— Не шевелиться! Кто вы?

Жасмина была наполовину в комнате, только наполовину. Она наклонилась вглядываясь в темноту комнаты.

— Джэард, это я!

— Боже мой! — воскликнул он.

Она услышала, как Джэард отставил ружье. Затем он бросился к окну и втащил ее, насквозь вымокшую, внутрь комнаты.

— Жасмина! Бога ради, что ты тут делаешь? Ты понимаешь, что я мог застрелить тебя?

— Мне надо поговорить с тобой, — ответила она, стуча зубами от холода.

— Бог мой! Ты насквозь промокла и холодная как лед! — выговорил он, растирая ей руки. — Постой здесь. Я только зажгу лампу.

Спустя несколько секунд комнату залил мерцающий желтый свет лампы. Джэард, стоя рядом со своей кроватью, во все глаза смотрел на Жасмину, оглядывая ее с головы до ног в промокшей робе, которая прилипла к ее телу. Он перенес лампу на свой ночной столик и, сдернув одеяло с кровати, обернул им Жасмину.

— Поверить не могу, что ты опять… одна… ночью бросилась… несмотря на то, что я тебе говорил…

— Джэард, пожалуйста… мне надо поговорить с тобой, — повторила она срывающимся голосом.

— Ну, хорошо, вот ты и здесь, — сказал он примирительно. — Садись поближе к камину. Я закрою окно и разведу огонь. Мы поговорим после… после того, как я отшлепаю тебя за эту безрассудную выходку!

Жасмину трясло от холода, пока она устраивалась в кресле-качалке около камина. Джэард закрыл окно, затем подошел к бельевому шкафу, открыл ящик и достал полотенце.

— Вот, это для волос.

— Спасибо, Джэард.

Распуская прядь за прядью волосы, она обсушивала их полотенцем, наблюдая, как Джэард нагнулся, чтобы развести огонь. Его красивое лицо было напряженно и сердито нахмурено. Жасмина дрожала, озноб не проходил.

— Джэард, я пришла умолять тебя не драться с Клодом. Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится!

— Ничего со мной не может случиться, — пробормотал он, зажигая спичку.

— Разве можно быть уверенным в этом? У Клода нет чести! Он пойдет на все, чтобы взять верх!

— Ты думаешь, что я не знаю этого? Я смогу сам позаботиться о себе, Жасмина.

— Но, Джэард…

— Хватит об этом! — оборвал он ее таким тоном, что она вздрогнула сильнее, чем от холода. Он добавил полено к уже разгоревшемуся огню, затем вытер пальцы и посмотрел на нее. Свет пламени играл на его каштановых волосах, отражаясь в глазах. Он строго обратился к ней:

— Ну, а теперь, дорогая, давай избавимся от этих мокрых вещей и согреем твое закоченевшее маленькое тельце. Надо поискать для тебя что-нибудь подходящее из гардероба Мари. А затем домой и в кроватку.

Джэард встал и помог Жасмине подняться с кресла. Он снял одеяло с ее плеч, взял у нее полотенце и стянул с нее мокрую плотную рубашку, оставив на ней лишь тонкую влажную сорочку. Взгляд его глаз углубился и потемнел, не отрываясь, он смотрел на ее проступившую сквозь тонкую сырую ткань высокую грудь. Он перевел дыхание.

— Боже мой, — тихо сказал он, — тебе не стоило приходить сюда, Жасмина.

— Джэард, я просто умру, если с тобой что-нибудь случится! — вырвалось у нее. — Может быть, ты не любишь меня, но я так тебя люблю, что чувствую, что умру без тебя.

— Ты считаешь, что я не люблю тебя? — спросил он. В его взгляде боролись недоверие и страсть.

— Вчера ты сказал…

— Бедняжка ты моя!

Он привлек ее дрожащее тело к себе.

— Любовь моя, вчера я был взбешен и напуган за тебя. Я сказал что-то, не подумав. Конечно же, я люблю тебя, мою глупышку.

— Тогда не дерись с Клодом! — воскликнула она.

Джэард отстранился, нахмурившись.

— Ты сознаешь, что ты говоришь? Ты не можешь просить мужчину об этом.

— А я прошу! Ты не обязан с ним драться из-за меня!

— Здесь дело в принципе, не только в тебе!

— К черту принцип! Мне нужен ты!

— Неужели ты считаешь, что мне это неизвестно? А знаешь ли ты, что я так и поступаю, потому что думаю о тебе?

Какое-то время они так и стояли друг против друга — глаза в глаза, оба тяжело дышали, напряжение между ними росло, как в туго натянутом проводе. Затем Джэард застонал и сказал хрипло:

— Будь проклято это! Жасмина, не надо так со мной!

С силой Джэард привлек Жасмину к себе. Телом она ощутила дрожь его рук в то время, как его губы пили влагу ее разметавшихся волос. Она прильнула к нему, и эта близость воспламенила страстное отчаянное желание в них обоих. Спустя мгновение руки его ласкали твердеющие соски ее груди под сорочкой.

— Боже, как же давно это было, когда были только ты и я, — сказал он задыхаясь. — Я прошу, не будем спорить сейчас. Ты напугала меня до умопомрачения, но, Господи, как ты мне нужна!

