Розалинда припомнила детство, когда облазила с братьями все пляжи на Лонг-Айленде.

– Они любят спокойную воду – там тихая заводь, – предположила она.

– Хорошо. Что еще?

Розалинда подумала еще немного.

– Сильное течение будет у другого берега. Не по этой ли причине с северной стороны уже имеется промоина, сэр?

– Отлично. Миссури готовится смыть эту отмель, она создает островки и так же быстро их поглощает.

Радуясь похвале, Розалинда все же ограничилась сдержанным кивком.

– Каким судном ты управлял раньше? – справился Белькур, непринужденно огибая выступающую полоску земли.

– Яликом и весельной лодкой, сэр. Это было на Лонг-Айленде и в заливе.

– Отличная подготовка. Значит, ты и реку быстро освоишь. «Красотка» – послушное судно и имеет прекрасную остойчивость. Ею даже легче управлять, чем прогулочной лодкой. – В голосе старика прозвучали горделивые нотки, и Розалинда улыбнулась. Одному Богу известно, какой упрямой калошей был тот ялик, но она все же научилась им править. Возможно, она так же справится с ролью ученика рулевого; к счастью, она неплохо разбиралась в двигателях и знала основы судовождения. Все остальное как-нибудь приложится, в результате и «Красотка» и она благополучно доберутся до Форт-Бентона.

– Рад видеть тебя, Цицерон, – пробурчал Хэл, почесывая собаку за ушами.

Цицерон зажмурил глаза от блаженства и снова тявкнул.

– У тебя прекрасный пес, Линдсей, – заметил Уильям, останавливаясь в футе от Цицерона. – Я знал похожих, когда рос в Ирландии.

– Спасибо. Как прошел завтрак? – осведомился Хэл, выпрямляясь. – Нет, не говори. Есть вещи, о которых братьям не следует знать.

Уильям рассмеялся и похлопал Хэла по спине. Цицерон тут же заворчал и напрягся, явно намереваясь защищать хозяина.

Хэл покачал головой:

– Вот дуралей!

– Они верны одному человеку или одной семье, – пояснил Уильям. – Умные, смелые, хорошие охотники, отличные бойцы. Тебе повезло с ним.

– Согласен. Ну а ты? Как бизнес? – Хэл поспешил сменить тему разговора.

– В общем, все не плохо, – медленно ответил Уильям.

– Но?..

– Но слишком много неприятностей. Платежи запаздывают, оборудование ломается, поставки пропадают. Неспроста все это.

– Так ты не веришь в случайность?

Цицерон заворчал, словно поддерживал хозяина. Побарабанив пальцами по рукоятке охотничьего ножа, Уильям покачал головой:

– Нет. Боюсь, это не злой рок. Особенно странно, что военные отказываются от контрактов, не давая никаких объяснений.

– Ну и ну!

Уильям пожал плечами.

– Я и сам не нахожу причин для такого поведения. Контракты просто пропадают, едва достигают стола военного министра. Такое впечатление, будто я стал парией, запятнав себя каким-то неизвестным мне преступлением.

– Может, это проделки Белкнапа? – спросил Хэл.

– Возможно. Но он наверняка бы сто раз подумал, прежде чем доставлять неприятности одному из старых приятелей Шермана.

Хэл кивнул.

– Ничего, мы как-нибудь все поправим.

– В этом нет необходимости. Я уверен, что сам смогу…

– Спасибо, – растроганно пробормотал Уильям и тут же вновь принял вид преуспевающего бизнесмена.

– У меня есть друзья в Вашингтоне, в департаменте военно-морского флота, – сообщил Хэл. – Я могу им телеграфировать…

– В этом нет необходимости. Белкнап представляет собой проблему лишь в силу того, что является самым коррумпированным чиновником в Вашингтоне.

Хэл присвистнул.

– Военный министр? До меня доходили кое-какие слухи, но ничего определенного.

– Да он грязнее любого из твоих кочегаров. Нам с Виолой пришлось уехать из Вашингтона до того, как мы сумели выяснить, кто его подкупил. Я попросил Моргана Эванса узнать, что происходит, и сообщить мне на борт «Красотки».

Хэл нахмурился. Он знал Эванса еще по Аризоне как местного десятника Донована и отличного бойца в салунной драке, но ни то ни другое не делало его подходящим на роль шпиона.

– А он с этим справится? Уильям рассмеялся.

– Этот человек был во время войны одним из скаутов Бедфорда Форреста.

Хэл неоднократно сталкивался с людьми Форреста и даже получал шрамы, проверяя их компетентность.

– Форрест? Еще одна заноза у нас в заднице. Значит, Эванс был одним из дьяволов Форреста? Я почти сочувствую этим конторским крысам. Когда ты рассчитываешь с ним увидеться?

– На подъезде к Омахе.

– Туда десять дней ходу, – задумчиво произнес Хэл. – Значит, на следующей неделе мы узнаем, кого нам нужно уничтожить.

– Уничтожить? Но суть вопроса в том, кто дергает за веревочки…

Хэл пожал плечами.

– Иногда достаточно просто смыть грязь, чтобы получить чистое судно.

Мужчины обменялись понимающими взглядами.

– Спасибо, – тихо поблагодарил Уильям. – Мне еще не приходилось ввязываться в драку с такой поддержкой.

– Тогда начнем со стойки бара. – Хэл хлопнул его по плечу. – Варне приготовит для тебя один из своих знаменитых лимонадов, а я выпью настоящий мужской напиток, мятный джулеп.

