— Четыре! — донесся вдруг громкий вопль откуда-то с носа парохода. — Дай-ка мне еще четыре!

Джорджи посмотрела туда, откуда слышался крик, и увидела группу мужчин, игравших в карты. Она никогда не могла понять, почему мужчинам так не терпелось поскорее спустить заработанные с таким трудом деньги.

— Хотя бы жизнь их чему-то научила. Не тут то было. Во всяком случае, отца исправит только могила. — Невесело размышляла Джорджи.

Она повернулась и пошла на корму, а потом к другому борту. Там ей встретилась молодая пара. На даме была одета такая же широкая юбка колоколом, как и на Джорджи. Она опиралась на руку одетого с иголочки джентльмена, который даже здесь носил цилиндр. Джорджи слышала, как они весело болтали, а потом остановились и посмотрели друг другу в глаза. Казалось, они были одни на всем белом свете. Мужчина нежно обнял девушку за плечи и наклонился к ее уху. Должно быть, он сказал что-то забавное, потому что его спутница весело рассмеялась.

Джорджи грустно прошла мимо. Наверняка они тоже были молодоженами. За долгие годы, проведенные на реке, она видела сотни молодых пар, проводивших свой медовый месяц на пароходе ее отца. Джорджи почувствовала щемящее душу одиночество, сменившееся завистью к самой себе.

Она прошла еще несколько метров, с каждым шагом жалея себя все больше и больше, а потом остановилась. Джорджи невольно оглянулась на молодую пару и увидела, как мужчина поцеловал свою жену в губы, а она крепко прижалась к нему и обняла за шею. Джорджи с завистью смотрела, как счастливы эти двое влюбленных…

От обиды у нее сдавило грудь, по щекам катились крупные слезы. Пирс должен был быть вместе с ней, гулять по палубе, рассказывать смешные истории и целовать в губы. А вместо этого она стоит на палубе в полном одиночестве и подглядывает за чужим счастьем.

Пирс осторожно открыл дверь каюты, стараясь не уронить поднос с едой, который он держал в одной руке. Войдя в каюту, он быстро шагнул в сторону едва заметного в темноте умывальника, нашел наощупь тазик и кувшин и осторожно отодвинул их в сторону, чтобы освободить место для подноса. Затем Пирс порылся в кармане рубашки и нашел спички. Он хотел зажечь бра, чтобы не будить Лак в темноте и не испугать ее. Она сильно раскраснелась от жары, когда запросилась днем в каюту, чтобы прилечь. Во всем была виновата изнуряющая жара и слишком теплая одежда Лак. Она сразу же завяла как сорванный цветок.

Пирс тяжело вздохнул. Этот дикий цветок столь же скверно чувствовал себя в корсете, как полевой мак, поставленный в вазу. Та обворожительная красавица, о которой он грезил по ночам была всего лишь мечтой, подобной струйке дыма.

Пирс чиркнул спичкой и зажег лампу, а потом повернулся к кровати. Она была пуста. Лак сбежала! Маленькая лживая тварь опять его надула. Она смылась, как только стемнело.

Пирс стремительно выбежал из каюты, но тут же резко остановился. Нет, девчонка не могла сделать такой глупости. Она не сбежит среди ночи, не имея шанса вернуться в Сан-Франциско. Ей просто хотелось, чтобы он так подумал. В очередной раз одурачить.

Ну, нет. На сей раз у нее это не пройдет. Лак знала каждый уголок на этих чудовищных пароходах. Наверняка, она спряталась в каком-нибудь укромном местечке, где надеется дождаться, когда «Сенатор» вернется в Сан-Франциско.

Пирс решительно двинулся вперед. Он перевернет проклятый корабль вверх дном, пока не отыщет маленькую плутовку. Он вышел на палубу… и увидел Лак.

Пирс остановился, как вкопанный. Лак задумчиво смотрела вдаль и была в этот момент похожа на богиню. Нет, на ангела. В отблеске горящих на палубе фонарей ее лицо, казалось, излучает сияние, а затейливо уложенные волосы были похожи на нимб.

У Пирса заныло в груди. Ведь вся эта красота безраздельно принадлежит ему одному, и только ему одному.

И все-таки было совершенно немыслимо предъявить на нее права.

Лак была поглощена созерцанием какой-то парочки и не заметила, как подошел Пирс.

Ему стало любопытно, чем эти двое так приворожили Лак. В тусклом свете фонарей было видно, что они стояли совсем близко друг к другу и о чем-то разговаривали, но из-за непрестанного шума, доносившегося из салуна, Пирс не мог разобрать слов. Но это было совсем неважно. А главным образом было то, что эти двое сейчас вместе и любят друг друга. Лишь слепой мог не заметить, что перед ним — любовь.

Пирс перевел взгляд на свою жену, которая так и не заметила его присутствия.

Что-то подобно бриллианту сверкнуло на ее щеке, а затем превратилось в маленький ручеек и скатилось вниз. Слеза… Лак плакала. Боже! Ведь она была так близко. Стоит сделать один шаг, протянуть руку, и вся разделявшая их ложь исчезнет, как дурной сон. Ни одна женщина не была для него такой желанной… и по злой иронии судьбы, такой далекой. Пирс молча смотрел на Лак и чувствовал, что сейчас его сердце разорвется от горя. Если бы только можно было вернуть их первый день! Если бы она и в самом деле была той восхитительной волшебницей, за которую себя выдавала. Но как преодолеть лежавшую между ними пропасть?

