Ей открыла пожилая женщина. Шея у нее была такая короткая, что голова, казалось, лежала прямо на плечах. Прищурившись, старушка с подозрением разглядывала посетителей.

– Что вам нужно? – спросила она наконец скрипучим голосом.

– Я – мадемуазель Мэгги Эббот, мэм! – проговорила молодая женщина по-английски, но с выраженным шотландским акцентом.

– Эббот? А, та самая девушка из Глазго! Вы приехали!

Младенец пронзительно закричал. Старуха высунула нос за дверь и увидела ее спутников. Нахмурившись, она перевела мгновенно посуровевший взгляд на Мэгги.

– Ни детей, ни мужей! Я же предупреждала, что…

– Я знаю условия моего найма назубок, мадам Смит! Это не мой ребенок, да и тот мужчина – не мой муж. Мы плыли вместе на корабле. Мать ребенка умерла в родах, и я предложила…

Она замолчала и уставилась на свои пальцы, нервно мявшие рекомендательное письмо.

– Я предложила стать кормилицей, – закончила она едва слышно.

– Кормилицей? Нет, детей в моем доме не будет! Я назвала свои условия, когда в письме попросила сестру подыскать для меня молодую служанку. Я четко дала понять, что девушка эта должна быть честной и не иметь семьи!

– Но у меня никого нет! И я честная девушка! Я в жизни ничего не украла и стараюсь всегда поступать по совести. Ваша сестра, мэм, знала о моем… положении. Я ничего от нее не скрыла. Да я и не могла бы, даже если бы захотела…

– То есть вы хотите сказать, что моя сестра Грейси мне солгала!

Старушка покраснела от гнева.

– Миссис Смит, я не хочу ни о ком говорить дурно. Но… миссис Льюис знала о моем маленьком Джонатане. Она купила мне билет, но за ребенка платить не захотела. На мое горе, Джонатан умер, пока мы были в море.

Миссис Смит в испуге отшатнулась и спросила сухо:

– От какой болезни он умер?

Вопрос не смутил Мэгги.

– У него была диарея и…

– Обойдемся без подробностей! Если только это не оспа…

– За все время плавания на корабле не было ни одного больного с оспой. Можете спросить у капитана Лэнсинга!

– И слава Богу!

Старуха окинула молодую женщину испытующим взглядом, потом посмотрела на младенца и снова на Мэгги.

– Это все ваши вещи? Пускай этот человек отнесет их наверх, в вашу комнату.

– Вы позволите мне покормить ребенка… в последний раз?

– Никаких детей! – повелительным тоном заявила хозяйка дома.

Кулачки Мэгги сжались, когда она сказала старухе:

– Миссис Смит, ребенок еле живой от голода!

К Мэгги, из последних сил сдерживавшей слезы, приблизился мужчина с младенцем.

– Не беспокойтесь, мы что-нибудь придумаем! Должны же в этом городе быть кормилицы.

– Подождите!

Мэгги взяла на руки кричащего от голода младенца и показала его старухе.

– Неужели вы не позволите мне покормить ребенка, зная, что иначе он может умереть от голода?

С минуту миссис Смит молча смотрела на махающего крошечными ручками младенца. Крики рыночных торговцев были слышны даже здесь.

– Хорошо! Но потом они уйдут!

Мэгги прижала ребенка к набухшим от молока грудям. Грустно было думать, что и с этой крошкой ей суждено расстаться. Она очень тосковала по своему маленькому Джонатану, и заботы о другом крошечном существе помогали ей справиться с горем. Она знала, что по прибытии в Квебек у нее не будет возможности видеться с малышкой, но разве можно заботиться о ребенке и не полюбить его?

– Да, мэм! Конечно, они уйдут! Спасибо!

Она повернулась к отцу ребенка, улыбнулась сквозь слезы и проговорила на стремительном гэльском:

– Мне понадобится час, а потом она какое-то время будет спокойно спать.

Мужчина кивнул.

– Спасибо, Мэгги! Мы понимаем. Мы ведь так и договаривались, верно? У меня в городе есть друзья, но если я не смогу их разыскать, то на берегу реки Сен-Шарль, я знаю, есть больница, куда принимают маленьких сирот. Я оставлю малышку на попечение монахинь, пока не найду работу, чтобы платить кормилице.

Мэгги, у которой комок стоял в горле от волнения, жестом дала понять, что одобряет его решение. Но, прежде чем войти в дом, окликнула его снова:

– Колл?

– Что?

– Я очень привязалась к вашей дочке, наверное, вы это знаете. И мне бы очень хотелось… Но так уж получилось.

– Когда мы устроимся на новом месте, мы с дочкой придем вас навестить, если, конечно, вы позволите…

– Буду очень рада!

– Значит, договорились! Я отнесу наверх ваши вещи, а потом через час приду за девочкой!

