Каролина Дэй - Ребёнок от сводного врага

— Я скучала… — шепчу скороговоркой в любимые губы.

Он не отвечает, молча накрывает мои губы своими — полными, с легким запахом табака и мускуса. Впервые я ощутила эту дурманящую смесь полгода назад, когда Дан пришел в мою комнату и закрыл дверь на ключ, позабыв о моральных ценностях и о сне. В тот роковой день моя жизнь разделилась на До и После.

До — обычная двадцатилетняя девчонка с мечтами о светлом будущем. После — опасающаяся за каждый свой шаг, жест, слово, но дико влюбленная в единственного мужчину. Никто не должен узнать о запретной любви к собственному сводному брату. Ни родители, ни знакомые. Никто не должен узнать о маленьком секрете, кроме Дана.

Вскоре я расскажу ему все…

Дрожу в его руках, одергиваю его, когда слышу шорох за дверью, но Дан быстро переводит все внимание на себя, затягивая меня в омут порочной любви. Всегда боюсь, что нас вот-вот застукают, но он успокаивает меня мягким шепотом на ушко:

— Доверься мне, Эльза…

Когда чувства настолько обнажены, мы не замечаем ничего вокруг. Для меня существует лишь он — человек, вокруг которого крутится весь мир. Эмоции съедают, бросают в бездну, из которой нет выхода. Но он не нужен — ведь рядом тот, чьи чувства взаимны, насколько бы запретными и неправильными они не считались.

Ощущение, что мы не виделись вечность. У меня накопилось столько новостей, мне так много хочется ему сказать! Во многом признаться. Я бы…

Позже, все позже…

— Что здесь происходит?

Наше уединение прерывает резкий щелчок выключателя и громкий стук двери о стену. Моя комната наполняется ярким светом, ослепляя и выставляя напоказ меня в объятьях любимого сводного брата, которого не хочется отпускать даже под пристальным взглядом наших родителей. Дан небрежно поправляет футболку, облегающую атлетическое тело, а я стягиваю вниз подол платья, не смея взглянуть на маму. Так легко попасться. В моей комнате. В поздний час, когда родителей не должно быть дома.

— Может, ты, Даниил, объяснишь, в чем дело? — грозный голос отчима заставляет застыть на месте. Мне было бы комфортнее, если бы я ощутила поддержку Дана, но он стоит далеко от меня и бесстрашно глядит на своего отца. — Ты забыл о нашем уговоре?

О каком уговоре? О чем он говорит?

— Нет, не забыл, — серьезно произносит Дан. — Это просто ошибка.

Вряд ли он замечает, как замирает мое сердце после этих слов и больше не желает биться. Знаю, Дан специально говорит так, чтобы защитить нас. Защитить меня… Сердце радостно отстукивает в груди. Тук-тук. Тук-тук. Он заботится обо мне. Он любит меня.

Наши чувства всегда будут взаимны.

— Хорошо, что ты осознал это, — со сталью в голосе заявляет его отец. — Завтра у нас вечеринка в честь помолвки. Твоей невесте не стоит знать об «ошибке».

Невесте?

Отчим окидывает меня презрительным взглядом, словно рядом с его сыном стоит мусорный пакет, а не падчерица, и покидает комнату. Вслед за ним, отсканировав меня стальными глазами, выходит мама.

Слова отчима проникают в самую грудь, добираются до сердца и разбивают его на тысячу осколков. О какой невесте говорил Григорий Викторович? О той стерве, которую Дан бросил полгода назад? Если о ней, то почему Дан молчит?

— Не смотри на меня так, — Дан первым нарушает тишину, когда сердитые родители оставляют нас наедине, не закрыв дверь моей комнаты.

— Как мне еще на тебя смотреть?

Ярость вскипает внутри меня вперемешку с горечью. Смотрю в спокойные глаза самого дорогого человека на свете. Они теряют зеленый оттенок, становятся чисто серыми. Ледяными. Они заставляют меня дрожать от страха и неизвестности. От отчуждения и холода, которыми в один миг наполняется моя комната.

— Ты знала, на что шла. Наша интрижка не могла длиться вечно.

— Интрижка? — мой голос поднимается выше на пару тонов. — Так ты называешь нашу любовь?

— Мы — одна семья, Эльза. У нас нет будущего, и не будет. В следующем месяце я женюсь, а ты продолжишь учиться. На этом все.

В горле появляется комок, который невозможно проглотить. На глазах собирается влага, грудь простреливает несколькими невидимыми пулями, ранящими мое сердце. Я не хочу плакать при нем, но слезы сами скатываются по щекам, оставляя извилистые дорожки.

— Не реви, это лишнее. Жду тебя завтра на помолвке. Надеюсь, ты порадуешься за нас.

Я никогда не порадуюсь за тебя, братец. Я никогда не посмотрю ни на тебя, ни на твою невесту в восхищении. Ты согрел, зацепил, привязал к себе, а затем сломал. Только что ты оставил от меня острые осколки, которые будут наносить окружающим колющие удары.

Ты был всем для меня, пока однажды не стал абсолютно чужим.