Уильям хмыкнул.

– И ты называешь это напитком? По-настоящему сильные мужчины отказываются от спиртного в пользу респектабельного питья, – пошутил он. – Может, тебе лучше ограничиться молоком?

Розалинда вошла в каюту и потянулась, потом включила лампу и начала закрывать ставни, радуясь возможности отгородиться от внешнего мира.

Из каюты по соседству, где устроилась чета фермеров, доносился звучный храп. С другой стороны, в люксе «Мичиган», поселился коммерсант с женой; там пока никого не было, так как все время ее хозяева проводили в баре.

Через час после наступления темноты «Красотка чероки» причалила на ночь к берегу. Как и другие суда на Миссури, она ходила лишь в дневное время суток, чтобы можно было оценить капризы реки и благополучно справиться с ними. Розалинда видела, как Маккензи, подыскав надежное дерево на отвесном берегу, направил к нему «Красотку» и пришвартовался.

Перед тем как разойтись по каютам, моряки сели ужинать за офицерский стол, после чего Белькур и Маккензи выразили желание проверить способности игроков в покер, но Розалинда сказала, что хочет пораньше лечь в постель.

Она действительно устала. После утомительной ночи с Хэлом и длинного дня, в течение которого она наблюдала за работой рулевых, было неудивительно, что она чувствовала жжение в глазах.

Задраив окна, она зевнула и сняла сюртук. Большая медная кровать манила ее белоснежными простынями и взбитыми подушками. Наконец-то она могла выспаться с комфортом: кровать была такой широкой, что на ней можно было лежать раскинув руки. Устойчивая и крепкая, она не качалась и даже не скрипела, когда утром они с Хэлом занимались на ней любовью.

О Боже, когда они занимались любовью…

У Розалинды пересохло в горле, и грудь затвердела. Какой он великолепный и искусный! Одного поцелуя его требовательного рта достаточно, чтобы прогнать из ее головы любые мысли и превратить ее в вулкан сладострастия.

Розалинда повесила жилет и улыбнулась.

К счастью, Хэл не знал, что такое колебание, в то время как Дэвид постоянно мялся, пока ей не удалось уговорить его пойти дальше поцелуев. Хэл просто брал и наслаждался: без колебания, без сожаления он кидался в танец страсти.

Все же было бы чудесно снова исследовать его великолепное тело. Мускулы плеч, курчавые светлые волосы на груди, увенчанной медными сосками… Так ли они чувствительны, как женские? Могут ли твердеть и вытягиваться, когда их ласкаешь пальцами или языком?

Розалинда ощутила тепло между ног и инстинктивно погладила свою грудь сквозь полотно рубашки.

В этот момент где-то залаяла собака, и тут же ей ответила другая. На палубе снаружи послышались мужские шаги, но закрытые ставни не позволяли видеть, кому они принадлежат.

Розалинда резко повернулась к двери и схватилась за револьвер.

– Тише, Цицерон! Неужели ты намерен перебрехиваться со всеми фермерскими собаками до самой Монтаны? – проворчал Хэл, толкая дверь каюты.

Цицерон проскользнул внутрь и тотчас прыгнул на раскладушку; войдя за ним, Хэл на мгновение застыл, но тут же сложил на груди руки и, не оборачиваясь, толкнул дверь ногой.

– Ты собираешься пристрелить меня из этого, ученик? – насмешливо спросил он.

У Розалинды едва не подогнулись колени.

– Нет, сэр, конечно, нет.

– В самом деле? Тогда почему оружие нацелено на меня? Или у тебя есть другие планы на этот вечер? – Он подошел ближе, окутывая Розалинду облаком своего запаха и тепла. Рот под аккуратной эспаньолкой дрогнул.

У Розалинды затрепетали ноздри от пряного запаха мужской похоти. Господи, как же ей нравился этот запах! Обхватив ладонью ствол «кольта», Хэл улыбнулся:

– Я мог бы забрать его, ты знаешь. Или, может, мне настоять, чтобы ты обратила на меня внимание как женщина?

Они стояли так близко друг к другу, что Розалинда ясно видела биение пульса на его шее. Она опустила взгляд и заметила, как натянуты его брюки в области ширинки. От желания к нему прикоснуться, ощутить его, зажечь огнем у нее задрожала рука.

– Могу ли я кое о чем тебя попросить? – Она старалась говорить спокойно, насколько это было возможно для женщины, чье тело изнывало от желания завладеть мужчиной.

– Например?

– Сними одежду, а я притушу лампу. Ставни – хорошо, но это не гарантия, особенно если мне предстоит оказывать тебе знаки внимания.

– Какая прямолинейность… – Хэл вздохнул. – Я постараюсь с этим разобраться.

Фыркнув, Розалинда убрала оружие в кобуру.

– Похоже, мои слова тебя возбудили.

– Нет, это твой вид сводит меня с ума.

Хэл снова поцеловал ее, и у Розалинды закружилась голова, когда он оторвался от нее и начал раздеваться.

Подкручивая фитиль лампы, Розалинда заметила, что руки ее дрожат. Слава богу, ей не приходится играть в покер, после того как стала любовницей Хэла; она не смогла бы в его присутствии логически мыслить и делать разумные ставки. От его вида у нее захватывало дух и сердце подпрыгивало в груди. Хэл стоял в чем мать родила, положив кулаки на бедра и расставив ноги.