Елена Домогалова - Регина(СИ)

— Куда мы едем, ваше сиятельство? — юношеский ломающийся голос заметно дрожал.

Луи недовольно обернулся, хмуро буркнул:

— Недалеко. В замок Монсоро.

— Зачем?

Бюсси резко осадил коня и рявкнул на пажа:

— Чего ты трясёшься? Мы же не на войну едем! С каких пор ты стал так бояться моих свиданий с женщинами? Мы едем к Франсуазе де Шамбе, надеюсь, ты её помнишь?

Симон совсем уж бестолково закивал головой и опять спросил:

— А как же… А что скажет госпожа графиня?

Ответом ему был испепеляющий взгляд, которому позавидовал бы матёрый василиск. После такого взгляда задавать какие бы то ни было вопросы уже не хотелось.

Раздражение на пажа скоро прошло, но глухая тоска поднималась откуда-то изнутри и звенела, и ныла, и, казалось, от неё было только одно спасение — война. Или дуэль со злейшим врагом. А потом хорошая попойка с друзьями и легкомысленными красотками в каком-нибудь парижском кабаке. И целая ночь — с Региной. С той Региной, счастливой, грешной и обольстительной, которая однажды вышла из утреннего тумана на виноградниках Бордо.

Луи тряхнул головой, отгоняя наваждение. Всё, о чём он сейчас грезил, ещё будет. Потом, не сейчас, но будет. И Париж, и друзья, и счастливая Регина в его объятьях. Но чтобы всё это сбылось, сейчас ему нужно было встретиться с Франсуазой.

На балконе, как и было обещано, развевался розовый шёлковый шарф — знак, что графа ждут.

Его действительно ждали. Но не Франсуаза.

Едва Луи со своим юным пажом вошли в просторный светлый холл замка главного ловчего, как рослый плечистый дворецкий с грохотом запер за ними двери. Симон испуганно оглянулся, но Бюсси уже всё понял. И для него не стал неожиданностью топот десятков ног на всех лестницах и звон вынимаемых из ножен кинжалов и шпаг.

Это была ловушка. Нападавших было десятка два, но одно всё же не могло не вызвать язвительный смех Бюсси — самого Шарля де Шамбе, обманутого мужа, среди них не было. Как не было ни одного из миньонов короля.

— Ну что, мой мальчик, — кивнул он побледневшему Симону, — продадим наши жизни подороже? Надеюсь, ты успел поцеловать на прощание свою маленькую Софи?

Они бились на пределе возможного. Хрупкий Симон, как оказалось, многому научился у своего графа, не говоря уже о самом Бюсси, на которого не одно устраивали покушение. Но в этот раз убийство было продумано до мелочей. Никто не знал, где сейчас были Луи со своим пажом, значит, помощи неоткуда было прийти. К тому же Луи ехал не на битву, а на свидание и, разумеется, не был вооружен до зубов. Шпага и два кинжала плюс ещё одна шпага Симона — всё, что могли они противопоставить.

Симон погиб первым. Упал с кинжалом в сердце, не успев даже вскрикнуть. Луи сражался до конца. Когда сломалась шпага, он понял — это конец. Но бился жалким обломком так, как не каждый может биться стальным клинком. Потом в ход пошли стулья, скамейки, вазы — всё, что попадало ему под руку. Он знал, что охота была открыта не только на него — следующей жертвой должна была стать Регина, которую в случае его смерти некому было защитить. От одной мысли, что ждёт тогда его возлюбленную, кровь леденела в венах. Страх за неё, почти осязаемое желание ещё хоть раз увидеть немыслимую красоту этого лица, ещё раз коснуться губами растрёпанных волос, и клокочущая ненависть к тем, кто решил разбить их жизнь придавали ему сил. Но даже этого оказалось мало.

Успеть предупредить Регину, увезти из Сомюра в безопасное место, хоть что-то придумать, чтобы отвести от неё и от ребёнка неминуемую гибель. Ничего больше не просил он у небес в тот миг, когда сразу три клинка пригвоздили его к двери. Он почти пробился к выходу, почти освободил себе путь, но, видимо, чудеса в его жизни уже все закончились. Имя Регины последним вздохом сорвалось с его холодеющих губ, обломок канделябра выскользнул из его ладони и с глухим стуком покатился по паркету.

Враги, испуганные его яростным сопротивлением, почти сломленные его мастерством и отвагой, теперь рубили и кромсали его тело. Алая кровь брызгами летела на их искажённые лица, тонким ручьём просачивалась в двери, словно сам Бюсси всё ещё не желал сдаваться, упрямо решив хотя бы так — каплей крови — выбраться на свободу.

Обезображенные, окровавленные тела графа де Бюсси и его юного пажа бросили в Луару в нескольких лье ниже по течению. Белые, невесомые лепестки яблоневого цвета, невесть откуда взявшиеся посреди осени, закружились над рекой, качаясь, поплыли в розовых от крови волнах, напугав убийц своей сияющей белизной…

"Всё имеет свою цену: за счастье — горе, за любовь — роды, за рождение — смерть".

М. Шишкин "Венерин волос"

В одном из последних писем к Екатерине-Марии Регина не выдержала и сообщила ей, что ждёт ребёнка от Филиппа и потому не может больше участвовать ни в каких интригах и вообще вряд ли когда-нибудь ещё вернётся в Париж. Любовь Луи и ребёнок Филиппа были для неё отныне важнее всего.

От такой новости герцогиня едва не хлопнулась в обморок. Странные изменения, творившиеся с её лицом, не укрылись от глаз случившегося рядом кардинала Лотарингского.

