Вемикванит улыбнулся, бросил на Александера взгляд и уклончиво произнес:

– Пожалуй…

Они помолчали. Остальные путешественники между тем собрались у костра и с упоением делились воспоминаниями. Были тут и рассказы об ожесточенных схватках один на один с медведем, и о выловленной рыбе длиной в человеческий рост, и о покорении женщин столь прекрасных, что сама Венера, увидев их, побледнела бы от зависти… Такое времяпрепровождение им никогда не надоедало.

– Зачем ты возвращаешься в Монреаль? – спросил Вемикванит, раскуривая фаянсовую со щербиной трубку. – Или Микваникве тебе не по душе?

– По душе, но я должен соблюдать контракт. То, что я в первый год не останусь на зимовку, было решено заранее.

Метис нахмурился.

– Вот как? А ведь такой хороший охотник, как ты, на фактории не помешал бы. Еще, как мне сказали, ты умеешь читать и писать.

– А тебе-то какая разница? – без обиняков спросил Александер.

– Никакой. Просто мне стало интересно. Микваникве очень огорчил твой отъезд.

– Чувства этой женщины тебя так заботят?

– Она – сестра Каишпы по матери…

– О да, конечно! И братец обменял ее на бочонок водки!

– Это ради ее же блага! Тебе этого не понять, Макдональд!

– Нет, мне не понять человека, который способен продать сестру!

– Она продавала свое тело проклятым «красным псам»! Она тебе не сказала? Конечно нет! Женщина не рассказывает о таких вещах мужчине, когда он ее… имеет!

Прошептав последнее слово, он всадил кинжал в землю между своими ступнями. С минуту Александер смотрел на подрагивающую рукоять, вырезанную из оленьего рога.

– Может, она просто влюбилась в белого? Это никто не назовет торговлей своим телом!

– Когда в обмен на свою благосклонность женщина получает муку, одеяла, а иногда и порох с патронами – как это называется? Если это не проституция, скажи, что тогда? Ладно, она жила с одним белым, приказчиком из лавки в форте, и была ему верна. Он, со своей стороны, развлекался с кем хотел, мерзавец! Все «красные псы» – мерзавцы! Когда англичанин смеется, он скалит свои волчьи зубы! Когда говорит, показывает свой гадючий язык! А когда смотрит на тебя, то его глаза похожи на глаза ястреба!

Топнув, метис какое-то время помолчал, потом продолжил уже спокойнее:

– Пока их грязные лапы не ступили на наши земли, мы жили мирно. Французы были нашими братьями, они брали в жены наших женщин и смешивали свою кровь с нашей. Охотились с нами, давали нам ружья и припасы. Но англичане, «красные псы», не хотят так поступать! А наши славные охотники разучились охотиться с луками… Дети узнали, что такое голод. С французами мы делили нашу страну. Англичане прогоняют нас с земли, которую дал нам Kije-Manito! Нас делают рабами, насилуют наших женщин!

Слова сыпались градом, и Александер едва успевал осмыслить услышанное. Не желая высказывать свое мнение, он ждал, когда метис объяснит, чего, собственно, от него хочет.

– А ты на чьей стороне, шотландец? – спросил Вемикванит, раскуривая погасшую трубку. – Я знаю, ты предпочел поступить на службу к канадцу, но ведь когда-то ты был британским солдатом…

– Какая разница, кем я был? Я делаю то, что приказано, и не собираюсь вмешиваться в вашу войну.

– Делаешь то, что приказано? И что же тебе приказал сделать Голландец? Он к тебе благоволит, а ведь ни один торговец не возьмет в доверенные помощники незнакомца!

Александер повернулся, чтобы увидеть лицо своего собеседника. В мягком закатном свете черты Вемикванита казались более грубыми, а само лицо – жестоким и внушающим страх.

– Я читаю и пишу.

Вемикванит усмехнулся и прикрыл свои раскосые глаза. Александер понял, что метис догадывается о подоплеке их с ван дер Меером уговора. «Голландец волнуется не напрасно… Но что именно знает Вемикванит?»

– А что ты сам делаешь для своего народа, который, как ты говоришь, притесняют «красные псы»? Сейчас ты среди вояжеров, а они тоже пользуются вашими богатствами в своих целях, как и англичане! Почему ты не охотишься вместе с соплеменниками, чтобы вашим детям хватило еды зимой?

Вемикванит поднял руки ладонями кверху и вызывающе посмотрел на Александера.

– Вемикванит – из тех, кто носит перья! Он воин, а не охотник. Другие заботятся о пропитании племени. А я помогаю моему народу другим способом.

– Участвуя в войне? Ты уже видел, к чему она ведет, летом 1763! Или это тебя не убедило? И тебе нужно еще больше крови, больше смертей?

– Теперь я вижу, что Wemitigoozhi хорошо тебя обработал! Но в его жилах течет английская кровь, и она мешает ему размышлять здраво. Он говорит, что признает справедливость требований великого вождя Понтиака, который говорил с духами. Но разум у него такой же плутовской, как и у «красных псов», и слова его лживы! Вот ты говоришь по-французски, но ты не француз, да и Голландец тоже. Но твоя кровь – не английская кровь! Я знаю, твое племя живет в туманных горах на краю страны и англичане многие годы вас притесняют. Неужели ты не жаждешь мести?

