– Звони с моего, Марк.

– Да. Конечно. А где он?

– Понятия не имею!

– Спокойно. Ляг. Ноги выше. Дыши.

Марк отыскал мой сотовый, нарвался на голосовую почту, издал яростный рык, включил обычный режим.

– К сожалению, в данный момент все наши операторы заняты. Период ожидания для запрашиваемого района может стать нехарактерно долгим.

– «Скорая помощь»? – Марк набрал 999. – Понял. Да. Разумеется. В городе пробки, – пояснил он и нажал «отбой».

Я корчилась, терзаемая очередной спазмой.

– «Скорая» выезжает только в экстренных случаях. Оказывается, роды к таковым не относятся.

– Что? Роды – не экстренный случай? Да из меня сейчас целый страус вылетит, а ты говоришь – не экстренный! Черт! Там, в сумке-холодильнике, мороженое. Будь добр, достань и дай мне.

– Надо всем отправить эсэмэски, – бормотал Марк, пытаясь нащупать эскимо. – Должен же хоть кто-нибудь оказаться поблизости!

– Марк, давай на улицу выйдем – может, такси попадется.

– Слушай, а тебе прямо все-все эти вещи нужны?

– Конечно! Очень. Куда я без теннисных мячиков и без мороженого?

Марк не то выволок, не то вынес меня на улицу и побежал за четырьмя моими сумками. Город действительно застыл в пробках: автомобили, автобусы и грузовики беспрерывно сигналили, изрыгая едкий дым. Но случилось чудо, сравнимое разве что с непорочным зачатием, – из переулка вырулило такси. Притом свободное. Марк бросился на капот, как на амбразуру.

– В отпуск собрались? – приветливо поинтересовался водитель, наблюдая, как Марк запихивает в салон сумки.

– ААААУУУУ! – взвыла я.

Таксист изменился в лице.

– Вы же ведь не родите прямо в машине, а, миссис?

– На вот, полижи! – Марк сунул мне эскимо и добавил: – Кстати, Королева только что прибыла в Графтон-Андервуд.

– Это не эскимо, Марк. Это сосиска замороженная.


За двадцать минут, в течение которых таксист трындел о том, что буквально на днях ему как следует вымыли и вычистили весь салон, мы продвинулись всего на четверть мили. А промежутки между схватками сократились до тридцати секунд.

– Нет, это безнадежно. Мы пойдем пешком, – объявил Марк.

– Вот и правильно, сэр. Вот и давно бы так, – одобрил таксист и практически вытолкал меня из свежевымытой машины.

– А вещи? – крикнула я.

– Черт с ними, – отрезал Марк.

Втащил все четыре сумки в газетный киоск, сунул ошалевшему киоскеру фунтовую монету.

– Я понесу тебя на руках, Бриджит!

И он действительно поднял меня на руки, как Ричард Гир в «Офицере и джентльмене». Правда, от моего веса его здорово качнуло.

– Боже милосердный! До чего ж ты тяжеленная!

Зазвонил мобильник.

– Надо ответить. Постой минутку сама. Кливер! Бриджит, это Кливер из дому звонит. Да! Я несу ее на руках! Где мы? На перекрестке Ньюкомен-стрит и А3.


Мы тащились по улице, подвывая в унисон. То и дело Марк ставил меня на землю и хватался за поясницу. Наконец, красный и запыхавшийся, появился Дэниел.

– Кливер, кажется, впервые в жизни я рад тебя видеть.

– Расслабьтесь, ребята. Ишь, без меня рожать надумали! Дарс, я возьму голову, а ты за ноги тащи, – распорядился Дэниел, дыша с таким надрывом, будто его вот-вот хватит инфаркт.

– Нет, это я возьму голову, – запротестовал Марк.

– Не пойдет. С меня началось, мне и голова…

– Может. Уже. Хватит. Препираааааааться!

И я зубами впилась Марку в ладонь. Марк и Дэниел разом разжали руки и едва успели поймать меня на лету.


В итоге мы трое, словно какой-нибудь Тянитолкай, застряли во вращающихся дверях больницы.

Каким-то чудом нам удалось выбраться из ловушки и попасть в больничный холл. Дэниел с Марком доволокли меня до стойки регистрации и плюхнули прямо на эту стойку, будто мешок с репой.

– Кто из вас отец? – спросила регистраторша.

– Я отец, – моментально среагировал Дэниел.

– Нет, я отец, – заспорил Марк.

Тут в холл влетела доктор Роулингс с каталкой и прояснила ситуацию:

– У нас тут двое отцов.

Втроем они взгромоздили меня на каталку. Я еще успела подумать (далеко не впервые за всю эту поучительную эпопею): не так, ох не так я себе этот момент представляла.

Глава восемнадцатая

Ты справилась!

21.00. Родильная палата.

– Вот, смотрите – ваш малыш. Здоровенький, прехорошенький.

С такими словами доктор Роулингс вручила мне тебя, Билли. Затем она – честное слово – смахнула слезинку и добавила срывающимся голосом:

– Я уже и не надеялась этого дня дождаться.

Ты лежал в моих объятиях – не индюшонок и не слоненок, а маленький человек, личность. Лежал и размахивал своими крошечными кулачками – наверно, что-то пытался до меня донести. Ты был – само совершенство; ты смотрел мне прямо в глаза. Вряд ли ты помнишь, что именно мы впервые сделали вместе; я тебе скажу. Мы потерлись носами.

