Однако они ничуть не страдали от жары. Пот градом катился с багровых лиц, пропитывая воротники грубых холщовых рубах, но ни один из крепких, до зубов вооруженных парней не придавал этому ни малейшего значения. Они болтали без умолку, причем очень громко, чтобы перекричать лошадиный топот, щелканье кнута и окрики кучера. Разговор шел о золоте, которое они непременно намоют, и о роскоши, в которой заживут, разбогатев.

Чтобы не быть втянутой в разговор, Жоржетта то притворялась спящей, то таращила глаза в окно, где не было ничего интересного — выжженная солнцем земля да иногда попадались одинокие дубы посреди равнины. Местность казалась необитаемой. За все время им встретилось несколько жалких ферм. Зато по дороге в обе стороны тянулся непрерывный поток фургонов, телег и тележек, фур и прочего гужевого транспорта.

По мере того как дорога карабкалась все выше, растительности стало больше, но это не улучшило настроения Жоржетты. Ели и сосны напоминали ей об Орегоне, и на сердце залегла глухая тоска.

Напротив, Пирс выглядел довольным. Он даже время от времени вставлял словечко-другое в разговор будущих старателей. Да и с чего бы ему печалиться — ведь он настоял на своем, как то случалось все чаще. На людях он держался с безукоризненной любезностью, помогал Жоржетте сойти с подножки, когда меняли лошадей, и заботливо усаживал ее, когда путешествие возобновлялось, а также регулярно осведомлялся, удобно ли ей. Сторонний наблюдатель решил бы, что перед ним заботливый, любящий супруг.

Но она-то знала! О, как хорошо Жоржетта теперь знала Пирса Кингстона! Накануне ночью ее при всех назвали лгуньей! И кто же? Законный муж! Он был в восторге от того, что ее подвергли насмешкам, унизили, оскорбили!

«Что ж, из него такой же джентльмен, как и из меня леди», — угрюмо думала Жоржетта, глядя в окно.

Дилижанс качнуло на выбоине, и китовый ус впился в ребра. Край корсета давно уже немилосердно давил снизу на грудь. Она испытала желание сунуть руку за вырез и поправить груди, плюнув на зрителей, и ей удалось справиться с собой, лишь вспомнив, что не далее как этой ночью она уже выставила себя на посмешище.

Что же сделать, чтобы хоть немного походить на леди? Не лгать, не красть, не притворяться. Если Пирс и был в чем-то прав, так уж точно в том, что ее отцу давно пора отвечать за свои поступки. А ей теперь есть о ком подумать. Вчера ночью она подвергла опасности жизнь ребенка, когда вылезла на крышу. Довольно! Отныне она больше никогда не поступит так безрассудно, ни за что и ни ради кого, даже ради отца.

— Смотрите-ка! — воскликнул костлявый старатель, вонзая колено в бедро Жоржетты и тыча пальцем в окно. — Палатка! А вон еще! Мы почти приехали!

И в самом деле, с гребня холма, куда только что взобрался дилижанс, виднелись сотни и сотни палаток всевозможных конструкций и размеров. Перевалив самое высокое место, лошади вскачь понеслись вниз по склону, и взгляду Жоржетты открылось зрелище, заставившее ее замигать, — она не могла поверить своим глазам.

Город раскинулся, занимая все пространство широченной лощины. В самом его начале находились два громадных кирпичных склада. Дорога протискивалась между их заборами и дальше уже шла через скопление невероятных строений: хижин, лачуг, пристроек и сараев, среди которых преобладали все те же палатки. В отдалении виднелся центр Хэнгтауна — два десятка зданий посолиднее. На самом внушительном из них, выделявшемся свежей побелкой, висела аляповатая вывеска «Отель Империя».

— Одно мне ясно — место здесь нездоровое, — задумчиво произнес коротышка, сидевший напротив Жоржетты. — Интересно, как местные переводят название «Хэнгтаун» — «город, в котором вешают» или «город висельников»? Здесь надо держать ухо востро!

— Не робей, Тайер, — ободрил его смуглый горбоносый сосед. — Держись меня, и ничего с тобой не случится.

— Как знать, — с сомнением протянул коротышка. — Говорят, здешние шулера так ловки на руку, что золотишко долго в карманах не задерживается. А чего я наслушался о хэнгтаунских мамзельках!

Жоржетта до боли прикусила губу, борясь с желанием отплатить Пирсу за прошлую ночь и объявить всем о роде его занятий. Она ограничилась многозначительным взглядом, которого тот как будто не заметил. Старатели понятия не имели, с кем вели разговор, а Пирс не собирался откровенничать.

— А я слыхал, — вставил пассажир, на вид едва начавший бриться, — что здесь никто не ходит по улицам в одиночку.

Он повел взглядом по лицам, заметил Жоржетту и запоздало покраснел, припомнив, что находится в обществе дамы.

— Прошу прощения, мэм! — галантно извинился он. — Нам не следовало заводить этот разговор.

— Миссис Кингстон нечего бояться, — вмешался коротышка. — Даже в такой Богом забытой дыре никто не осмелится оскорбить настоящую леди.

Теперь настала очередь Пирса бросить насмешливый взгляд на жену.

