Какие там мужские заморочки – карьера, награды, ордена, какие огни, воды и медные трубы! Главное дело для настоящего мужчины – вырастить, поставить на ноги, дать образование родному дитяте, так считал верный папа.

Библиотека согнула колесом его прямую спину, библиотечная пыль безжалостно проредила густые брови, от обольстительного взгляда остались семейные предания, косая сажень канула в Лету, грудь нараспашку давно уже была надежно согрета старенькими пуловерами и свитерами… Но папа доказал своей жизнью, что можно и должно родителю жить ради собственного чада. До самого гроба, до заключительного вздоха, до последнего взгляда. Аминь.


Положив трубку, Лилия направилась в ванную комнату и уставилась там на себя в зеркало. Ну и чучундра смотрела на нее: рыжие волосы свисают паклями, под глазами тени, взгляд – как у дохлой мойвы, на щеке – след от подушки.

Лилия вспомнила, что поднять настроение можно многими способами, в частности, искусственно улыбнувшись. Она тут же оскалилась, показав себе в зеркале зубы. Ужас! Чучундра превратилась в лошадь.

«Пора принять ванну», – подумала Лилия и стянула с себя ночную сорочку. В этот момент раздался второй телефонный звонок. Пришлось трусить в чем мать родила на кухню.

– Алёу, – более мелодично и загадочно, чем в первый раз, сказала Лилия Горная в трубку.

До чего идиотская картинка – голая баба, мечтающая влезть в теплую воду, стоит на кухне спиной к окну, спина и попа – в мурашках. При всем этом голая баба пытается вести по телефону светскую беседу. На часах 10.12.

– Здрасьте, Лиля, – раздался в трубке казенный голос секретарши Варвары Клон. – Алесь Валерьевич ждет вас сегодня у себя в кабинете ровно в 14.00. Запомнили? В 14.00, у себя в кабинете. В 14.00 у себя в кабинете…

Если бы Лилия Горная замешкалась и не остановила Варвару Клон, та успела бы проговорить про 14.00 и про кабинет Алеся Валерьевича раз двадцать. Но Лилия довольно быстро сориентировалась: плюхнулась голой задницей на холодный табурет и протараторила:

– Спасибо, Варенька, а что случилось? Зачем Алесь Валерьевич вызывает меня к себе в кабинет? У него какие-то претензии, замечания? Вроде бы мои программы первые по рейтингу нашей радиостанции…

– У меня есть непроверенные сведения, могу вам их сообщить, если вас это успокоит, – уклончиво ответила Варвара. – Алесь Валерьевич хочет сделать вам предложение.

Лилия Горная не успела снова открыть рот, чтобы задать парочку уточняющих вопросов, как в трубке раздались короткие гудки.

«Вот это да! – задумчиво протянула про себя Лилия Горная. – Мне, замужней женщине, хотят сделать предложение. Что-то новенькое».

Она в ту же секунду представила шеф-редактора родной радиостанции Алеся Валерьевича, его короткую шею, покатые плечи, толстые свисающие на них щеки, длинный нос, похожий на свирель Пана, и произнесла вслух:

– Без боя не сдамся.

Лилия Горная отлепила задницу от табуретки, сделала в воздухе боевое движение правой рукой с криком «кья!», вернулась в ванную и только-только набрала воды, пустила ароматную пену, только-только погрузилась по шею в это утреннее блаженство, как снова зазвонил телефон. Слава богу, у Лилии вошло в привычку во время бодрствования брать телефон с собой в каждую точку квартиры.

– Угу, – протянула из пены радиоведущая в телефонную трубку.

– Здорово, Лилька, – услышала она энергичный голос школьной подруги Зойки Гонсалес. Некогда Зойка была Поплавковой, но выйдя замуж за испанца, который торговал в Москве канцелярскими товарами, приобрела южную солнечную фамилию. – Давно тебя не слышала, собака страшная лесная!

– По вторникам в 17.15, по средам – 23.00, по четвергам – 18.30, добро пожаловать в эфир радиостанции «Утренний брысь», – быстро доложила Лилия Горная. – Слушай, старуха, не морочь голову, у меня сегодня трудный день, эфир, микрофоны, вся эта похабель по Чехову, потом к шефу вызвали, а это напрягает, то да се, что надо?

Зойка в трубке стала что-то жутко жевать, создалось такое впечатление, будто школьная подруга грызет кость мамонта.

– Эй, Поплавкова-Гонсалес, прекрати завтракать, когда со мной разговариваешь! – прикрикнула Лилия Горная. – Яблоко, что ли?

– Сама ты киви недорезанное. Муж крабьи ноги привез, а я от них торчу. Ладно, ноги подождут. Слушай, что расскажу.

В трубке раздался звук удара, словно Зойка бросила гигантскую крабью ногу в форточку и попала в стекло. Потом подруга принялась сопеть и говорить драматическим полушепотом:

– Лилька, то, что происходит у меня в квартире, твоя тема. Для твоей безумной передачи «Ужастик для взрослых». Короче. К нам с Редькой зачастили гости…

– С какой Редькой? – не поняла Лилия Горная, но словосочетание «Ужастик для взрослых» заставило ее более внимательно слушать Зойкину трепотню. Дело в том, что эта программа была больным местом радиоведущей: в «Ужастике» по четвергам должны были звучать неподдельные городские сенсации. За ними Горная готова была ползти на брюхе даже к горным вершинам и рисковать жизнью. – Слушай, старуха, ты меня достала. То ноги, то редька…

– Идиотка ты, Горная! – отбила Зойка. – Неужели забыла, как зовут моего мужа? Довольно противно – Родриго, меня прям с души воротит, как будто я батрачу на виноградных плантациях в окрестностях Барселоны. Вот я его и кличу по-русски – Редька. Вопрос снят? Так вот. К нам с Редькой зачастили гости, понимаешь, через день в доме тусовки. Не знаю, чем это объяснить, но, видимо, такой период, как климакс или сезон дождей. Я сутками папой Карло карячусь у мартена, все же пожрать не дураки. А вечерами – гужеванье-целованье.