– Здравствуй, сынок, – произнесла я сквозь слезы. – Здравствуй, мой дорогой. Я – твоя мама. Мы с тобой справились.

Потом я перевела взгляд на Марка и Дэниела. Оба обливались слезами.

– До чего трогательно, – всхлипнул Дэниел и вцепился Марку в локоть.

– Да, очень трогательно, – отозвался Марк и предпринял попытку высвободиться. – Слушай, может, отпустишь, а?

– Ради всего святого, станьте поближе, – сказала доктор Роулингс. – Чертовски драматично, никогда такого не видела.

Распахнулась дверь, и в палату влетела мама. Растолкала всех, бросилась к кровати.

– Бриджит! Представь: сижу я по правую руку от Ее Величества, и вдруг – телефонный звонок. Я прямо с обеда метнулась к тебе. Нет, конечно, есть вещи поважнее, чем Королева, но все же…

– Памела, – перебил папа. – Погляди лучше на внука.

– О! – воскликнула мама. – Маленький мой! Мальчик мой золотой!

Со всеми предосторожностями я протянула тебя твоей бабушке. Она едва не разрыдалась.

– Бриджит! Он просто чудо!

Ничего приятнее в жизни от нее не слышала. Впрочем, твоя бабушка, Билли, мигом сменила тон.

– Давайте его сфоткаем и отправим Королеве эмэмэской, а?

Вбежала Миранда с бутылкой мохито и сияющим Ричардом Финчем.

– Бриджит Джонс, я тобой горжусь, – изрек Ричард Финч.

В его глазах мелькнуло беспокойство, но уже в следующий миг он добавил:

– Слава богу, твои булки не сдулись.

Все взгляды обратились к двери, потому что вошли Том и Шэззер. Сначала они повисли друг на друге, затем принялись обниматься со всеми, кто не успел увернуться. Джереми расчувствовался, обеими руками сгреб Магду.

– Прости меня, любовь моя. Теперь все будет иначе. Я исправлюсь. Остепенюсь. Нас с тобой объединяют дети. И долгие годы супружества.

– Даже. Не пытайся. Лезть. Ко мне. В постель, – отрезала Магда.

Дверь снова распахнулась, и вошли Марк с Дэниелом. Оба заметно нервничали.

– Велено подождать, – ответил Марк на вопросительные взгляды и хоровое «Ну, что?».

Дэниел снова потянулся к его руке. Марк не противился. Так они и уселись – рядышком, держась за руки.

– Итак, объявляем победителя! – В палату ворвалась доктор Роулингс. – Здесь говорить или наедине? По-моему, лучше здесь – это ведь вроде финала «Икс-Фактора».

– Вдобавок мы – одна семья, не так ли? – спросила я у Марка и Дэниела. Оба смущенно закивали.

– Отлично. Итак. Отцом ребенка Бриджит Джонс является не кто иной, как…


И НАКОНЕЦ…


– …Марк Дарси!

– Благодарение Господу, – выдохнул Дэниел.

Я вручила тебя твоему родному папе.

– В смысле, Джонс, не пойми меня превратно, – поторопился добавить Дэниел. – Малыш бесподобен. Просто я адекватно оцениваю свои возможности. Так пускай победит достойнейший!

Марк глядел на тебя, лучась любовью и гордостью. Потом вдруг вспомнил, зашептал мне:

– Бриджит, ну что же ты? Проси скорей!

– Дэниел, – начала я. – Хочешь быть крестным отцом?

– Что? Я? Гм. Это абсолютно…

Несколько мгновений казалось, что Дэниел сейчас разрыдается. Затем он взял себя в руки и изрек:

– Благодарю за великодушное предложение. Это большая честь. Да, конечно, хочу; очень хочу. Кстати: хорошо, что у меня будет крестник, а не крестница, иначе я бы с нетерпением ждал, когда ей стукнет двадцать, чтобы соблазнить ее. А так родители могут не беспокоиться.

– Отлично. А теперь давайте покинем палату. Пускай мама и… папа останутся наедине со своим малышом, – распорядилась доктор Роулингс.

Все послушно двинулись к двери, а Дэниел чуть задержался.

– Позвольте вам заметить, доктор, в белом халате вы чертовски соблазнительны.

– Ах, проказник! – сказала доктор Роулингс и захихикала.

* * *

– Подожди, – окликнула я папу. – Ты один еще не подержал Билли.

Папа, или, точнее, дедушка, осторожно коснулся твоей щечки и наставительно заметил Марку:

– Учти: головка не должна болтаться.

Марк и впрямь держал тебя очень неуклюже.

А потом папа (в смысле, мой папа) заглянул в глаза тебе, своему внуку, и с дрожью в голосе добавил:

– Береги его, Марк. И ее тоже.

– Мистер Джонс. Если мои отцовские качества хоть отдаленно смогут сравниться с вашими, я…

– …он будет самым счастливым мальчиком в мире, – докончил папа.

В этот миг твой кулачок коснулся кнопки запуска монитора, а затем опрокинул стакан с черносмородиновым морсом. Лиловая жидкость образовала живописное пятно, ягоды рассыпались в художественном беспорядке. Монитор замигал и завыл, будто предупреждая о воздушном налете. Доктор Роулингс пулей влетела в палату, за ней мчались остальные.

– Весь в мамочку, – прокомментировал Марк, перекрывая вопли и «воздушную тревогу». – Кстати, Бриджит…

– Что? – Мне тоже пришлось напрягать голосовые связки.

– Ты выйдешь за меня замуж?