Когда он проник между податливых губ в горячую глубину рта и ощутил ответные движения языка, сладостное стеснение в паху усилилось настолько, что он не в силах был больше выносить это.

— Постой… — с трудом выдохнул он, отрываясь от Ласточки.

— Почему? — растерянно спросила она.

— Потому что я хочу, чтобы лампа горела, хочу видеть тебя.

Он ожидал протеста, но она неожиданно уступила без единого слова, разомкнув кольцо рук у него на шее.

Пирс на ощупь отыскал спички, зажег лампу и подкрутил фитиль так, чтобы от него исходило лишь едва заметное свечение. Повернувшись, он встретил разнеженный, томный взгляд Ласточки, взял ее за руку и мягко принудил подняться.

Чувственность в ее глазах сменилась смущением, взгляд скользнул в сторону. Теперь лицо казалось совсем невинным, полудетским, но когда Пирс посмотрел ниже, перед его взглядом предстали полные, женственные груди, хорошо заметные сквозь тончайший батист сорочки. Напряженные соски приподнимали ткань, словно приглашая коснуться.

Он бездумно взялся за кончики ленты, завязанной у самого горла. Ласточка вздрогнула и схватила его за руки, с мольбой заглянув в глаза. Казалось, она находится на распутье, все еще решая, позволить ли чему-то случиться или все пресечь. Пирс мог понять ее и не собирался торопить. Он выпустил ленту и поднес руки девушки раскрытыми ладонями к губам. С минуту он просто прикасался к ним языком — медленными круговыми движениями, и по мере этого дыхание Ласточки все учащалось. Взгляд ее снова обрел ленивую томность.

— Я уже говорил тебе, что ты прекрасна?

Он осторожно выпустил ее руки и погрузил пальцы в короткие своевольные завитки медно-рыжих волос.

— Твои волосы нравились мне длинными, но знаешь, есть что-то особенное… что-то волнующее в том, как они выглядят сейчас. Ты похожа на эльфа.

— А мне нравятся твои глаза, — в тон ему произнесла Ласточка, беря его лицо в ладони. — Против таких не устоит никто.

Тем временем Пирс снова взялся за ленту и развязал ее. На этот раз Ласточка позволила ему это. Она даже уронила руки, чтобы можно было стянуть тонкий батист с плеч. Когда сорочка скользнула вниз, обнажив ее до талии, Пирс снова поразился бесстыдной женственности ее грудей. Они были так полны и высоки, словно сами собой тянулись к нему.

С трудом оторвавшись от этого зрелища, Пирс снял с нее рубашку. Он хотел видеть Ласточку полностью обнаженной, насладиться видом ее тонкой талии, едва заметной округлости ее живота, где в этот момент развивался плод страсти, которую они разделили. Сознание этого переполнило Пирса, вызвало в нем чувство сродни благоговению.

Прикосновения Пирса были до того бережны, что Жоржетта затаила дыхание, боясь его спугнуть. Она опасалась, что не вынесет переполнивших ее эмоций, что ноги откажутся ее держать. Она инстинктивно вцепилась Пирсу в плечи, чтобы не упасть. Как она любила этого мужчину!

Когда их взгляды встретились, девушка прочла в его глазах обожание, о котором мечтала с первой встречи.

— Ты — подарок судьбы… — произнес Пирс так тихо, что она не знала, в самом ли деле слышала эти слова или ей почудилось.

А потом Пирс склонился к ее губам. Это был нежный, нетребовательный поцелуй, и все же он воспламенил кровь, подстегнул желание. Жоржетта качнулась вперед, и их полуобнаженные тела прижались друг к другу. Она страстно ответила на поцелуй, желая большего.

Пирс со стоном стиснул ее в объятиях, и не могло быть тисков более желанных, чем его сильные руки. Жоржетта ощущала его напряженную плоть, как та прижимается к ее животу, подталкивает ее, словно умоляя освободить. Сама того не замечая, девушка отвечала движениями бедер. Наконец, не в силах больше терпеть эту сладкую пытку, она нащупала тесемку на поясе Пирса и рванула за нее.

Неистовость ее страсти возбуждала еще сильнее, заставляла терять голову. Прежде Пирсу не приходилось встречать женщин, настолько пылких, — может быть, потому, что приличия подавляли в них естественные порывы. Но это дитя рек и морей, этот полевой цветок был естественным, как дыхание!

— Постой, я сам сделаю!

— Тогда скорее, — низким грудным голосом произнесла Ласточка, подняв на него затуманенный взгляд.

Она повернулась, показала ему восхитительные округлости ягодиц и скользнула в постель с кошачьей грацией.

— Скорее… — повторила она, глядя на него с высокой подушки.

В полумраке Пирс видел контуры ее бедер, линию сомкнутых ног и развилку между ними, где островок медно-рыжих волос скрывал самый соблазнительный ее секрет.

— Что с тобой?

Пирс сообразил, что стоит в полной неподвижности, наслаждаясь открывшейся его взгляду красотой. Он поспешил избавиться от одежды. Вид его тела заставил Ласточку ахнуть, потом она засмеялась.

— Что смешного?

— Извини, — сказала она. — Понимаешь, я никогда не видела… я не думала, что всего этого так много!

