастливы. Я никогда не пожалел о том, что женился на Элизабет.

Она кивнула.

– Я уверен, что и она не пожалела. Она была так напугана тем, что могло произойти, и так благодарна. Она всегда говорила, что у нас похожие характеры, что мы давно знаем друг друга, что наш брак был удачным. Ты родилась немного раньше срока, но такое бывает. Если по этому поводу и были разговоры, то они очень скоро утихли. А мы не обращали на них внимания.

Он улыбнулся, а Мэдди не могла удержаться от слез. Она наклонилась и зарылась лицом в подушку.

– Девочка моя дорогая, не плачь. Прости, что мне пришлось сообщить тебе такие невероятные вещи.

Он гладил ее по плечу, но прошло несколько минут, прежде чем Мэдди перестала рыдать.

Ее отец – нет, мистер Эплгейт; она не знала, как ей теперь его называть – достал из-под подушки большой носовой платок, и Мэдди вытерла лицо.

– Мне мало что известно о том молодом человеке. Кажется, он был родом с юга Шотландии, но если ты хочешь найти его семью и узнать о нем больше, мы наведем справки.

– Нет! По крайней мере, не сейчас. Я не знаю, чего я хочу. Дай мне время подумать, пожалуйста.

– Как хочешь. Я понимаю, что ты расстроилась. Ты узнала, что твоим отцом был какой-то другой человек, но едва ты впервые о нем услышала, как снова потеряла.

Мэдди покачала головой и подумала: «Это ты – отец, которого я потеряла». Но она не могла произнести эти слова вслух.

Она хотела взять его за руку и всего несколько минут назад сделала бы это, но сейчас что-то встало между ними.

Он – не ее отец.

Она – не его дочь.

Ее жизнь была ложью… никто ей не рассказал… они недостаточно ей доверяли, чтобы сказать правду.

Почему?

Собственная мать ничего ей не рассказала…

Немного оправившись от потрясения, Мэдди вдруг почувствовала легкость. Ей даже удалось расправить плечи.

– Мне надо вернуться в свою комнату, – прохрипела она, не узнав собственного голоса.

Мистер Эплгейт взглянул на нее с беспокойством:

– Ты уверена, что все хорошо? Может, позвать Бесс?

– Нет, все хорошо, – солгала она. Слуги, возможно, знали больше, чем их хозяйка! У нее больше не было желания говорить на эту тему. Ей надо остаться одной и разобраться в своих мыслях и чувствах.

– Мэдлин, ты должна знать, что я не мог бы любить тебя больше, чем любил. Ты всегда останешься для меня самой любимой дочерью, независимо от того, кто твой настоящий отец.

У Мэдлин перехватило горло. Надо срочно бежать, пока она не развалилась на части. Она попятилась к двери.

– Мне надо в постель, – сказала она, избегая его взгляда.

– Если захочешь еще поговорить, я буду рад… в любое время, – крикнул он вдогонку, но она молча закрыла дверь.

В холле было темно, тихо и холодно. Как стремительно может измениться жизнь, подумала Мэдди. Для всех она была Мэдлин Эплгейт, но теперь она знает, как должно было звучать ее имя… Макиннон? Нет, они не успели пожениться. А какую фамилию дают незаконнорожденным детям? Какая горькая мысль!

Возможно, поэтому мать ей ничего не рассказала? Но разве Мэдлин не заслужила того, чтобы знать историю своего рождения?

Она с трудом поднялась по лестнице. Еще никогда в жизни Мэдди не чувствовала себя такой одинокой. Ее комната была в другом конце темного коридора. Свеча дрожала в руке, отбрасывая на стены неровные блики.

Мэдди на мгновение остановилась перед дверью в комнату Эйдриана и даже взялась за ручку. Она интуитивно чувствовала, что дверь не заперта и поддастся малейшему движению ее руки. В комнате темно, а Эйдриан наверняка спит.

Надо идти к себе, думала она, не надо нарушать его сон. Сейчас ей почему-то не хотелось чувствовать возле себя мужчину.

Мужчину, который может причинить боль, как когда-то это случилось с ее матерью. Мужчину, который бросит ее в тот самый момент, когда он больше всего будет ей нужен… тем более что он действительно собирается ее оставить.

Мэдди вошла в свою комнату и, дрожа от холода, заползла в пустую постель.

Она проснулась очень рано, когда небо только начинало чуть-чуть светлеть. Попыталась снова уснуть, но вдруг вспомнила о том, что узнала накануне вечером. Снова заснуть уже не удалось. Она лежала и смотрела на полог кровати у себя над головой.

Ей представилась мать, потерявшая любимого человека, охваченная страхом грядущего материнства, не имеющая человека, готового жениться на ней. Как она, должно быть, была благодарна своему другу детства Джону Эплгейту, подставившему плечо и предложившему руку. Как это похоже на него, подумала Мэдди. Ему, очевидно, нравится спасать молодых девушек, попавших в беду, – сначала жену маркиза, что привело к рождению в Лондоне их незаконнорожденного сводного брата, лорда Гейбриела Синклера, потом – ее собственную мать… Но почему они ей ничего не рассказали?

У Мэдди опять на глаза навернулись слезы. Нет, она больше не собирается рыдать! Она вытерла глаза, повернулась на бок и, обхватив руками подушку, попыталась направить свои мысли в другое русло.

Она обещала Фелисити пойти с ней сегодня за вещами, которые могут понадобиться подруге, пока она будет жить у них, чтобы не беспокоиться о расположившемся поблизости цыганском таборе, от которого можно ожидать чего угодно. Присутствие в доме Фелисити поможет Мэдди отвлечься от невеселых мыслей. Скоро наступит воскресенье, и помолвку огласят в последний раз. Они с Эйдрианом смогут пожениться, а потом… что потом?

Неужели он сразу же захочет уехать?

Надо внушить ему, что для ее спокойствия необходимо его общество, что для ее счастья важна его близость. Она не вынесет, если он уедет. Она придумает, как избавиться от безумного убийцы.

Когда взошло солнце, Мэдди поняла, что уснуть ей уже не удастся. Она встала и умылась. Она спустится вниз и поможет Бесс приготовить завтрак. Папа – то есть Джон… Нет, она будет называть его так же, как всегда. Папа любит завтракать рано, да и гости тоже могут скоро встать.

Мэдди потратила много времени, чтобы вплести в прическу белую ленту и выпустить несколько локонов по бокам, в надежде, что будут не так заметны припухшие от бессонницы веки и бледные щеки.

На кухне была только Бесс, разжигавшая огонь в очаге.