– Я за тебя рада, – вставила из пены Лилия Горная. – Целованье с гужеваньем полезно для здоровья. Доказано гренландскими медиками.

– Ладно придуриваться, – миролюбиво отрезала Зойка. – Соль повествования не в гребаных гренландцах, дай Бог им здоровья. Каждый раз, заметь, в последнее время, когда у нас компании, кто-нибудь обязательно падает в обморок. Не просто где придется – брык, приехали! – а обязательно на кухне. Фантастика! Это уже происходило семь раз. Причем секи, все разные люди – и здоровые мужики, и девушки, и тетка одна, нас с тобой на сто лет старше. Семь раз я вызывала «скорую», всех обморочных увозили в реанимацию. Думаю, что моя кухня – мини-Бермудский треугольник. Теперь я каждый раз плюю через левое плечо три раза, а потом уже переступаю порог. Сечешь, в каком напряжении я живу?

– Ты после обмороков с пострадавшими говорила? – заинтересованно спросила Лилия. На этот раз Зойка со своими глупостями ее заинтриговала. Конечно, это не прошлая передача, где прозвучал сногсшибательный сюжет про мужика, перевозившего красную икру с камчатских рек в Москву в брюхах поросят, но все же – семь таинственных обмороков на одной кухне…

– Говорила, но не со всеми. Вчера увезли очередного обморочного, друга Редьки – Федьку.

– Федьку?

– Ну, Федерико Кампанеллу, по-русски Федьку. Ты же знаешь, я стремлюсь к родной почве, меня от иностранщины тошнит.

– Давай дальше: все семеро – в обмороке. Потом ты их расспрашиваешь и…

– Все молчат, как рыбы! – радостно прокричала Зойка Гонсалес. – Никто не выдал себя ни словом, ни взглядом!

– Может, у тебя протечка газа? – предположила Лилия Горная.

– У меня протечка га-аза? – обалдело протянула в трубке Зойка. – Да у меня два месяца назад евроремонт закончен. Живу, как королева. Мы и плиту меняли, кстати, она электрическая, и ванну джакузи завели, все с иголочки, хочешь, приезжай, позавидуй. А, все равно приедешь, тебя же зацепило.

– Зацепило. Ты-то что думаешь? Какая причина может вызывать повальные обмороки на твоей кухне?

– Не знаю, – серьезно ответила Зойка. – Грешу только на барабашку. Но я и в барабашек не верю, только в славу родного Отечества.

Лилия выдохнула в пену: Зойка как была патриоткой в школе, во взрослой жизни такой и осталась. Каждому свое – кто на радиостанции вкалывает, а кто шагает по дороге жизни со святым патриотическим огнем в груди.

– Лилька, не фыркай, как разочарованный морж. Я всегда знала, что у тебя бешеная интуиция плюс головка золотая, не обидел Господь умишком, – продолжала болтать Зойка Гонсалес. – Ты же не случайно на радио попала и про всякие непонятные вещи народу вещаешь. У тебя же в крови сидит Шерлок Холмс или Агата Кристи…

– Поехали за орехами, – прокомментировала Лилия Горная. – Старуха, интуиция есть у каждой половозрелой женщины. Нам без интуиции даже в баню не пойти.

– Да ладно прибедняться-то! – Зойка шумно чихнула. – А кто в школе спортивные трусы Полистратова за полчаса нашел? Мальчонка чуть суицидом не кончил, когда понял, что его трусы украли! Даже директриса не дотумкала, что они в дупле ясеня! А кто догадался, почему Копанева ездила в походы с Михаилом Львовичем? Я, что ли? Оказывается, физрук Львович писал диссертацию по астрономии, и они с Копаневой считали за городом звезды. Или помнишь, как по весне кто-то звонил в милицию и говорил, что в нашей школе – бомба? Все орали, что кто-нибудь из пятиклассников от контрольной бегает, а ты сразу врезала, мол, это секретарша директора с голосом карлика: «Але! Але! Бомба! Бомба!» Ей, видите ли, на свидание нужно было нестись!

Лилия Горная замерзла в ароматной ванне и без лишних обиняков сообщила Зойке:

– Слушай, я тут малость околела. Когда у тебя очередная порция гостей?

– Сегодня. Мы длинные перерывы в общении с пиплом не любим. В семь припрутся. Будет личный друг атташе по культуре из посольства Испании. Приходи!

– Ну, раз друг атташе, то делать нечего, приду. Готовься, буду делать репортаж с места событий!.. Да, слушай, Зойка, сбрось мне на электронный адрес схему твоей кухни.

– Схему? В каком смысле? Ты, старуха, нехорошее задумала? – насторожилась Гонсалес-Поплавкова.

– Схему в смысле схемы. Где что стоит, где что прибито, окно обозначь, дверь, другие мелочи.

– Ну, это мне на три часа корпения за столом… – протянула Зойка. – Включи интуицию, а? Зачем я горбатиться буду? Ради чего?