— Разумеется! Королева-мать, Марго и иже с ними ходят туда исключительно под покровом темноты. Потому весь Париж и в курсе их визитов на мост Менял. А кто обратит внимание на двух состоятельных горожанок, решивших заглянуть в лавку лекаря? Мало ли, за какой надобностью мы туда пойдём, может, нам нужно приворотное зелья для повесы-мужа, а может, порошок от расстройства кишечника, или, что скорее всего, помаду и белила.

Через полчаса они вышли из дома, полностью преобразившись из знатных дам в молодых горожанок, типичных жён состоятельных ремесленников или торговцев. Благо, в обширном гардеробе герцогини оказались не только роскошные наряды придворной небожительницы. К мосту Менял они добрались довольно быстро. Дом Рене находился в самом конце моста, почти на углу набережной. Подруги переглянулись и Катрин уверенно стукнула несколько раз тяжёлым медным молотком по двери.

Им открыл сам Рене и, мгновенно узнав в горожанках двух самых известных красавиц Парижа, казалось, нисколько не удивился их приходу. Он склонился в вежливом поклоне и грустная улыбка тронула его губы:

— Счастлив видеть вас в своём доме, ваша светлость герцогиня де Монпасье и ваше сиятельство графиня де Ренель.

— Вы как будто не удивлены нашим визитом? — улыбнулась в ответ Катрин.

Регина держалась настороженно, чувствуя смутное беспокойство, и потому молчала.

— Звёзды никогда не обманывают. И они обещали мне встречу с её сиятельством.

Регина скептически хмыкнула, однако последовала за Рене и Катрин, тут же углубившимся в научную беседу о влиянии звёзд на судьбу человека и всяческих алхимических штучках. Они вели себя, как старые знакомые, взаимно уважающие друг друга, и Регине не оставалось ничего другого, как просто следовать за ними, разглядывая попутно карты, колбы, потрёпанные фолианты и прочую атрибутику жилья учёного мужа.

Всё это настолько отвлекло её от той цели, с которой они пришли в дом флорентийца, что когда Катрин обратилась к ней с каким-то вопросом, Регина вздрогнула и торопливо переспросила:

— Что-что?

Герцогиня возмущённо уставилась на подругу:

— Ты что, совсем меня не слушала? Я тут распинаюсь, объясняю, как нам необходима его консультация, а ты опять в облаках витаешь!

Регина виновато опустила ресницы.

Вдруг Рене с величайшим трепетом, как будто прикасался к невозможной святыне, взял её за подбородок и приподнял голову:

— Дитя моё, чтобы сейчас не говорила герцогиня де Монпасье, я прекрасно знаю, зачем вы пожаловали в мой дом на самом деле. Я также знаю, что не в моих силах заставить вас свернуть с однажды выбранного пути. Но и просто так позволить вам шагнуть в бездну, из которой возврата уже не будет, я не могу. Поверьте, мой возраст и мои знания дают мне право говорить с вами в подобном тоне.

Потрясённая Катрин молчала, затаив дыхание: никогда Рене не разговаривал столь осторожно и ласково ни с кем из её знакомых женщин, может быть, только со своей давней подругой Екатериной Медичи, да и то герцогиня не поручилась бы за это. Притихшая же Регина во все глаза смотрела на флорентийца и, казалось, не столько слышит, сколько предугадывает и чувствует каждое его слово.

— Ваше сиятельство, я знаю, что и во имя чего вы собираетесь совершить. И от моих слов мало что изменится, потому что это — Судьба. Кто знает, какая малая случайность может повлиять на её ход. Возможно, моя попытка предостеречь вас станет лишь ещё одним звеном в той роковой цепи, которая подтолкнёт вас к избранному пути, вместо того, чтобы повернуть в другую сторону. Но знайте, сейчас вы берёте на себя ответственность и за судьбы других людей. Считаете ли вы себя вправе вершить жизни ни в чём не повинных случайных попутчиков, чьи дороги пересеклись с вашей? Уверены ли в том, что окажетесь в состоянии расплатиться по тем счетам, которые будут предъявлены вам потом? Найдёте ли оправдание своим поступкам?

Регина на мгновение задумалась. Но только на мгновение и только лишь для того, чтобы, справившись с охватившим её страхом и неуверенностью, твёрдо заявить:

— Да. Я вправе. Моей жизнью столько лет распоряжались другие, что, думаю, у меня теперь тоже есть основания для подобного. Что касается счетов, то я их оплатила сполна. Авансом. Слишком многое у меня было отнято. И оправдание у меня тоже есть, можете поверить. Почему-то никто не спрашивал оправданий Варфоломеевской ночи и сотен казней, творимых на Монфоконе.

Рене внимательно посмотрел на графиню. В душе его боролись противоречивые чувства. Он понимал, что Регина сама выбрала свою дорогу и никто уже ничего изменить не сможет. Но её красота… Лучшее, что было у этого мира — её несравненное лицо, её светящаяся кожа. Так трудно было поверить в то, что совсем скоро всё это никому не будет принадлежать. И что останется тогда на тёмных улицах Парижа, под бесприютным и пустым небом?