Забыв об этом, Пирс шагнул к Лак… Она подняла голову и посмотрела на него влажными золотистыми глазами, а потом торопливо вытерла слезы, досадное свидетельство своей слабости.

Этот маленький жест окончательно уничтожил все доводы рассудка и заставил замолчать уязвленную гордость. Он должен обнять жену и успокоить ее, сделать все, чтобы ни одна слезинка не упала из ее глаз. Пирс наступил на пышные фижмы, оттолкнул их и наклонился к Лак. Она отвела взгляд в сторону, но не оттолкнула Пирса, когда он осторожно взял ее за подбородок и погладил по щеке.

— Тебе лучше?

— Да. Ведь к вечеру похолодало.

Щека Лак была все еще влажной от слез. Неожиданно для себя, Пирс стал бережно утирать ей слезы. Все оказалось так просто. А ведь всего минуту назад он мог потерять Лак из-за глупых амбиций и раненого самолюбия.

— Воздух на болоте был такой удушливый, да еще свирепствовали москиты. — Его прикосновение совсем не обидело Лак.

Пирсу даже показалось, что она прижалась щекой к его руке, — мне сказали, — его голос перешел в хриплый шепот, — что будет по-прежнему жарко, но не так влажно, может, тебе не стоит надевать так много нижних юбок.

Лак лукаво улыбнулась, а затем ее губы вновь наполнились нежной манящей спелостью, против которой не устоял бы и святой. Они молили о поцелуе.

Пирс бережно провел пальцем по полуоткрытым губам Лак и ощутил их шелковистую нежность. Не в силах удержаться, он наклонился, чтобы испить пьянящую сладость долгожданного поцелуя.

— Кингстон?

Пирс вздрогнул и посмотрел на незванного гостя, который не мог выбрать менее подходящего момента для решения своих дел.

У лестницы, ведущей в салун, стоял один из юношей, с которым Пирс играл в покер.

— А мы вас все время ждали. Думали вы вот-вот придете.

Пирс махнул рукой.

— Может быть, позже.

Подстриженный под горшок белобрысый парень подошел ближе и положил руку на рукоятку револьвера, засунутого за пояс мятых брюк.

— Послушайте, я проиграл вам кучу денег. Вы пообещали, что дадите мне возможность отыграться.

— Ну, разумеется, мистер Кингстон. — Лак пролетела мимо Пирса, задев его пышной юбкой. — Продолжайте стричь своих овечек!

Пирс беспомощно смотрел ей вслед. Лак молнией пронеслась мимо подвернувшегося так некстати безмозглого олуха и исчезла в каюте. Даже если она сможет смириться с тем, что Пирс играл в карты, чтобы заработать на жизнь, то его происхождение всегда будет непреодолимым препятствием.

Теперь Пирс был как никогда уверен, что Лак не удастся заманить его назад в Луизиану, чтобы она не говорила и какие бы сцены не устраивала. Если у них и есть слабая надежда наладить совместную жизнь после рождения ребенка, то придется остаться на Западе.

Совместная жизнь? Наверное, он сошел с ума! Нужно отправить бессовестную лгунью к достойному папаше и навсегда положить этому конец. А сейчас ему просто осточертело мириться с тем, что Лак выставляет его каким-то злодеем перед посторонними людьми. И чем больше зрителей, тем лучше ей удается роль невинной жертвы. Хватит! Он перенес столько унижений, что хватило бы на десять жизней и больше никогда не будет с этим мириться. Тем более не станет терпеть оскорбления от нее.

— Так вы идете? — настойчиво повторил белобрысый парень.

— Я сказал позже. Мне срочно надо кое-что выяснить. Раз и навсегда.

Глава 20

Пышная юбка Джорджи застряла в узком проходе в каюту. Она со злостью протиснулась в дверь, ожидая услышать треск рвущейся ткани. Но платье осталось невредимым. Очень жаль. Хорошо бы испортить хоть одно из дорогих платьев, которые купил для нее Пирс.

Джорджи с грохотом захлопнула двери и стала расстегивать на спине свое роскошное платье с глубоким декольте. Да как он смеет обращаться с ней, как с какой-нибудь дрянью! Как будто она недостойна стать его женой, не говоря уже о том, чтобы быть матерью его ребенка. А сам-то хорош, нечего сказать! Зарабатывает деньги на слабостях ближнего.

Джорджи возилась с длинным рядом пуговиц на спине, и вдруг уловила запах пищи. У нее засосало под ложечкой. Аппетитный запах шел от стоявшего на умывальнике подноса, на котором стояла тарелка с тушеной говядиной, стакан молока и большой кусок хлеба. Только сейчас Джорджи почувствовала страшный голод.

А Пирс давно об этом догадался.

Как трудно на него разозлиться. Ведь он всегда предупреждал все ее желания. Его ни о чем не надо было просить.

Да, все желания, кроме одного, самого важного. Джорджи так хотелось, чтобы Пирс ее простил. Ей нужна любовь, а не жалость. Но он даже не хотел понять, как для нее важно найти отца.

Джорджи тяжело вздохнула, подошла к столу и взяла кусок хлеба.

В этот момент дверь широко распахнулась.

Джорджи выронила из рук хлеб и быстро оглянулась. В дверях стоял Пирс с потемневшими от гнева глазами.