Крик ястреба, донесшийся с окрашенного пурпуром неба, положил конец этому чуду. Первым отстранился от него тот, кто меньше всех дорожил небесным. Де Фос подбежал к молодой женщине и, хотя она крепко прижала Крест к груди, не желая его отдавать, грубо толкнул ее и вырвал святыню. Санси, застонав от боли, упала на землю.

– Где вы его нашли? – заорал де Фос, держа Крест так, словно вот-вот собирался ударить им Санси.

Рено бросился на де Фоса и мощным ударом сбил тамплиера с ног. Крест выпал из рук монаха, но Рено подхватил его на лету, не дав коснуться закаменевшей от жара земли. Рено подошел к старому отшельнику и с величайшей почтительностью передал ему Крест. Руки Рено дрожали, прикасаясь к гладкому сияющему металлу, покрывавшему дерево, на котором испустил дух Спаситель.

– Вы хранили его в этих руинах? Какая неосторожность! – упрекнул он отшельника.

– Напротив, – отозвался тот. – Жители здешних мест избегают этой долины, веря, что она населена духами погибших здесь воинов, они ее обходят. А я вынужден был поселиться среди развалин и спрятать в них Крест после землетрясения, которое засыпало пещеру Джамала.

– Что толку обсуждать, где был Крест? Теперь он у меня в руках! – воскликнул Ронселен, бросаясь на Крест, словно стервятник на добычу. – Очнитесь, нерадивые недоумки! – завопил он, обращаясь к слугам. – Займитесь стариком и молодым!

Рено был уже возле Санси, которая лежала не шевелясь. Наверное, ударилась головой о камень или о дерево. Рено испугался, что она отдала Богу душу, и сердце его сжалось. Он взял ее на руки, приблизил лицо к ее лицу, пытаясь понять, дышит ли. Матерь Божия, спасительница! Санси дышала! Значит, она просто лишилась сознания, и Рено прижался щекой к нежной щеке Санси.

– Оставь ее в покое! – проревел Ронселен. – Она поедет без твоей помощи! Ну-ка, быстро! Свяжите его!

Приказать было проще, чем сделать. Рено сопротивлялся с такой яростью, что утихомирить его удалось только ударом по голове рукоятью кривой сабли, от которого он потерял сознание. Но ненадолго – его ведь хотели связать, а не убить. Спустя недолгое время, когда Рено пришел в себя, он увидел рядом с собой рыдающего отшельника. Рено с ужасом осознал, что творится нечто невообразимое, превосходящее человеческое понимание. Вооружившись секирой, Ронселен де Фос уничтожал золотой футляр с драгоценными камнями, который защищал те хрупкие кусочки дерева, что уцелели от подлинного Креста, позволяя верующим поклоняться святыне.

– Что вы творите? – закричал Рено. – Вы обезумели? Вы крушите Крест Христов!

– Да неужели? – злобно усмехнулся тамплиер, продолжая свое грязное дело.

Ему показалось мало разбить стекло и вытащить оттуда драгоценный кусок дерева, теперь он разбивал золотые пластины, добираясь до других частей Креста. Золотая пыль мерцала в воздухе светлячками. Между тем слуги собирали сухие ветки акации, валявшиеся повсюду, намереваясь развести костер. Де Фос наконец сладил с футляром и извлек часть перекладины. Она лежала на плече Христа, когда он нес Крест на Голгофу, она впитала кровь его руки, пробитой гвоздем, к ней склонилась его голова, кровоточащая от острых шипов тернового венца. Де Фос держал святыню в руках и смотрел на нее.

– На колени! – крикнул охваченный священным трепетом Рено. – На колени, несчастный, и кайся!

Но де Фос в ответ расхохотался безумным смехом, плюнул на священное дерево, бросил его на землю и начал топтать ногами.

Рядом с Рено горестно застонал дряхлый Эмар, а потом, не в силах терпеть такую муку, издал душераздирающий вопль:

– Немыслимое, нестерпимое святотатство! Что это за орден, к которому ты принадлежишь?

– Единственный настоящий! Тот, который скрывается за сильными и богатыми командорствами! Тот, который не поклоняется орудию унизительных рабских пыток!..

– Каким бы ни было это орудие, на нем окончил жизнь Мессия, Сын Божий, родившись человеком…

– Твой Мессия был смутьяном! Подлинным Мессией был Иоанн!

– Ты богохульствуешь! И за это твоя душа будет гореть в адском пламени! – предрек Рено. – Неужели ты искал Святой Крест, чтобы погубить свою душу?

– Чтобы быть уверенным в том, что Людовик Французский никогда его не получит! В его руках Крест стал бы слишком мощным оружием и, быть может, защитой от того, что я готовлю ему!

– Защитой? Значит, ты признаешь всю мощь его защиты?

– Нет, я ничего не признаю! И вот подтверждение!

Собрав куски священного дерева, которые валялись у него под ногами, де Фос бросил их в огонь, поднимавшийся к темнеющему небу.

– Не-е-е-е-е-е-е-е-ет!

Ценой невероятного усилия Эмару де Рейяку удалось подняться на ноги, он сделал несколько шагов и бросился в костер, успев плюнуть в лицо де Фоса. В ужасе отчаяния поднялся на ноги и Рено, он тоже кинулся вслед за стариком, надеясь его спасти и рассчитывая, что огонь спалит его веревки и он сможет вытащить старого рыцаря. Но Ронселен остановил его, схватив поперек туловища.

– Мы с тобой еще не сочлись! А старика оставим в огне. Он избавил меня от необходимости его прикончить.

– Кто тебе сказал, что он умрет? Может быть, Бог спасет его? Послушай! Он не издал ни единого крика.