— Что с тобой? Опять письмо от твоей задушевной подруги?

— Да, — вздохнула Екатерина-Мария, — от неё. Так меня "радовать" может только она.

— Я так понимаю, возвращаться в Париж и исправлять свои ошибки она не собирается?

— И захотела бы, да поздно ей теперь что-либо исправлять. Граф де Лорж напоследок преподнёс ей подарочек. С Луи она уехала вдвоём. Беременная то есть. От Филиппа, если верить её словам.

— Насколько мне известно, — усмехнулся кардинал, — кандидатур там было предостаточно, в том числе и наш дорогой брат.

— Ну, раз Регина говорит, что ребёнок от Филиппа, значит, так оно и есть. Дьявол бы её побрал!

— Сестра, ну ты бы хоть в присутствии духовного лица не богохульствовала.

Екатерина-Мария вперила в него мрачные чёрные глаза и выругалась, перебрав имена чуть не всех святых в календаре. Кардинал расхохотался от всей души.

— И что смешного в том, что я зла? Все планы коту под хвост!

— Дорогая Катрин, они приняли это направление с того самого дня, когда ты втянула в наши дела графиню де Ренель. Всей Франции известно давным-давно, что Клермоны — семейство отчаянное, дерзкое и сильное, но чрезвычайно легкомысленное и увлекающееся. Пока они видят цель, они готовы — и ведь могут! — горы свернуть. Но стоит замаячить на горизонте более привлекательной наживке, как они сломя голову мчатся туда. Вспомни, сколько глупостей в своей жизни наделал Бюсси из-за юбки! Не свяжись он по глупости с Марго, был бы сейчас первым человеком в государстве и король слушал бы его, а не свою матушку. А если бы Регина была не из той же породы, что и он, то не пряталась бы сейчас в Сомюре, а была бы, по меньшей мере, герцогиней Анжуйской. Или королевой Наваррской. А то и могущественной фавориткой Генриха III. Так ведь нет же — побежала, как блудливая кошка, за своим братом, не думая, чьи головы вместе со своей подставляет. Она хоть раз подумала, что было бы, не перехвати мои люди Этьена Виара?

— Что ты всё заладил "если бы, что было бы"! Никакого "бы" нет, есть только настоящее время и этой категорией надо оперировать. Ну что с того, что Регина всё сорвала? Нам не впервой танцевать на лезвии ножа. Не так уж давно мы все разминулись сначала с ножами мятежников, потом с королевским судом. Кто тогда был виноват? Этой старухе Медичи и её щенкам сам чёрт ворожит.

— Нет, всё-таки прав был наш брат Генрих. Он сразу сказал, что из этой затеи с фанатичным священником и взбалмошной графиней ничего не выйдет. У нас только один шанс — Лига!

— Ага, вот только Валуа и там обошёл вас. Обоих. И где сейчас ваша Лига? Так мы скоро и с гугенотами вечный мир заключим, да ещё и попрём против Испании. Генрих подомнёт под себя всё дворянство и будем мы его верными слугами. Никто в его присутствии тогда головы поднять не посмеет.

— И всё же ваша затея с отравленным письмом была чистой воды авантюрой. Сам не понимаю, как ты умудрилась и меня в неё втянуть. Безумцы.

— Чем выше ставки, тем выше риск, ты прекрасно это знаешь. И хватит уже об этом. Всё кончилось. Не так, как мы хотели, но ведь и не так плохо, как могло случиться при таком неудачном раскладе.

Через несколько дней Екатерина-Мария не утерпела и написала письмо Филиппу, в котором с головой выдала свою подругу. "Езжай в Сомюр и забирай её оттуда. Если она ни о чём не думает, то ты должен позаботиться о своём ребёнке, пока Регина окончательно всех не погубила. Вытащи её из Анжу хоть за волосы, даже если надо будет перешагнуть через труп Бюсси. Когда родится дитя, Регина опомнится и сама тебе благодарна будет. Послушай меня, послушай своё сердце и поезжай за ней!" — писала герцогиня, снедаемая дурным предчувствием. Ну не верила она, что вся эта история с бурным романом между братом и сестрой не закончится катастрофой. Слишком яркими и буйными были эти Клермоны, слишком многим встали поперёк горла в последнее время. До Гизов докатились слухи, что у короля появились подозрения по поводу того, а не готовится ли в Анжу заговор? Уж больно зачастил туда губернатор и странно затихли две главные смутьянки графиня де Ренель и герцогиня Монпасье. А подозрения короля, как было хорошо известно герцогине, обычно ничем хорошим не заканчивались. Бюсси слишком легкомысленно обошёлся с Маргаритой, а кому как не Екатерине-Марии было знать, на что способна оскорблённая женщина. Но ей было мало дела до безопасности Луи, другое дело, что Регина, будучи рядом с ним, могла тоже пострадать. И вообще эта история всё отчётливее начинала пахнуть тюремной гнилью и костром инквизиции, а Гизам эти запахи не нравились. Она уже поняла, что ни кардинал, ни Генрих Гиз пальцем о палец не ударят для спасения другого человека, а если запахнет жареным, то первые же и отдадут Регину на растерзание короля, лишь бы самим откупиться. При других обстоятельствах она бы и сама так поступила, но графиня де Ренель умудрилась даже разделить Гизов на два лагеря, где Екатерина-Мария и Шарль оказались на её стороне и теперь ломали голову над тем, как же ей помочь. О беременности Регины она, правда, не сказала Шарлю. Не нужно ему было этого знать до поры до времени, не то вообразит ещё себя возможным отцом и наломает сгоряча дров.