Мэгги с ребенком ушли вслед за миссис Смит. Колл вздохнул. Яркий свет, отражаясь от оконных стекол, слепил глаза, и ему все время приходилось щуриться. Он окинул взглядом Рыночную площадь, по которой ему в свое время часто доводилось шататься без особой цели. Церковь Нотр-Дам-де-Виктуар, лавка аптекаря Форнеля, мастерская парусных дел мастера по фамилии Шаре… Воспоминания возвращались по мере того, как он открывал для себя восставший из руин город. Пегги здесь наверняка понравилось бы… Она научилась бы любить этот город, к которому сам он успел прикипеть душой. Подумать только! С тех пор как закончилась война, прошло целых пять лет! Как же приятно было снова сюда вернуться…

Два британских офицера прошли мимо. Один из них толкнул стоявшего чуть поодаль старика, и тот, разразившись ругательствами, наклонился, чтобы поднять палку, которая выпала у него из рук. Колл поспешил ему на помощь.

– Отец, ты в порядке?

– В порядке… Эти болваны не смотрят, куда идут!

Дункан Колл, который все еще смотрел вслед завернувшим за угол офицерам, скрипнул зубами от злости.

– Я голоден!

Словно отвечая ему, в животе у Колла громко заурчало.

– Поторапливайся, мой мальчик! Отнеси вещи и давай найдем какой-нибудь трактир, где можно набить брюхо! Через час нам надо снова быть тут! Этой мегере миссис Смит ничего не стоит выбросить ребенка на порог, как только Мэгги его покормит! Проклятая жизнь! У нас в Хайленде были другие порядки.

– Другая страна – другие нравы, отец…

– Но ведь эта женщина родом из Шотландии?

– Деньги – это все, что интересует местных жителей. Шотландцы ли они, англичане ли, французы ли… Для них важно не кто ты, а что у тебя в кошельке. Добро пожаловать в Америку, отец!

Дункан со вздохом присел на ступеньку. У него сильно болели ноги. Сырость и плохие условия на борту «Shelley» не лучшим образом сказались на его самочувствии. Пройдет много месяцев, прежде чем он поправится. Но с этим ничего не поделаешь. Зато он все-таки добрался до цели, и это главное…

Наблюдая за активной жизнью города, старик думал о своем. Уже одна мысль, что он, несмотря на недомогание, пережил долгий и мучительный переход через Атлантику, наполняла его сердце надеждой. Если уж Господь решил пощадить его, значит, у него есть на то причины… И с Божьей помощью его заветное желание исполнится! Дункан погладил карман, в котором бережно хранил полученное от Джона несколько лет назад письмо. Признание сына глубоко взволновало его. Ему самому после Каллодена пришлось жить с осознанием вины. Он знал, что не успокоится, пока не поговорит с Александером… даже если придется разговаривать не с сыном, а с его могилой. Александер должен узнать правду! Он должен ему сказать, что никогда не переставал его любить и будет любить до последнего своего вздоха. А этих вздохов, судя по всему, осталось не так уж много…

* * *

Мадлен спрятала в карман три шиллинга, полученных от мадам Риве, и улыбнулась от удовольствия. Она только что продала последние горшочки клубничного варенья, а ведь еще только полдень! Ей даже не придется покупать себе что-нибудь перекусить, как она это делала обычно, когда задерживалась на рынке до самого вечера. Приводя в порядок прилавок, она думала о том, не пополнить ли свою кладовую чем-нибудь вкусным. В следующее мгновение в голову пришла удачная мысль: а не заглянуть ли ей в булочную кузена Лакруа? Они с Луи и Франсуазой давно не виделись. Может, у них есть новости о сестре Луи… Внезапное исчезновение Изабель, которая не удосужилась ответить ни на одно письмо, очень удивило и огорчило ее родных.

Сначала Мадлен очень сердилась на кузину, но со временем успокоилась. Из Монреаля Луи вернулся в полном замешательстве. Изабель закрыла дом и, по словам служанки, уехала с кем-то из своей родни. Помощник Пьера Ларю по имени Жак Гийо тоже не знал, с кем именно уехали Изабель и Габриель. Единственной утешительной новостью стали два письма со штампом миссии Дё-Монтань, которые он получил и в которых Изабель заверяла его, что у них все в порядке. Узнать еще что-либо не представлялось возможным.

Мадлен взяла свою корзинку и посмотрела на ясное небо. Погода стояла теплая и сухая. «Просто замечательный день!» – подумала она, пробираясь сквозь шумную пятничную толпу возле прилавков. Завидев впереди вывеску с фамилией Лакруа, она разгладила свой корсаж, поправила шейный платок и направилась к булочной, пообещав себе румяную плюшку, которую можно будет съесть на обратном пути.

– Добрый день, мадам Госселен! – поздоровалась с ней пожилая женщина, в руках у которой была тяжелая корзина с живыми курами.

– Здравствуйте, моя милая Розалина! Я смотрю, у вас сегодня на ужин курятина?

– От вас ничего не скроешь! Мсье пригласил в дом десяток гостей, а моей помощнице Катрин Мишель нездоровится! Я давно заметила: эта плутовка всегда больна, если в кухне много работы! Жалко, что вы не хотите пойти к нам работать!

– Мне очень нравится жить на острове, – в который раз принялась объяснять Мадлен, хотя и знала, что пожилая кухарка просто ее поддразнивает. – Но вы не расстраивайтесь! Как только я выйду замуж за богача, я сразу возьму вас к себе и буду помогать вам в кухне!

– Надо бы вам поторопиться, моя красавица! Я старею! Скоро и поварешку в руках не удержу…

– Вам ли говорить о старости! Вы…

Мадлен замолчала на полуслове. Нет, этого не может быть! Ей просто померещилось…