Его губы скривились.

— Мы не в гребаном ММА или WWE, понимаешь? Здесь ставки выше. Цены оплачиваются кровью... с кусочками мяса. Это подземелье.

Мое молчание подтолкнуло его говорить дальше.

— Ты русский?

Его вопрос застал меня врасплох. Я, бл*дь, этого не знаю. Я номер 818, был воспитан в ГУЛАГе и обучен убивать. Я зарезал более шестисот противников. Это все, что я знаю. Больше ничего: ни имени, ни прошлого, ни семьи.

Только оцепенение.

Парень что-то сказал мне, только в этот раз на другом языке.

— Я спрашиваю, ты говоришь по-русски?

Он говорил на другом языке, не на таком, как охранники, но я как-то его понял. Он говорил по-русски? Откуда, бл*дь, я знаю русский?

Недолго думая, я ответил «да» на том же языке, и лицо парня загорелось.

— У тебя нет спонсора, который бы заплатил за тебя.

— Что мне теперь делать? — спросил я, странный язык лился с моих губ. Мое тело напряглось. Я бы хотел попасть в это место, это для меня рай на Земле.

— Тебе надо заплатить. Это единственный способ. У нас есть тренер, который только что потерял бойца, но это будет стоить тебе.

— Сколько? — спросил я.

Ив ткнул пальцем на парня, который передал мне листок бумаги с числом.

Когда Ив уходил, он крикнул:

— Будут деньги, приходи. Для остальных мужчин обучение уже началось. В Подземелье бои начнутся через две недели. Следующие три дня будут идти последние бои. Оставшиеся в живых продолжат бороться в финале. Если выиграешь, то выиграешь много. У тебя есть время, чтобы собрать деньги.

Подземелье.

Две недели.

Месть.

Алик Дуров.

Убить.

Мне надо что-то сделать, чтобы найти эти деньги.

Оставив дверь открытой, я зажал бумагу в кулак и положил в карман. Теперь надо думать, что делать дальше. Потом я увидел кучу людей, спящих на улице, перед ними стояли шляпы. Они просили деньги.

В доли секунды я направился к ним, схватив с ближайшего дерева какую-то банку. Затем нашел место на улице, сел, натянул сильнее капюшон и поставил свою банку на землю.

Две недели.

У меня всего две недели, чтобы получить деньги.

И я сделаю все, чтобы попасть в эту клетку и, наконец, разорвать грудь Дурову.


5 глава


Киса


— Вы в порядке, мисс? — спросил Серж, он вез меня по оживленным улицам Бруклина, направляясь к докам.

Я посмотрела в окно и кивнула, посылая умиротворяющую улыбку Сержу.

— Просто тяжелый день. Вот и все.

Серж сочувственно смотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Сегодня день рождения Луки Толстого, — сказал он, и я на мгновение потеряла способность дышать.

Взгляд опустился на дрожащие пальцы, я кивнула. Мне всегда было больно думать о Луке. Двадцать шесть лет назад три босса Братвы женились, у каждого родился сын. Первым родился Лука, спустя несколько месяцев Алик. Мой брат Родион и я родились еще через год, мы были близнецами. И, наконец, год спустя родилась Талия, сестра Луки.

Мы росли вместе, наследники российской преступной организации Нью-Йорка. Играли, ходили в школу, у нас были общие тайны. Именно в эти годы я поняла, что стала одержима Лукой Толстым. Он, мой брат Родион и Алик были вместе, три наследника мужского пола Братвы. Родиону суждено было стать главным, Алику — вторым после него, Луке — третьим и последним наследником. Лука и я разделили нечто особенное, еще детьми, мы были лучшими друзьями. Спустя годы я осознала, что влюбилась в него. Пусть я была только ребенком, но все же по-настоящему любила его. В сердце жила любовь.

Мама всегда говорила, звезды выстроились в ряд, когда мы родились, Бог сделал нас частями одного целого. В первый раз, когда мы увидели друг друга, Лука взял меня на руки и поклялся перед моей мамой всегда защищать меня. Она рассказывала, что застала его у моей кроватки, когда мне было всего несколько часов. Потом, когда она спросила, что он делает, в ответ он попросил меня. Моя мама пошутила и сказала ему, что это будет мой выбор, через несколько месяцев, едва я подросла, то подползала только к одному человеку... Луке Толстому.

Я согласилась быть его. Ведь Бог создал нас половинками одного сердца.

У Луки была добрая улыбка и самые красивые темно-карие глаза. Но на радужке левого глаза были крапинки синего цвета, из-за чего наши мамы думали, что мы обречены быть вместе. Моя мама считала, Бог поместил кусочек моего глаза в его так, чтобы мы всегда знали, что разделяем одну душу. Лука был моим защитником. Я обожала, что он всегда держал меня рядом, заставляя чувствовать себя в безопасности, особенно от Алика.

Алик ревновал, зная, что мое сердце принадлежит Луке.

Когда трое мальчиков подросли, вся наша жизнь канула в лету. В одну роковую ночь я потеряла Родиона и своего Луку, а Алик стал единственным наследником. После этого он заявил свои права на меня.