— Хорошо, — промолвил Рене, — говорите, что конкретно вы хотели от меня и уходите. Обе. Кстати, никаких предсказаний и гороскопов от меня не ждите. Всё, что следовало сказать, я уже вам сказал.

Катрин сжала виски, безуспешно пытаясь разобраться в происходящем. Она чувствовала, что где-то совершила ошибку. Но где — не видела. Слова Рене испугали и озадачили её. Чего бы ради он так беспокоился об их с Региной затее? Даже если старый колдун что-то пронюхал о баронессе де Гонто, то с какой стати ему-то спасать её никчемную жизнь? В Лувре месяца не проходит, чтобы кого-нибудь не отравили, про дуэли и речи нет. Кто заметит смерть провинциальной дурочки, посмевшей дотронуться до звёзд?

Регина тем временем молча вытащила из складок плаща герцогини список необходимых им компонентов и протянула его Рене. Лекарь мельком пробежал его глазами, подошёл к маленькой незаметной дверце между книжными шкафами и скрылся за ней. Его не было около десяти минут и за всё это время подруги не перемолвились ни словом, настолько сильно было державшее их напряжение. Вернувшийся Рене вручил им сверток, источавший слабый приторный запах, не пересчитывая, принял деньги и также храня свинцовое молчание, проводил посетительниц до дверей. И только когда Регина, пропуская герцогиню вперёд, замешкалась, зацепившись юбкой за гвоздь, торчавший из косяка, флорентиец тихо шепнул ей:

— Помните, графиня, у любого яда есть противоядие. И у вас ещё есть несколько дней, чтобы всё исправить.

Регина сделала вид, что не слышала ни единого слова.

Рене поднялся к себе, со вздохом расстелил на большом, местами прожжённом реактивами столе старую, пожелтевшую карту звёздного неба, достал свои расчёты, ещё раз сверил их с картой и печально сказал, повернувшись в сторону двери в лабораторию:

— Вы можете быть довольны, ваше величество. Всё идёт, как я и обещал. Для того, чтобы избавиться от графини, вам ничего не нужно делать. Она сама себя губит.

В дверном проёме стояла королева-мать и плотоядно улыбалась.

— Ты так и не спросил имя?

— Зачем, ваше величество, вы его и так скоро узнаете. Первая же загадочная смерть в ближайшие десять дней многое вам объяснит и без моих комментариев.

— Ты до сих пор её жалеешь? Всё ещё готов биться до последнего, отстаивая невиновность этой змеи?

— Разве я могу спорить с небесами, которые всё уже решили? Когда в дело вмешивается злой рок, бессильны даже вы, могущественные короли и королевы. Вам это ещё предстоит испытать самой.

С этого момента колесо судьбы закрутилось с бешеной скоростью, случайности нагромождались одна на другую, превращаясь в то самое роковое стечение обстоятельств.



Вечером того же дня Бюсси отправился с визитом в дом графа де Лоржа, чтобы обсудить условия своей помолвки с Анной Лаварден и помолвки Филиппа с Региной. Воспользовавшись его отсутствием, Регина, в сопровождении верного, а главное — неболтливого Лоренцо, укутавшись с головой в глухой плащ, на одном дыхании пробежала несколько кварталов и остановилась перед высоким каменным домом на углу улиц Пти-Шантье и Катр-Фис, в котором сдавались несколько комнат на втором этаже и мансарда. На втором этаже горела свеча, отражаясь в блестящем медном кувшине. В полдень, после разговора с Екатериной-Марией, герцог Майенн снял две комнаты на втором этаже этого дома.

Шарля в подробности всего задуманного герцогиня не стала посвящать, предоставив эту миссию подруге по вполне понятной причине: избалованный Майенн любил покуражиться, покапризничать перед сестрой, а Катрин терпеть не могла его ужимок. А вот своей Регине Шарль решительно не мог ни в чём отказать, чем обе подруги бесцеремонно пользовались не единожды.

Издали учуяв присутствие герцога, Лоренцо недовольно заворчал: судя по его реакции, Майенн непредусмотрительно оставил его подружку дома.

— Ладно тебе, успокойся. Потерпишь ради общего блага. Будешь смирно сидеть у дверей и грызть любого, кто осмелится приблизиться к комнате, — строгим голосом одёрнула собаку Регина.

Лоренцо замолк и только изредка шумно вздыхал, выражая своё недовольство.

Регина закрыла лицо капюшоном и собралась уже постучаться в дом, когда сообразила, что прячься-не прячься, а по Лоренцо её вычислят в два счёта, слишком уж знаменита была их пара в Париже. Поразмыслив какие-то секунды, графиня подол плаща:

— Лоренцо, быстро полезай мне под плащ! Ты же любишь путаться под ногами, вот тебе случай и представился.

Пёс внимательно посмотрел на хозяйку снизу вверх, не сразу поняв, что от него требуется: задевать роскошные одежды хозяйки было строжайше запрещено!

— Ну, что уставился? Лезь под плащ да смотри, иди осторожней, меня не столкни своей тушей!

Лоренцо послушно забрался под тяжёлую ткань, вплотную прижался к ногам госпожи. Регина расправила складки плаща, критически оглядела себя: в полумраке почти ничего не было заметно.

— Ладно, пошли, Лоренцо. И веди себя тише воды ниже травы!