Аленка права, мне нужно рассказать о беременности. Но как он отреагирует на нее? Не хочу даже задумываться об этом. Дан всегда меня поддержит. Он поймет. Но…

Мне так страшно. Будущее туманно. Я никогда раньше не задумывалась о беременности. Честно говоря, она пугала меня больше третьей мировой войны. А сейчас я ловлю себя на том, что представляю оформленную детскую, представляю себя с животом, а через девять месяцев — маленький комочек, который буду качать на руках, если его будут беспокоить колики.

Или ее?

Кто у нас? Мальчик или девочка? Он будет похож на Дана или на меня? Унаследует ли альбинизм? Вдруг унаследует?

Как же страшно…

Время двенадцать ночи. Пытаюсь дозвониться до Дана, но натыкаюсь на автоответчик. Каждый раз. Почти всегда. Только тяжелые шаги в коридоре дают понять, что он вернулся. Выбегаю из комнаты, чуть не врезаюсь в грудь Дана. Я была бы не против окунуться в его неповторимый аромат. Снова. Как раньше, когда мы оставались одни.

— Дан…

— Прости, Эльза, я очень устал, — он глядит на меня потухшими серо-зелеными глазами и пытается обойти меня, отступив на шаг.

Снова он отдаляется, когда находится так близко…

— Нам нужно поговорить!

Он какое-то время глядит на меня, не отрываясь, и я впервые в жизни задумываюсь почему. Почему он смотрит на меня, как на чужую? Почему пытается протянуть руку к моему лицу, но тут же отдергивает ее? Что изменилось между нами? Что, Дан?

Родители узнали о нас? Только не это! Но Дан рассказал бы мне, если бы мои подозрения оказались правдивыми.

— Хорошо.

Мы заходим ко мне в комнату, закрываем дверь. Дан выглядит уставшим. Спина сутулая, под глазами вырисовываются синие круги. Знаю, что ему не нравится работать в винодельне, но, видимо, отец слишком сильно надавил на него.

— О чем ты хотела поговорить?

Впервые его голос кажется не таким родным, как раньше, но я отгоняю это прочь. К черту. Не сейчас. Он так близко. Родной. Любимый. Так хочется коснуться его в полутьме моей комнаты. Почему я выключила основной свет, когда выбегала навстречу своей судьбе? Неважно. Сейчас все кажется незначительным.

Он здесь. Передо мной. Сделаю шаг — и он окажется в моих объятьях. И я делаю его. Разговоры подождут. Мне нужно обнять его, прижать, вдохнуть его аромат, почувствовать, как наши сердца колотятся в груди, показывая истинные чувства друг к другу.

Нам это нужно.

— Я скучала… — шепчу скороговоркой и накрываю любимые губы своими.

Дан долго не отвечает, стоит на месте, словно борется со своими чувствами. А я хочу, чтобы он окунулся в нашу любовь с такой же силой, как и я. Проходит секунда. Другая. Его губы резко впиваются в мои, его ладони сжимают мою талию. До легкой боли. До хруста. Губы быстро шепчут какие-то слова, но я не различаю их.

Они сладкие — его губы. Мягкие, какими я всегда их помнила. С легким запахом табака и мускуса. Он начал курить? Как часто? Почему я не знала этого и не почувствовала табак на одежде? Но я задам этот вопрос позже. Не сейчас.

Впервые я ощутила эту дурманящую смесь полгода назад. В тот роковой день моя жизнь разделилась на До и После. В мой день рождения. Казалось, тогда я была совсем другой. Наивной. Неуверенной. Скромной.

Сейчас я изменилась. Смелая, уверенная в себе. В своих чувствах к единственному человеку, с которым горю, как в огне. В адском пламени. Никто не должен узнать о запретной любви к собственному сводному брату. Ни родители, ни знакомые. Никто не должен узнать о маленьком секрете, кроме Дана.

Вскоре я расскажу ему все…

Дрожу в его руках, умираю и возрождаюсь снова. Мои ладони жадно трогают его твердые мышцы, спрятанные под хлопковой футболкой и пиджаком, его пальцы скользят по… мамочки… Как же я скучала! Как же… Внезапно до меня доходит едва слышный стук каблуков и какой-то шорох в коридоре. Либо прислуга, которая не спит, либо…

— Дан, там кто-то есть! — шепчу, все еще обнимая любимого за плечи.

— Тебе показалось.

— А вдруг…

— Доверься мне, Эльза… — и вновь увлекает меня в поцелуй, за которым я забываю обо всем на свете.

Когда чувства настолько обнажены, мы не замечаем ничего вокруг. Для меня существует лишь он — человек, вокруг которого крутится весь мир. Эмоции съедают, бросают в бездну, из которой нет выхода. Но он не нужен — ведь рядом тот, чьи чувства взаимны, насколько бы запретными и неправильными они ни считались.

Ощущение, что мы не виделись вечность. У меня накопилось столько новостей, мне так много хочется ему сказать!

Я беременна.

Я часто представляла его реакцию, мечтала, что он обнимет меня и будет кружить на руках, как в голливудских фильмах. Но реальность далека от фантазий, правда? Но я узнаю об этом, когда…

— Что здесь происходит?