Она не подала виду, однако решила доказать мужу, что его мнение о ней ошибочно. Она отвернулась и постаралась отвлечься от глупой болтовни попутчиков. К счастью, к тому времени дилижанс добрался до центра города, и разговор прервался.

До этого дорога вилась серпантином, зажатая между плотными рядами немыслимых построек из бог знает каких подсобных материалов, теперь же она вынырнула на относительно свободное пространство, занятое конторами, лавками и салунами.

Движение здесь было довольно оживленным, и дилижанс тащился шагом среди повозок, экипажей, верховых и просто пешеходов, преимущественно мужского пола. Жоржетта знала, что в этих краях женщин встретишь редко, но ей и в голову не приходило, до чего их мало. Казалось, она попала в царство мужчин. По большей части они имели вид людей, которым некуда спешить, и все держали в руках бутылки с дешевым спиртным. Зрелище это само по себе не внушало оптимизма, а тут еще ей бросилась в глаза вывеска, кое-как намалеванная на обломке доски и прибитая к фасаду игорного дома «Бумеранг», по словам попутчиков, крупнейшего в Хэнгтауне.

«Постель на одну ночь: ящик с соломой — семь с половиной долларов; ящик без соломы — пять с половиной; бильярдный стол — пять; под бильярдным столом — три».

Жоржетта задалась вопросом, хватит ли всех денег мужа, чтобы оплатить (хотя бы на одну ночь) отдельную комнату с двумя ящиками соломы, не говоря уже о постели с настоящим матрацем.

— Приехали! — протяжно возвестил кучер, и дилижанс остановился перед зданием, вывеска на котором утверждала, что это «Отель Сити». Первыми сошли те пассажиры, что проделали весь путь на крыше, потом открыли дверь и опустили подножку.

— Позволь мне помочь тебе сойти, дорогая, — произнес Пирс заботливо и протянул жене руку.

Она грациозно подала ему свою и ступила на подножку. Муж тотчас подхватил ее за талию, поднял и осторожно поставил на опаленную жарким солнцем землю Хэнгтауна. Пирс проделал это с такой легкостью, словно Жоржетта ничего не весила, и она вопреки всему в который раз восхитилась его силой. Ей также вспомнилось, как это великолепное тело выглядит без одежды, и она несколько мгновений наслаждалась видением… пока не сообразила, что руки ее так и покоятся на плечах мужа. Правда, и Пирс не торопился отпускать ее. Напротив, он наклонился — казалось, чтобы поцеловать ее.

Жоржетта не могла поверить… и совершенно правильно, так как Пирс прошептал ей на ухо: «Шляпка сбилась» — и отстранился.

С горящими щеками Жоржетта поправила свой кокетливый головной убор — в тон к легкому муслиновому платью. Непонятно, зачем она его купила, если этому негодяю все равно, как она выглядит! К ее досаде, головной убор мужа был, как обычно, в полном порядке.

Пока она прихорашивалась, Пирс подошел к кучеру, дал ему монету и попросил приглядеть за багажом до тех пор, пока он подыщет жилье. Крупный мужиковатый кучер показал в улыбке зубы, которых оставалось не так уж много, и выпятил внушительный живот.

— Будет сделано, мистер! Только уж вы не долго, а то в моем бочонке пусто, надо бы его заново набить!

— Конечно, конечно. Кстати, как тут кормят, в этом отеле?

— Откуда мне знать? Здешние обеды мне не по карману, но не слыхал, чтобы постояльцы жаловались.

Пирс кивнул и направился к дверям, но вдруг остановился как вкопанный. Жоржетта невольно проследила за его взглядом. На большом листе картона красовалась надпись: «Все на скачки! В воскресенье, 2 октября, в два часа пополудни! Всем известный Черный Бархат Фледжера против Пегаса Блэквелла!»

Она едва успела прочесть надпись, как вид заслонила пара молодых людей самого воинственного вида, снабженных неизменными «кольтами» и в залихватски сдвинутых набекрень широкополых шляпах. Трудно сказать, куда они направлялись, но при виде Жоржетты разом остановились и принялись ухмыляться во весь рот.

— Хороший денек, мэм, — начал один из них.

На щеках у него были юношеские ямочки, но запах виски изо рта был достаточно взрослой деталью, чтобы внушать тревогу.

— Такая красотка — и стоит одна, скучает!

Жоржетта попятилась. Непрошеные почитатели подошли ближе.

— Мы тут в Хэнгтауне люди простые, компанейские, — поддержал другой, длинный и прыщеватый. — Нас хлебом не корми, а дай проводить красотку до дома, чтобы, не дай Бог, кто не обидел.

— Весьма любезно с вашей стороны, джентльмены, — холодно вмешался Пирс, подходя, — но я и сам превосходно позабочусь о своей жене.

Жоржетта занервничала, зная, как опасен конфликт с подвыпившей компанией. Однако бесстрастное лицо Пирса подействовало на молодых людей отрезвляюще, и они поспешно затерялись в толпе — не забыв, правда, бросить выразительный взгляд на руку Жоржетты, не обремененную обручальным кольцом. Этот взгляд не прошел незамеченным для Пирса.

— Как только устроимся, разыщем ювелирную лавку, — сказал он и повлек ее к дверям.

— Постой! Не мог бы ты для начала купить мне прохладительного? Стакан лимонада или еще чего-нибудь?