– Ты даже не представляешь себе, до какой степени ты прав! Я тебе все расскажу, но сначала поведай мне, кто тебя известил о моей гибели.

– Подождите, недолго осталось. Когда король узнал о похищении знатной дамы страстным эмиром, он посоветовался с великим магистром, поскольку тот лучше других знает, что происходит за пределами государства франков. Великий магистр охотно согласился помочь и спустя примерно двенадцать дней самолично объявил, что возле Тивериадского озера нашли труп рыцаря, франка, похожего на вас как две капли воды. Из-за жары труп был обезображен настолько, что его пришлось сразу же похоронить. Король сказал об этом мессиру Жуанвилю, а тот уведомил нас. Как же нам было тяжело! Особенно мальцу. Он плакал ночи напролет… А днем мы с ним отправлялись на рыбалку. Надо же было чем-то заниматься. Теперь ваша очередь, рассказывайте!

– Сначала закончим с туалетом. Для моего рассказа нужно полное спокойствие… И даже сосредоточение! Все это так значительно! Так трагично! Надо сказать, что я беспокоюсь за мадам Маргариту. Она беременна… В очередной раз! Черт побери! – взорвался Рено. – Королю, похоже, нечем с ней заняться, только и знает, что делать ей детей!

– Мне кажется, все супруги так поступают, – осмелился вставить реплику Пернон.

– Какая досада! Тогда да здравствуют любовники! Разве столь совершенная женщина не заслуживает, чтобы ею долго восхищались, окутывали редкостными ароматами, дарили ласки и слова любви, слагали стихи и песни во славу ее очарования… Вместо этого, не дав ей передохнуть, ей делают ребенка между двумя молитвами, обрекая на долгие месяцы дурного самочувствия и страшную боль в завершение этого процесса. А сейчас к тому же мадам Маргарита еще и больна, а дама Герсанда куда-то исчезла!

– Исчезла?

– Старый долдон д’Эскейрак объявил, что не видел ее вот уже два дня! Дорого бы я дал, чтобы узнать, куда она делась!

– Почему бы нет? Можно попробовать, – задумчиво пообещал Пернон.

И уже к вечеру тайна перестала быть тайной. Оказалось, что дама Герсанда с ведома королевы отправилась на Кипр, чтобы оказать помощь королеве Стефании, чье здоровье внушало большие опасения. Королева Маргарита, с благодарностью вспоминая щедрое гостеприимство Стефании и зиму, проведенную на Кипре, сама отправила туда на несколько дней целительницу. Она от души полюбила нежную и скромную армянскую принцессу, и ей было приятно, что она может ей помочь, послав такого опытного и знающего доктора.

– В качестве доверенного лица д’Эскейрак, как мне кажется, не пользуется большим доверием, – вздохнул Рено. – И мне это совсем не нравится.

– Дело обстоит не совсем так. Адель говорит, что он раздувает каждый пустяк и воспринимает свою роль хранителя настолько серьезно, что совсем замучил королеву. Поэтому она не обо всем ему говорит. Когда он в беспокойстве, то не торчит постоянно у нее за креслом, не смотрит на нее рыбьими глазами и не ищет в каждом углу врагов. Поэтому и о Герсанде она ничего ему не сказала.

– Но мне кажется, она поступила неосторожно.

– Адель считает, что в этом нет ничего страшного, и ей, я думаю, можно верить. Она говорит, что мадам Маргарита не больна, у нее обычные недомогания, свойственные началу беременности. Дама Герсанда вернется еще до возвращения короля, так что вам нечего тревожиться.

– Ну что ж, я рад. Вот только я выставил себя в смешном свете, заставив даму де Валькроз покинуть монастырь и убедив ее в том, что королева в опасности. Она никогда меня не простит.

– После того, сколько вы пережили и перестрадали ради нее, это было бы верхом неблагодарности и несправедливости. Но я знаю, – добавил старый оруженосец, пожав плечами, – что у женщин на все иной взгляд. Однако постарайтесь сейчас обо всем этом забыть, ведь королеве не грозит опасность.

– Пока Эльвира де Фос находится рядом с ней, королева всегда в опасности.

– Может, и так. Но до возвращения короля сидите тихо. А когда он вернется, вы сможете открыто при всех знатных сеньорах обличить предателя Ронселена де Фоса. Дама Санси поможет вам своим свидетельством. И тогда сестра исчезнет вместе с братом.

– Именно так я и поступлю, Жиль! А сейчас помолимся, чтобы король как можно скорее свершил свой справедливый суд.

Рено не стал говорить Жилю, что только тогда он и успокоится; ему не хотелось огорчать человека, который давным-давно был ему другом, а не слугой.

Через день пришло письмо. В один миг все уверения Пернона были сметены, а от натужного спокойствия Рено ничего не осталось. Письмо было от Санси, и она писала: «Вы были правы. Грозит большая опасность, только вы сможете ее предотвратить. Необходимо переговорить с вами и дать вам поручение. Будьте сегодня в полночь на рынке, где торгуют венецианцы, в переходе, что ведет к старой входной башне замка. Там вас будет ждать женщина. Не заговаривайте с ней. Малейший звук опасен. Наденьте посланную мной одежду. Не забудьте оружие. Санси».