— Я тоже не хочу ссориться, — отвечала Жасмина, в глазах у нее стояли слезы. — Я просто хочу…

— Я знаю, — ответил он, топя остальные слова, которые она хотела ему сказать, своим поцелуем.

Жасмина ответила ему поцелуем, вбирая теплый вкус его губ в себя. Когда они отстранились, обоим не хватало воздуха, а их наполненные страстным томлением взгляды были погружены друг в друга.

— Любимая, как сильно все еще ты дрожишь, — сказал он озабоченно, вновь принимаясь растирать ей руки. — Давай снимем с тебя всю эту мокрую одежду.

Он замер, как загипнотизированный, перед ее прекрасным обнаженным телом в отсветах огня: точеная линия шеи, высокая грудь с налившимися сосками, подтянутый живот, золотистое облако волос в излучине живота и ног и прекрасные стройные ноги.

— Боже мой, ты такая красивая! — сказал он. И, поглаживая выступающие на шее позвонки, продолжал срывающимся голосом: — А знаешь ли ты, что случается с дамами, забирающимися в спальни к мужчинам через окна посреди ночи?

— Я надеюсь, это произойдет и со мной, — ответила она, приняв вызов.

— Только попробуй сбежать, любимая.

Джэард усадил ее к себе на колени в кресле-качалке и приник страстно к ее рту. Теперь они оба задыхались от желания обладать друг другом. Жасмина не стыдилась своей наготы, сидя у него на коленях. Он все еще оставался в ночной сорочке; она ощущала своим телом упругое давление его напрягшейся плоти, необыкновенно возбуждающей ее. Пламя так приятно согревало их обоих, гудя и вскидываясь совсем рядом; запах кедра вился и уносил куда-то далеко-далеко ее чувства, в то время как она как бы плыла в раю его объятий и длящегося поцелуя. Ее руки покойно обвили его шею, отдав ему тело, и он ласкал нежными прикосновениями ее лицо, шею, грудь.

— Тебя нужно уложить, — прошептал он, рука его нежно гладила ее бедро. — У тебя гусиная кожа.

— Это не от холода теперь, а от…

— Я знаю, — сказал он улыбаясь.

Она дрожала всем телом, когда он переносил ее на свою кровать. Она чувствовала слабость, боль, пресыщенность и в то же время неутоленную страсть, жаждущую завершения их любовного чувства.

Она обожала каждый изгиб, каждую черточку его лица, каждую жилку его сильного тела, любовалась позолотой кудрявых волос, прекрасными голубыми глазами.

— Я так тебя люблю.

— Ты — мое сердце, — шептал он.

Они любили друг друга со сладким отчаянием. Каждый сознавал, что эта ночь могла быть их последней ночью.

— Ну как, теперь теплее? — спросил он некоторое время спустя, когда они просто лежали вместе под одеялом.

Она кивнула со слезами на глазах.

— Джэард!

Он, казалось, знал, о чем она спросит.

— Дождь прекратился, — заметил он. — Тебе время одеваться, и я провожу тебя до дома, любовь моя.

— А как же завтра?

Он сжал ее лицо в своих теплых руках и глубоко и напряженно посмотрел ей в глаза.

— Я скажу тебе только одно, любовь моя. Завтра в это время все будет позади. Никогда больше не придется тебе думать о Клоде Бодро. — Затем он добавил, улыбнувшись: — Ты помнишь, у нас с тобой на завтра взяты билеты в театр? Я заеду за тобой в семь тридцать.

— Ничего не изменилось, да… Джэард? — спросила она с грустью.

Он встал, взял свой халат, который лежал в ногах кровати, и распахнул перед ней. В глазах его была еще большая грусть, когда он ответил:

— Дорогая моя в вопросах чести не изменяют.

26

На рассвете следующего дня стоял туман, день был хмурый, шел дождь. Жасмина, стараясь унять свою тревогу, помогала Мэгги готовить уроки. Однако ее мысли упрямо возвращались к той опасности, которая нависла над Джэардом. Она оживляла воспоминания о своей сладко-томительной близости прошлой ночью — это был триумф любви, но тот факт, что ничего не изменилось даже после этого, повергал ее в отчаяние. И вновь Жасмина была обескуражена тем, что вопрос чести для Джэарда был превыше всего, даже выше его любви к ней.

Позже вернулся Эфраим, они немного поговорили наедине, пока Мэгги пила чай с мисс Чэрити. На вопрос Жасмины, удалось ли ему что-нибудь разузнать, Эфраим ответил:

— Я сожалею, мисс, но вестей нет никаких, просто и сказать нечего.

Жасмина поблагодарила его, но взяла с него слово не оставлять попыток и сообщить ей, если что… Остаток утра прошел нервозно, она не могла себе найти места. Единственной надеждой оставалась Мари Бернард.

К середине дня туман начал рассеиваться, дождь почти прекратился. Долгожданное солнце, появившееся на небе, ничуть не обрадовало Жасмину, а только усугубило ее тревогу. Она понимала, что если погода наладится, то дуэль будет непременно назначена на сегодня, возможно на закате. Время тянулось очень медленно и, не выдержав неизвестности, Жасмина, схватив капор, ридикюль и шаль, отправилась в «Хэмптон Холл» узнать, нет ли чего-нибудь нового у Мари Бернард.

Жасмина уже открыла входную дверь, чтобы уходить, когда заметила в проеме галереи на фоне яркого солнца темную фигуру высокого мужчины.