Сейчас, в двадцать пять, я до сих пор скучаю по Луке, как если бы он умер только вчера. Боль была так же свежа, как и в тот день, когда мне сказали, что он ушел навсегда. Часть меня не верила, что он сделал все те вещи, в которых его обвиняли. Я не могла думать, что он нес ответственность за смерть моего брата.

— Держите голову выше, мисс, и день пройдет быстро, как и любой другой, — с умным видом сказал Серж.

Положив голову на спинку, я закрыла глаза.

Я стольких потеряла... вокруг меня столько смерти.

Десять минут спустя, после тихого путешествия, я вошла в зал и направилась в свой кабинет, моя черная юбка делового костюма казалась не к месту. Я шла через оживленную комнату, где проходила тренировка полуголых мужчин. Они били груши, поднимали тяжести. Я искала комнату. Одна пара голубых глаз посмотрела на меня, и медленная улыбка показалась на знакомых губах.

Ив, тренер Алика, был напористым, он заставлял напрягаться каждый мускул рельефного тела. Алик бросил гантели в пятьдесят футов на пол, стук эхом отозвался по залу, и бойцы стали расходиться. Глаза Алика вспыхнули, он гордо последовал за мной в офис. Я успела только кинуть личные дела бойцов на стол, а он уже ворвался в офис, хлопнув дверью и закрыв жалюзи.

— Мышка, — зарычал Алик, поедая меня взглядом. Его покрасневшая от тренировок кожа блестела от пота, напряженный член вырисовался сквозь шорты.

— Черт, я скучал по тебе прошлой ночью, Мышка. Мне не нравится спать в одиночестве.

Мой желудок с опаской сжался. Я всегда боялась Алика, когда он был в таком настроении. Он и без этого был собственником, но ежедневные коктейли для бойцов Подземелья, креатин и таблетки, повышали тестостерон Алика, а это сказывалось на мне... он хотел трахать меня так жестко и грубо, насколько это возможно.

Алик двинулся вперед, чем еще больше напугал меня. Его рука потянулась и в секунду были разорваны кнопки моего блейзера, затем он стянул юбку. Моя задница еле умещалась на краю стола.

— Почему ты выглядишь такой грустной, Мышка? — холодно спросил Алик, и мои руки начали дрожать.

Каждый год. Каждый год в этот день я терпела один из его «жестких трахов». Он знал, что если мне было грустно, то это был день рождения Луки. И каждый раз его ревность поднималась до небес.

— Алик, малыш, пожалуйста, мне не грустно, — попыталась я его успокоить, но почувствовала, как его член затвердел и стал тереться о мое лоно.

Пальцы Алика залезли в мои трусики и начал тереть клитор, в то время как его другая рука сорвала лифчик, и его рот сразу сосать мою грудь, вызвав у меня шипение.

— Ты лжешь. Я вижу, какая ты мокрая. — Он скривил губы в отвращении и укусил мою грудь. Я заплакала от боли. Он улыбнулся и сказал:

— Не волнуйся. Ты не будешь грустить. Я напомню тебе, кому ты принадлежишь.

Он становился агрессивным, когда мы находились далеко друг от друга, хотя бы несколько часов, но в этот день, я должна была лечь и принять любое наказание, которое он сочтет нужным.

Алик снова прикусил мой сосок. Затем оторвался и прошептал:

— Я схожу с ума, когда ты не рядом со мной, когда ты не думаешь обо мне. Я схожу с ума, не зная, что ты делаешь, или, представляя, что какой-нибудь ублюдок смотрит на тебя, представляя себя в твоей киске.

Алик ввел свои пальцы в меня, я откинула голову назад и издала сдавленный стон. Он освободил свой член из трусов. Схватив мои запястья, толкнул меня на стол и вошел с гортанным стоном. Он начал вбиваться в меня, оскалив зубы от удовольствия, в его глазах горело безумие.

Левой рукой он стал играть с клитором, а другой схватил меня за лицо и завис надо мной.

— Ты не позвонила мне прошлой ночью, Мышка. Ты провинилась. Ты встречалась с каким-то ублюдком прошлой ночью? Говорила с кем-нибудь? Я не мог перестать думать, что ты была вчера вечером одна, на улице, где кругом столько мужчин. Ты забыла, что тебя дома ждет мужчина, человек, который владеет каждой частью твоего тела?

Мое сердце перевернулось, когда я представила себе человека, который защищал меня. Большого бездомного, сжимающего банку, человека, о котором я мечтала всю прошлую ночь, и который не выходил из моей головы. Человека, которого я не могла забыть... а вот забыть позвонить Алику было большой ошибкой.

Взгляд Алика стал ледяным, и его глаза сузились от подозрений. Он чувствовал мою ложь. Он знал, но как, как он мог знать? Я должна была успокоить его, чтобы не выдавать своих опасений. Пришлось заставить его думать, что в моих мыслях только он. Просто он и я... не Лука и, безусловно, не спаситель в капюшоне.