Дан разворачивается, чтобы покинуть мою комнату. Вот и все. Это последняя встреча, день, который должен был стать самым счастливым в моей жизни. В нашей. Потому что…

— Стой! — рывком хватаю его за руку и заставляю остановиться. Если не признаюсь сейчас, то будет поздно. Он должен знать о нашем м…

— Не стоит. Давай просто выкинем из головы все, что между нами произошло.

Дан резко отдергивает руку и быстрым шагом выходит из комнаты. Он оставляет меня одну. Навсегда. Плевать, что мы живем в нескольких метрах друг от друга, сейчас он все равно чужой.

Я не успела ему сказать о нашем ребенке, которого ношу под сердцем…

Не знаю, сколько плачу, заглушая всхлипы подушкой. Вокруг сплошная тьма, наполненная болью и разочарованием. Когда мама входит в комнату с чемоданом в руках, слезы не перестают литься из глаз. Я едва различаю в полутьме женщину, которая меня родила. Смотрю на нее удивленно. Идеальное лицо, как всегда, непроницаемо, не могу прочитать эмоции даже не из-за плохого зрения и слез, а потому что их нет.

— Ты уезжаешь отсюда!

— Куда? — испуганно спрашиваю я.

— Далеко! Ты не опозоришь нашу семью!

Это и есть конец? Я остаюсь одна, с ребенком в животе, без поддержки родителей…

Что мне делать дальше?

Несколько месяцев назад

— Эльза, ты готова? Ты… Что с твоим лицом? — мама окидывает меня недовольным взглядом.

— Нанесла автозагар по твоей рекомендации, — вздыхаю я, взглянув на свое отражение. Кожа выглядит странно: местами загорело, местами нормально, а местами осталась такой же белой, с какой я родилась.

В общем, леопард во всей красе, именно так можно охарактеризовать мой первый опыт с автозагаром. Обычно я спасалась тональными кремами, но мама настояла на этом способе маскировки моей бледности.

— Почему ты мне не позвонила? Как я покажу тебя Гришеньке?

— Извини…

— Черт с тобой! Поехали, по дороге замаскирую тоном. Мы и так опаздываем.

Да, альбиносам в этом плане тяжело. Кожа белая, волосы белые, глаза красноватые, губы бледные, ну и все остальное. Солнце противопоказано из-за отсутствия меланина, губы приходится постоянно подкрашивать тинтом, а ресницы и брови — тушью. Только в этом случае я чувствую себя человеком, а не маленьким монстром.

Это «замаскирую» длится около получаса, пока Толя отвозит нас к будущему дому. Мои вещи перевезли еще утром, сейчас едем и мы с мамой. Она — с работы, а я — с учебы. Когда мы оставляли нашу красивую квартиру с панорамным видом на город, сердце чуть кольнуло. Не хотелось покидать этот уголок, хоть и жили мы там всего год, но маму не переубедить.

Мама вообще женщина стойкая, стальная. Целый год владеет собственным делом, бизнес-леди, как-никак. И у такой красивой и шикарной женщины рано или поздно должен был появиться мужчина. Такой же богатый и статный. Сейчас мы как раз переезжаем в его дом на западе Москвы, и я впервые увижу маминого избранника. Она не показывала фотографию, просто бросила вскользь имя и велела посмотреть в интернете, но я толком не услышала, как звали того человека.

— Эльза, ты меня слышишь? — мама щелкает пальцами перед моими глазами.

— Что?

— Ну вот! Опять ты меня прослушала! — возмущается она. — Сколько раз тебе можно говорить? В доме веди себя скромно! Не витай в облаках, не парируй, не вмешивайся в разговоры! И не говори…

— Я помню, мам, — улыбаюсь самой родной на свете женщине. В глубине души я рада, что мама нашла мужчину мечты после смерти папы восемнадцать лет назад. Однако я не нахожу в ее глазах трепета или счастья. Может, мне кажется?

— Выходи, мы приехали.

— Иди, я тебя догоню.

— Только не трогай тон и тушь не смывай! Этот вечер должен пройти идеально, не порть его своими выходками! — наставляет мама и покидает салон.

Мама ошиблась, я не стану поправлять ее «макияжное творение». Мне просто нужно собраться, надеть солнцезащитные очки, чтобы глаза не слепило, пару раз выдохнуть. Перемены всегда даются с трудом, особенно, когда на горизонте появляются незнакомые люди.

— Толь? — обращаюсь к нашему водителю. Мужчина переводит взгляд карих глаз на зеркало заднего вида и встречается с моим. — Все настолько серьезно?

— Твоя жизнь улучшится, поверь мне, — произносит мужчина, устало вздохнув.

— Ты же знаешь, я не люблю перемены.

— Любые перемены идут на пользу, помни об этом, — мужчина растягивает тонкие, как ниточка, губы в обаятельной улыбке. Люблю, когда меня возит Толя. Это бывает редко, потому что он работает с мамой, но мы всегда находим общий язык. Он понимает меня. Почему? Не знаю.

Когда выхожу из внедорожника, первым делом окидываю взглядом территорию. Она достаточно большая. Красивые дорожки, ведущие к дому, аккуратно подстриженные кустики. Сам дом кажется огромным замком. Однако стоит зайти в дом, и мне сразу же хочется выйти.