Рено говорил правду. Пламя освещало ночную тьму, ветки трещали, но не настолько громко, чтобы заглушить крики, которые исторгают даже сильные и мужественные люди, оказавшись в огне. Вокруг царила тишина. И то, что произошло, было невообразимо, неслыханно. Среди языков пламени, что на миг словно бы застыли, обозначилась фигура старого отшельника. Его волосы и борода пылали, но он обеими руками прижимал к сердцу истинный Крест. Звучным голосом, который как будто бы ему не принадлежал, он произнес:

– За преступления, которыми ты, Ронселен де Фос, запятнал орден храмовников, ты погибнешь. Но орден погибнет раньше тебя! Погибнут невинные и виновные, добрые и злые, погибнут, потому что позволили существовать злу. Все тамплиеры будут прокляты! Безжалостный, не смыкающий глаз ни днем ни ночью король истребит вас огнем и мечом! Не пройдет и полувека, как тамплиеры будут стерты с лица земли, потому что невидимые черви уже точат плод! Но Бог узнает своих! А ты проклят навеки!

Будто ураган пронеслось проклятие над головами внимавших ему людей. Упав лицом на землю, слуги заткнули себе уши. Рено опустился на колени. Один Ронселен, выпрямившись, напряженный, как тетива, стоял, сжав кулаки, и с яростью ощущал свое бессилие.

Кверху взметнулся небывало высокий язык пламени, достигнув, казалось, застывшего в небе облачка.

Он был настолько жарким, что тамплиер отшатнулся, заслонив лицо руками. Это пламя издавало ужасающее гуденье около трех минут, а потом вдруг исчезло. Мертвая тишина, красные угли с синеватыми всполохами и яркие звезды. От старика и Креста не осталось и следа. Все исчезло. Только воздух благоухал кедром и жасмином, а не страшным запахом горелого мяса…

– Да смилостивится Господь над твоей душой, Ронселен де Фос! – прошептал Рено. – Даже если все люди на свете будут молиться за тебя, они тебе не помогут!

Окаменевший на миг человек вновь вернулся к своим безумным речам:

– Мне не нужны ничьи молитвы! Я сам сумею поговорить с ним, и он меня услышит!

Ударами ноги он поднял с земли перепуганных слуг и начал собирать золотые пластинки, которые так долго оберегали священное дерево Креста – божественного символа и для гордых иерусалимских королей, и для смиренных солдат Христова воинства. Теперь их деловито складывали в мешок, как товар или скарб.

– Ничего не забыл? – спросил Рено. – А нас? Как ты поступишь с нами? Я думаю, что убьешь.

Он посмотрел на Санси, она так и лежала на земле, но пришла в сознание. Голова у нее кровоточила, кружилась, сил подняться не было, и она сидела, опершись спиной о камень и закрыв лицо руками. Сейчас, глядя на ее подрагивающие плечи, нетрудно было понять, что она плакала.

– Я приготовил вам другую участь, – нехотя проговорил де Фос. – Какую – вы скоро узнаете.

И впрямь, очень скоро послышался конский топот. Всадников видно не было, мелькали лишь огоньки факелов. Отряд скакал с севера, и вскоре на дороге можно было уже различить верховых в высоких узких шлемах, завершавшихся острием. Верховые окружали сеньора не слишком высокого роста, но державшегося весьма гордо, кольчуга его была украшена золотом, золотыми были и наносник шлема, и перо над ним. Богатый плащ спускался с его плеч на круп лошади. Сомнений не было, перед ними был мусульманский принц, и Рено подумал: уж не посылает ли ему Господь возможность умереть если не с оружием в руках, то, по крайней мере, от руки врага. И хотя он предположил, что сейчас де Фос будет убегать или обороняться, его иллюзия рассеялась в тот же миг. Тамплиер спокойно пошел навстречу принцу, поприветствовал его, и тот ответил ему приветствием. Они обменялись несколькими словами, после чего эмир – если только это был эмир – спешился и направился к Санси. Откровенно напуганная, она попыталась встать, чтобы убежать, но, как видно, рана лишила ее последних сил.

– Оставьте ее в покое, – прорычал Рено, поняв, что изменник ни на минуту не отказывался от намерения превратить благородную христианку в игрушку для хозяина гарема. – Бесстыдная тварь! Старец проклял тебя и предсказал, что ты обречен на адские муки, а я говорю тебе – не жди милости и здесь!

Проклятия Рено нарушили покой, царящий вокруг.

Эмир некоторое время прислушивался к ним, но, ничего не поняв, вновь направился к молодой женщине, он прикоснулся пальцем к крови на ее щеке и, очевидно, спросил, откуда она. Ронселен что-то ответил и улыбнулся, желая его успокоить. Потом он показал на Рено, который ковылял к Санси, стараясь двигаться со связанными ногами как можно проворнее. Рено не одолел еще и половины расстояния, отделявшего его от девушки, когда эмир что-то произнес, и два сарацина подошли к пленнику. Через секунду ему уже заткнули рот кляпом, а связанные руки длинной веревкой приторочили к седлу одного из всадников, за которым он вскоре потащится. Однако второй сарацин, очевидно, выразил несогласие, он поднес факел к лицу Рено, нахмурился и отдал распоряжение, которого пленник не понял. Но оно изменило его положение. Веревку отвязали от седла, самого Рено крепко связали и бросили, словно куль, на круп лошади. Теперь Рено видел только землю и ноги породистого скакуна. Он не мог разглядеть носилок с шелковыми занавесками, которые принесли слуги эмира. В них посадили Санси, которая кричала и плакала. Но вдруг ее крики прекратились так внезапно, что Рено подумал: уж не расправились ли с ней новым ударом по голове?