Наше уединение прерывает резкий щелчок выключателя и громкий стук двери о стену. Моя комната наполняется белым светом, ослепляя и выставляя напоказ меня в объятьях любимого сводного брата, которого не хочется отпускать даже под пристальным взглядом наших родителей. Дан небрежно поправляет футболку, облегающую атлетическое тело, а я стягиваю вниз подол платья, не смея взглянуть на маму. Так легко попасться. В моей комнате. В поздний час, когда родителей не должно быть дома.

— Может, ты, Даниил, объяснишь, в чем дело? — грозный голос отчима заставляет меня вздрогнуть. Мне было бы комфортнее, если бы я ощутила поддержку Дана, но он стоит далеко от меня и бесстрашно глядит на своего отца. — Ты забыл о нашем уговоре?

О каком уговоре? О чем он говорит?

— Нет, не забыл, — серьезным тоном произносит Дан. — Это просто ошибка.

Вряд ли он замечает, как замирает мое сердце после этих слов и больше не желает биться. Знаю, что Дан специально говорит так, чтобы защитить нас. Защитить меня… Сердце снова радостно отстукивает в груди. Тук-тук. Тук-тук. Он заботится обо мне. Он любит меня.

Наши чувства всегда будут взаимны…

— Хорошо, что ты осознал это, — со сталью в голосе заявляет его отец. — Завтра у нас вечеринка в честь помолвки. Твоей невесте не стоит знать об «ошибке».

Невесте?

Григорий Викторович окидывает меня презрительным взглядом, словно рядом с его сыном стоит мусорный пакет, а не падчерица, и покидает комнату. Вслед за ним, отсканировав стальными глазами меня, выходит мама.

Что это было?

Единственный вопрос, который сейчас возникает в моей голове среди всей этой неразберихи. Понятно, что родители застукали нас с поличным, а Дан пытался защитить нас. Пытался…

Слова отчима проникают в самую грудь, добираются до сердца и разбивают его на тысячу осколков. О какой невесте говорил Григорий Викторович? О той стерве, которую Дан бросил полгода назад? Если о ней, то почему Дан молчит? Почему ничего не говорит в своё оправдание? Или…

— Не смотри на меня так, — Дан первый нарушает тишину, когда сердитые родители оставляют нас наедине друг с другом.

— Как мне еще на тебя смотреть?

Ярость вскипает внутри меня вперемешку с горечью. Гляжу в спокойные глаза самого дорогого человека на свете. Они теряют зеленый оттенок, становятся чисто-серыми. Ледяными. Они заставляют меня дрожать от страха и неизвестности. От отчуждения и холода, которым в один миг наполняется моя комната.

— Ты знала, на что шла. Наша интрижка не могла длиться вечно. Родители все равно узнали бы, наши акционеры не потерпели бы такой грязи.

— Грязь? Интрижка? — мой голос поднимается выше на пару тонов. — Так ты называешь нашу любовь?

— Мы — одна семья, Эльза. У нас нет будущего, и не будет. В следующем месяце я женюсь, а ты продолжишь учиться. На этом все.

Не верю, что выслушиваю все это, глядя на некогда родного человека. Что мы сейчас, глядя друг на друга, как несколько минут назад, кажемся чужими. Между нами будто выросла стена, не позволяющая понять друг друга. Кто стоит передо мной? Проекция Дана из параллельной вселенной? Почему он разбивает мне сердце жестокими словами?

В горле появляется комок, который невозможно проглотить или подавить. В глазах собирается влага, грудь простреливает несколькими невидимыми пулями, ранящими мое сердце. Я не хочу плакать при нем, но слезы сами скатываются по щекам, оставляя извилистые дорожки.

За что он так со мной? За что?

— Не реви, это лишнее. Лучше прекратить это сейчас.

— Зачем ты так? — спрашиваю сквозь слезы. В его глазах на мгновение появляется лучик света в виде зеленого блика, однако он быстро пропадает.

— Так надо…

Надежда, возникшая на миг в груди, гаснет. Он чужой. Абсолютно чужой. Он больше не мой Дан, которого я ждала с работы, не мой Дан, с которым мы планировали открыть картинную галерею. Он не тот мужчина, с которым я чувствовала себя спокойной.

— Жду тебя завтра на помолвке. Надеюсь, ты порадуешься за нас.

Я никогда не порадуюсь за тебя, Дан. Я никогда не посмотрю ни на тебя, ни на твою невесту в восхищении. Ты согрел, зацепил, привязал к себе, а затем сломал. Только что ты оставил от меня острые осколки, которые будут наносить окружающим колющие удары.

Ты был всем для меня, пока однажды не стал абсолютно чужим.

Дан разворачивается, чтобы покинуть мою комнату. Вот и все. Это последняя встреча, день, который должен был стать самым счастливым в моей жизни. В нашей. Потому что…

— Стой! — рывком хватаю его за руку и заставляю остановиться. Если не признаюсь сейчас, то будет поздно. Мы разойдемся по разным дорогам, разным полюсам. Он должен знать о нашем м…

— Не стоит, — Дан резко выдергивает руку. — Давай просто выкинем из головы наши отношения.

Что если я не смогу их выкинуть? Я не смогу забыть тебя, оставить, выбросить твой образ из сердца. Как я это сделаю, если ты клещами вцепился в меня? Если я вцепилась? Что мне делать, Дан?