Вместе с письмом принесли полотняный мешок.

В нем лежала черная монашеская ряса. И письмо, и мешок передала Перепетуе крестьянка, точно такая же, как все другие, она сидела на ослике между двумя корзинами, нагруженными тыквами, капустой, луком-пореем и другими овощами.

– Ну что? – спросил Рено, передавая письмо Пернону. – Разве я был не прав?

Пернон кивнул и начал покусывать свой седой длинный ус, как делал всегда, когда что-то его смущало.

– Да, похоже, вы не ошиблись. Вот только мне хотелось бы знать, какое вам приготовили поручение. По моему мнению, существует только один разумный выход из положения: оповестить нашего господина и попросить его вернуться как можно скорее. Для этого не следует ходить ни на какие тайные свидания, нужно только дать распоряжение в этом же письме.

– Значит, речь пойдет о поручении, о котором не следует извещать короля.

– А вы и рады, что дама Санси зовет вас на помощь. Теперь убедились, что она на вас не сердится?..


Незадолго до полуночи Рено, став в черной рясе с капюшоном, который скрывал его лицо, почти что невидимкой, пришел на площадь. Часть ее занимал рынок венецианцев, и у входа в него горели два фонаря. Хотя лавки были закрыты, ноздри Рено щекотали пряные ароматы перца, имбиря, корицы, мускатного ореха, смешиваясь с кислым запахом кож, из которых шорники делали седла и конскую упряжь, а сапожники шили сапоги. Небо понемногу затягивалось грозовыми тучами, жаркая летняя ночь дышала духотой. Справа от себя Рено различил в полумраке темный свод перехода и чуть замедлил шаг, прежде чем войти в него. Заметил и силуэт, отделившийся от стены, и подошел к нему. Да, это была его провожатая. Не говоря ни слова, она взяла его за руку, и они направились к зубчатой башне, возвышавшейся над площадью. Рено хорошо знал это место неподалеку от порта, оживленную артерию Сен-Жан-д’Акр. Знал он и маленькую дверь в цоколе башни. Обитая железными полосами, утыканная шляпками гвоздей, она устояла бы перед самым мощным тараном. Защитить ее мог один воин, а для слуг дворца она представляла необыкновенное удобство, так как они сразу попадали в торговые ряды. Очевидно, женщина, выходя, не заперла ее, потому что она открылась от легкого толчка ее руки. Она пробормотала несколько слов караульному и начала подниматься по винтовой лестнице.

Подъем показался рыцарю нескончаемым, он то замирал, охваченный нестерпимой радостью, что увидит сейчас свою возлюбленную, то ускорял шаги, испытывая глухое беспокойство. Наконец они выбрались в коридор, освещенный горящими факелами, и пошли по нему, сворачивая то направо, то налево, пока не остановились перед драпировкой. Женщина отвела ее рукой, и они оказались в небольшой, но роскошно убранной коврами комнате. Слышался звук лютни, и сердце Рено забилось быстрее.

Приложив палец к губам, призывая Рено к молчанию, женщина пересекла комнату, отодвинула еще один занавес, потом открыла скрывавшуюся за ним дверь и втолкнула Рено в комнату. Потом снова быстро закрыла дверь. Рено оказался в опочивальне Маргариты…

Убранства он не разглядел, он видел лишь одну королеву. Ему не показалось, что она болеет, страдает… Напротив! Полулежа на турецком диване, заваленном подушками, она о чем-то мечтала, держа в руках лютню и время от времени касаясь ее струн пальцами. Она была одета в тобу, широкое платье с большим и глубоким вырезом, украшенное золотым шитьем. Такие платья полюбились Маргарите еще на Кипре. Свои темные, густые, прямые волосы Маргарита заплела в две длинных толстых косы, и как же красиво они смотрелись на ее округлых белых плечах… Никогда еще она не была так прекрасна, и ослепленный Рено с большим трудом удержался, чтобы не упасть к ее маленьким белым ножкам в золотых сандалиях.

Королева не слышала, как он вошел, и поэтому он мог себе позволить стоять и любоваться ею, чувствуя кроме любви еще и жгучую ревность к обладателю этого редкого сокровища в волшебных одеждах. Рено не знал, что Маргарита надевает восточный наряд, подарок королевы Стефании, только в отсутствие супруга, потому что тот находил его слишком нескромным, даже для их домашнего обихода. Маргарита нарядилась так для себя, но Рено, думая, что это было сделано для него, почувствовал головокружение от посулов грядущего…

Пора было объявиться. Сделав два шага вперед, он снял с головы капюшон и преклонил колено.

– Я готов к повелениям королевы. И счастлив, что понадобился ей.

Маргарита вздрогнула, выпустила из рук лютню, повернулась среди подушек, приоткрыла рот, закрыла его, помолчала и произнесла:

– Мессир де Куртене? Что вы тут делаете?

Этот вопрос до того изумил Рено, что он не нашел слов, чтобы на него ответить. Между тем Маргарита в нетерпении его поторопила:

– Отвечайте же! Как вы сюда попали?

– Меня привела сюда служанка, как было обещано в письме дамы де Валькроз.