Диана Уайтсайд - Речной дьявол

– Сиу-Сити? Ах да, я кое-что забыла. – Порывшись в сумочке, Розалинда извлекла из нее потрепанную кожаную книжицу и протянула Уильяму. – Полагаю, это может оказаться вам полезным.

Брови Уильяма изумленно взлетели вверх.

– Неужели бухгалтерская книга Этериджа?

– Она самая, – кивнула Розалинда.

– И как она к вам попала?

– Покер, – догадался Хэл. Розалинда снова кивнула.

– Теперь ты можешь спокойно искать своих родителей, Хэл, – сказала она и нежно заглянула ему в глаза.

Хэл вздохнул.

– «Красотка чероки» должна придерживаться расписания. Уверен, что Старик скоро появится.

– Но ведь теперь нет нужды преследовать Леннокса, верно? Ему понадобится немало времени, чтобы подготовить следующую атаку.

– Пожалуй, – нехотя согласился Хэл.

– Вот и отлично. Цицерон поможет нам в поисках.

– Цицерон? Нам? Ну уж нет! Вы с Виолой должны немедленно вернуться на «Красотку».

– Еще чего! Я хоть и не Цицерон, но тоже не намерена сидеть сложа руки.

В этот момент долго молчавший Уильям подал наконец голос:

– Мы с Виолой составим вам компанию. В квартале отсюда есть склад «Донована и сыновей», и я распоряжусь, чтобы мои люди позаботились о теле Дженкинса.

– Благодарю. Как насчет экипажа?

– Приятель одолжил мне его на все утро, и мы возьмем его с собой на тот случай, если капитан и миссис Л и идеей предпочтут ехать с комфортом, – сказала Розалинда.

Осознав, что проиграл этот раунд, Хэл обернулся и посмотрел на охапку одежды в руках Эзры.

– Это для капитана и миссис Линдсей?

– Да, сэр. Я подумал, вдруг они замерзли. Перчатки я тоже взял.

– Вот и хорошо. Дай мне перчатки капитана.

Взяв перчатки, Хэл помахал ими перед носом Цицерона.

– Ты знаешь, кто такой капитан Линдсей, верно? – Наблюдая за псом, Хэл поднес перчатку ближе.

Терьер обнюхал тонкую кожу и, уставившись на хозяина, громко тявкнул.

– Отлично! А теперь ищи. Ищи капитана Линдсея.

– Гав! – Цицерон вскочил и, выбежав на улицу, начал принюхиваться.

В тумане прозвучал сигнал «Спартанца»: два длинных гудка и один короткий. Итак, Леннокс покидает город. Хэл стиснул зубы, чтобы не думать о тех неприятностях, которые еще мог причинить этот мерзавец.

Цицерон залаял, словно хотел привлечь внимание людей, и направился вверх по Фарнам-стрит.

– Он что-то обнаружил! – воскликнула Розалинда.

– Он бежит в сторону отеля «Коззенс». Этим путем ходят многие, – посчитал нужным пояснить Хэл. – Возможно, учуял самку.

– Но они именно в этом отеле остановились, разве нет? – возразила Розалинда.

– Да.

– Значит, он хороший мальчик. Хэл сдался:

– Пожалуй, да. Идем?

Хэл, Розалинда и Эванс последовали за Цицероном. Уильям и Виола поехали за ними в коляске, шествие замыкал Эзра в экипаже. Их сопровождала, держась поодаль, небольшая толпа, численность которой постепенно возрастала. Хэл решил, что в этом районе Омахи впервые за многие годы люди видят подобное зрелище.

На первом же углу они остановились, пропуская открытый экипаж, направлявшийся, судя по всему, на пристань. В экипаже сидели две женщины в черных траурных одеждах, но без плотных вуалей, свидетельствующих о понесенной утрате. Обе женщины имели аристократические черты и, вероятно, были родственницами, но разного возраста. Младшей не было на вид и тридцати, в то время как старшая уже явно переступила шестидесятилетний рубеж.

Эванс замер. Обернувшись, Хэл обнаружил, что человек, способный выслеживать снайперов и непринужденно рассказывать о своих похождениях с женщинами, во все глаза таращится на пассажирок. Вдруг на его лице появилась хищная улыбка, от которой у Хэла по спине поползли мурашки. Он не хотел бы, чтобы таким взглядом смотрели на его близких.

Перехватив взгляд Эванса, молодая женщина в экипаже с силой сжала руку. Ее глаза расширились, словно она увидела перед собой гадюку. Хэл украдкой взглянул на Уильяма, но тот лишь пожал плечами. В этот момент коляска Уильяма закрыла экипаж с женщинами.

Эванс, стряхнув оцепенение, сорвался с места. Обернувшись, Хэл увидел, что экипаж сворачивает за угол, а молодая женщина все еще смотрит на Эванса.

Тем временем Цицерон уверенно бежал вверх по крутой улице, не обращая внимания на движущийся по дороге транспорт. Возницы глазели на дерзкого пса и осаживали лошадей, уступая ему дорогу.

Со «Спартанца» доносились постепенно удаляющиеся звуки, и Хэл задумался. Какого дьявола «Спартанец» идет вниз по течению? Неужели Леннокс возвращается в Канзас-Сити, чтобы потом, пересев на поезд, двинуться на восток? Учитывая большую скорость течения реки, пароход доставит его в Канзас-Сити за считанные дни. А может, это туман сбивает с толку, приглушая звуки, и «Спартанец» все же движется вверх по реке?

Семеня вдоль жилых кварталов, пересекая перекрестки, Цицерон неуклонно приближался к гостинице «Коззенс».