– Месть влечет за собой смерть.

– Это смерть влечет за собой месть! Скажи, чего ты хочешь для Микваникве? Или ты как тот Томпсон, которому она нужна была только для удовольствия? Он осквернил нашу кровь, смешав ее со своей! Его ребенок растет в чреве у Микваникве, а этому мерзавцу и дела нет! Он отравил кровь многих наших женщин, и теперь они носят в себе семена зла!

– Ты говоришь об этом англичанине так, словно он – сам Сатана! Но разве не французы первыми дали вам попробовать ром, продали ружья и патроны? Разве не французы первыми принесли зло и смерть Anishnabek?

Метис горестно усмехнулся, прищурился и потянул носом воздух. Поглощая все вокруг, на землю медленно опускалась ночь.

– Да, это так, – согласился Вемикванит после паузы. – Но теперь зло пустило крепкие корни, их из нашей земли не выдернуть… Оно неотвратимо, и мы не можем его остановить. В одно время наши отцы были свободны и жили как хотели на земле, которая была нам матерью – Aki. Kije-Manito сотворил Aki для нас. Создал бизонов, косуль и оленей-карибу, чтобы мы могли кормиться. Он создал бобра и медведя, чтобы мы смогли одеться и чтобы нам было тепло. Aki дает нам маис, чтобы мы делали хлеб. И вот однажды чужаки переплыли через соленое озеро и ступили на землю, которая им не принадлежала. Они назвались нашими друзьями, и наши отцы им поверили, отвели им место среди нас и стали их кормить. В благодарность они дали нам воду, от которой мутится рассудок. Они назвали нас братьями и стали рассказывать о своем боге. Наши отцы начали пить их огненную воду, стрелять из ружей и слушать, как они рассказывают о своем боге. Они перестали слышать голос Kije-Manito, хотя тот по-прежнему взывал к ним. Глаза их ослепли, и они не видели, что чужаки раздирают лоно нашей матери Aki своими железными заступами. Их уши перестали слышать, и они не услышали, как она жалуется, когда ее перекапывают, чтобы вырвать из нее золото и деревья. Рты их были закрыты, поэтому они промолчали, когда чужаки стали убивать зверей, чтобы отнять у них их шубки, оставляя мясо гнить на земле… Aki содрогнулась от гнева, но наши отцы, отравленные винными парами, этого не почувствовали. Правда в том, что этот яд до сих пор отравляет нас. Но Понтиак услышал голос Kije-Manito и голос делаварского пророка Неолина. Его глаза открылись, когда еще не было слишком поздно. Англичане желают нашей погибели, они не такие, как наши братья-французы. Они отказываются говорить на нашем языке, не хотят делить с нами забавы и отмечать наши праздники. Они высокомерные и холодные. Они прогоняют нас с наших земель и при этом насмехаются над нами. Вместо того чтобы дать нам лекарства для нашего исцеления, они дают нам свои болезни, чтобы нас прикончить. Даже племя сенека больше не хочет союза с теми, с кем воюет бок о бок вот уже сто лет! Раньше они были нужны англичанам, чтобы вместе воевать с французами, но теперь они и сами рады избавиться от союзников. Мы должны изгнать «красных псов» из нашей страны, из края Anishnabek! Эта земля не принадлежит французам, что бы они там ни думали! Мы делили ее с ними, потому что Onontio[85] были к нам добры. Но теперь они нас покинули. Теперь нам надо избавиться от англичан, пока они не избавились от нас. А потом мы решим, как поступить с французами.

– И ты веришь, что у вас получится это сделать с помощью войны?

Лицо Вемикванита посуровело, в глазах блеснул огонек. Он погладил рукоять своего ножа.

– Когда я уходил из Сагино, где живет моя семья, мне сказали, что Васон, наш вождь, а также виандоты из Сандуски, миссиссога и многие одава намереваются подписать с англичанами мирный договор. Делавары и шавни уже заключили такой договор с полковником Бу́кетом. Несмотря на это, генерал Гейдж направил карательные отряды в земли Огайо, и они дошли до самого Детройта. Англичане не хотят мира! И Понтиак это понимает. Он готовится дать отпор. Вампумы[86] войны уже разошлись по нашим землям!

– Я не француз и говорю по-английски! Зачем же ты мне все это рассказываешь?

Вемикванит неспешно вынул нож из земли и вытер его о свои митассы. Клинок блеснул в последних лучах солнца, и Александер вспомнил, что грядущая ночь будет безлунной.

– Потому что ты можешь нам помочь, Макдональд!

– Я не возьму в руки оружие, чтобы…

– Кто говорит, что ты должен брать в руки оружие? Но ты можешь помочь нам его купить.

– Не понимаю!

Вемикванит едва слышно засмеялся, но смех получился каким-то свистящим, злым. Он посмотрел в глаза Александеру и сказал:

– Хорошо подумай, Макдональд! Меня, признаться, удивляет, что человек, который в свое время пострадал от «красных псов» и видел, как страдает от них его народ, не хочет воспользоваться шансом и наступить на горло своим мучителям! Или ты мало мерз и голодал в тюрьмах своей страны?