Это было откровение из числа тех, которые она время от времени высказывала, изумляя и забавляя его. К замешательству прибавилось чувство гордости оттого, что Ласточка нашла его мужские достоинства внушительными. Впервые в своей жизни Пирс решил, что смех естественно подходит к интимному моменту, и засмеялся тоже.

Оказавшись в постели рядом с Ласточкой, он коснулся кончиком пальца ее смеющихся губ, провел вниз по шее, потом по груди до соска. Взгляд девушки, только что искрившийся весельем, снова затуманился. Пирс обвел твердую вершинку по кругу, слегка сжал и, не в силах противиться искушению, втянул в рот.

Жоржетте показалось, что сладостная молния пронзила все ее тело.

— Как хорошо… — прошептала она.

Пирс отстранился. Ласточка спросила себя, знает ли он, что с легкостью может довести ее до безумия. Взгляды их встретились, и она поняла, что знает. Уж не потому ли, что на лице у нее написана откровенная страсть, бесстыдное желание? Жоржетта знала, что поздно задаваться этим вопросом, что ни за что на свете она уже не сможет вести себя благоразумно.

Она ощутила прикосновение между ног, и они раскрылись сами собой. Ласка была невыразимо интимной — казалось, что Пирс узнает ее снаружи и изнутри, и это ищущее движение несло с собой несказанное наслаждение. Потребность в ответной ласке заставила Жоржетту сомкнуть руку на той странной части его тела, в которой сосредотачивалось желание. Когда пальцы ее сжались, Пирс замер, и даже дыхание его пресеклось. А потом он начал ритмично двигаться, скользя в кольце ее пальцев.

Его мужская плоть пульсировала и с каждой секундой твердела все больше, и тело Жоржетты отвечало таким же ритмичным движением, словно эта взаимная ласка была своего рода слиянием. Когда возбуждение достигло вершины, она повернулась и сжала горячую плоть между ног. Еще несколько мгновений они продолжали двигаться навстречу друг другу, исступленно сплетаясь языками, потом она ощутила проникающий толчок и снова откинулась, раздвинув ноги.

Она была заполнена до отказа, и это было невыразимо прекрасно. Жоржетта обвилась вокруг горячего тела, оплетая его руками и ногами, прижимаясь грудью. Наслаждение нарастало, путая мысли, погружая все кругом в горячий туман. В тот же миг Пирс содрогнулся внутри ее тела, излившись с протяжным стоном. Жоржетта вскрикнула, позволив наслаждению унести ее в небеса…

— Моя прекрасная Ласточка…

Жоржетта почувствовала, что Пирс отодвинулся в сторону, ощутила на влажной коже движение прохладного воздуха из окна. Медленно и не без усилия она приподняла тяжелые веки. Он смотрел на нее, опершись на локоть, и его взгляд был полон любви, как она и желала. Ей хотелось поблагодарить его за то, что случилось между ними несколько минут назад, но она не нашла слов, просто коснулась его щеки. Пирс в ответ привлек ее к себе, поглаживая по плечам и спине и касаясь губами ее лица.

Довольно долгое время они просто лежали в объятиях друг друга, иногда мимолетно лаская, иногда целуя и постепенно погружаясь в легкую дремоту. Было уютно в кольце рук Пирса, Жоржетта полностью расслабилась и наконец сладко зевнула.

— Спокойной ночи, любовь моя, — произнесла она тихо.

К ее удивлению, на лице Пирса появилось суровое выражение, он сдвинул брови и повернулся на спину, потянув на себя покрывало. Что-то случилось, но Жоржетта была слишком сонной и удовлетворенной, чтобы размышлять над этим. Возможно, ей просто почудилось, решила девушка. Так или иначе, он укрыл их обоих и снова притянул ее к себе.

— Спокойной ночи, милая. До завтра.

Засыпая, Жоржетта подумала о том, как же это все-таки хорошо — быть замужем за любимым человеком. Как хорошо, когда и он любит. Любить… что может быть прекраснее?

Ей показалось, что она слышит что-то. Что? «Люблю тебя»?

Она уснула в полной уверенности, что слышала именно эти слова.

Глава 21

Пирс распростерся на постели рядом с женой. Он был совершенно опустошен, но не возражал, так как причина была самая приятная: большую часть дня они с Ласточкой не покидали каюты, снова и снова занимаясь любовью. Лишь на короткое время — в обед — он покинул ее, чтобы принести поднос с едой на двоих, да и то сделал это лишь потому, что оба нагуляли изрядный аппетит.

День выдался прохладным, свежий ветерок то и дело врывался в распахнутое окно сквозь щели ставней и обвевал разгоряченное, влажное тело.

Бросив взгляд в ту сторону, Пирс заметил, что свет дня меркнет.

— Должно быть, шесть уже пробило, — сказал он Ласточке, поглаживая ее живот загорелой рукой, особенно темной на фоне шелковистой белой кожи. — Скоро мы будем в Сакраменто, милая.

Выразительный рот Ласточки приоткрылся в улыбке, она закинула руки за голову и потянулась всем телом. Внезапно она засмеялась, заставив Пирса вздрогнуть. Ее настроение было так переменчиво и полно сюрпризов, что он никогда не мог даже предположить причин ее неожиданной веселости.