Неожиданно он остановился и вскинул вверх морду. Его ноздри пришли в движение, и он закрутился на месте, нюхая воздух.

– Неужели он потерял след? – пробормотала Розалинда.

– Нет. Скорее он нашел место, где Старик спустился с холма, – ответил Хэл.

Ему не хотелось думать, почему его родители могли свернуть с главной дороги в этом опасном районе пакгаузов.

Громко залаяв, Цицерон устремился вперед по узкой боковой улочке. Розалинда немедленно свернула за ним.

Натянув поводья, Уильям остановил коляску, и к ней аккуратно подкатил экипаж Розалинды. Сзади собралась толпа зевак, глазеющих на странное представление.

Хэл вынул пистолет и свернул в проулок. Впереди шла Розалинда, за ней – Уильям и Виола. Теперь, что бы ни случилось, с ним были трое самых близких Хэлу людей и собака.

Залившись лаем, Цицерон запрыгал перед дверью убогого склада.

– Какого черта мог он тут найти? – удивилась Розалинда.

– Посторонитесь, мисс Скайлер, и пропустите нас вперед. – Уильям встал рядом с Хэлом, и они обменялись взглядами.

«Господи, только не оба», – молил Хэл Всевышнего.

Он тронул дверь, и она распахнулась. Теперь запах стал сильнее: пахло кровью и смертью.

В маленькое темное помещение проник робкий свет раннего утра, обозначив отдельные предметы мебели – стол, стул, кровать. На полу сразу за дверью темнела какая-то неясная масса.

– Господи помилуй, – пробормотала Розалинда. Цицерон влетел в комнату и начал тыкаться носом в неподвижную груду. Следом вошел Хэл и зажег фонарь у двери.

На полу лежали два человека. На женщине был надет черный жакет матери Хэла с тройной ниткой жемчуга. В середине ее лба чернело аккуратное отверстие.

У Хэла сжалось горло. Мать. Ее застрелили в этой хибаре.

Под ней лежал мужчина, наполовину закрытый ее юбками; вокруг него растекалась лужа крови, свидетельствуя об угасании жизни.

«Господи, сделай так, чтобы Старик был жив!»

В какой-то миг Хэл вспомнил обо всех светлых моментах, которые связывали его с отцом: путешествие по реке в Луисвилл, когда он впервые правил судном; встреча в Виксберге, когда моряки обоих флотов сорвали от радости глотки…

Человек зашевелился и снова затих.

– Отец? – прошептала Виола. – Неужели он умер? Хэл поднял тело матери, перенес на кровать и быстро завернул в лежавшее там тонкое одеяло.

Залитое кровью лицо отца было почти неузнаваемым, но грудь едва заметно вздымалась.

– Слава Богу, он жив!

Виола, оставив мужа, опустилась возле отца на колени и протянула руку, чтобы проверить пульс отца.

– Ему нужен доктор, – объявила Виола, не оглядываясь назад. – Уильям, наделай бинтов. Розалинда, мы воспользуемся твоим экипажем.

– И пожалуйста, попроси Эзру пригнать повозку, чтобы забрать тело матери, Розалинда, – добавил Хэл.

Кивнув, она направилась к выходу.

– Дочь…

Чуть слышный звук заставил всех замереть.

– Я здесь, отец. Молчи, береги силы. – С щеки Виолы сорвалась слеза.

– Не стоит. – Раненый глотнул ртом воздух, прежде чем вновь заговорить. – Хэл?

– Да, сэр. – Хэл опустился рядом с отцом и впервые за многие годы взял отцовскую ладонь. – Спокойно, Старик. Мы спасем тебя.

– Леннокс. Застрелил. Ее. – Ричард говорил тяжело и отрывисто.

– Вот сукин сын! – выругался Хэл.

Отец смотрел на Хэла глазом, не заплывшим кровью.

– Ты должен… отомстить… за нее, – потребовал он. Его рука шевельнулась, сжав ладонь сына.

– Конечно. Он получит свое, не сомневайся.

– Прости, что я бил тебя. И ты прости, – обратился он к Виоле, – что отказался от тебя. – Его голос стал слабее. – Вы простите меня, дети?

– О да, конечно, – произнесли Хэл и Виола одновременно. Сердце Хэла разрывалось от горя, но он сумел повторить фразу, которую столько раз произносил на канонерской лодке: – Только останься в живых, слышишь?

Старый моряк слабо улыбнулся.

– Сначала… увижу… как… ублюдок… сдохнет.

С болью наблюдала Розалинда, как Хэл, Донован и Эванс под руководством Виолы несут неподвижное тело капитана Линдсея сначала на пристань, а потом на «Красотку чероки». Слезы, которые она выплакала четыре месяца назад, следуя за гробом своего отца на кладбище, вновь жгли ей веки. Она молила Бога, чтобы Хэлу довелось вновь услышать характерный рык отца. Когда она поднялась на палубу, Цицерон держался у ее ног, словно понимал необходимость соблюдения приличий.

Матросы на палубе бросились освобождать проход для носилок, тогда как пассажиры, потрясенные, не отрываясь смотрели на них и тихо перешептывались. С пристали за происходящим молча наблюдали клерки и грузчики. Один из них, О'Нил, схватился за сундук Розалинды как за спасательный плот на тонущем корабле. Проворно зарегистрировав багаж и приклеив ярлык, он, не говоря ни слова, понес его на судно.

Мужчины осторожно положили капитана Линдсея на его кровать, после чего Эванс сразу покинул каюту, а Донован опустил руку на плечо жены.