Нет, ну правда. Я в бешенстве. Речь о ребенке. Они оба спали со мной, и ни у одного не нашлось презерватива. Какое право они имеют самоустраняться?


18.16. Мрачно пощелкала пультом, подозрительно быстро нашла «Искусство будущей недели сегодня». На экране возник Дэниел – несколько потасканный, лишенный своего фирменного милого самовыпячивания – но все же довольный собой и настроенный оптимистически.

– Итак, – начал ведущий, – сегодня у нас в гостях человек, променявший карьеру издателя на карьеру ведущего программы «Злачный гид», которую он променял на программу об изобразительном искусстве – во всех своих ипостасях, впрочем, оставаясь Казановой. Наш герой, иными словами, переметнулся во вражеский стан. Говорят, нет лучше лесника, чем старый браконьер; вот мы сейчас это и проверим.

Замелькали фото Дэниела с разнообразными женщинами. Наконец камера переместилась на реального Дэниела – теперь уже разъяренного.

– Сегодня Дэниел Кливер представляет нам свою первую «серьезную прозу». Встречайте: «Поэтика времени». Слово Тому О’Ши и Уиллу Шарпу! Сами серьезные прозаики, вы оба, разумеется, являетесь и выдающимися литературными критиками. Итак: ваши впечатления от «Поэтики времени». Мы слушаем!

– Самая большая и самая вонючая куча нечитабельного дерьма, какую я когда-либо имел несчастье ворошить, – заявил Том О’Ши.

– А вы что скажете, Уилл?

Оба критика сидели рядом с ведущим, который профессионально изображал лицом чрезвычайную заинтересованность.

– Скажу, что это невропатическое, неретическое, напыщенное, раззолоченное, тривиальное, вопиюще бездарное, абиотическое надругательство над канонами…

– Извините, Уилл, не могли бы вы перевести на английский?

– Абсолютно нечитабельный шлак, – перевел Уилл Шарп.

– Что ж, давайте послушаем маленький отрывочек и сделаем собственные выводы, – предложил ведущий.

Запустили клип, в котором Дэниел, стоя на фоне книжной полки, с выражением прочел:

«Дырявили вопли ветров адвективный туман. Под карканье рваное ноги Верóники врозь. Мы жрали сырьем. И глаза. Глаза ее больше и больше».

В студии хмыкали и прыскали. Шоу завершилось на потугах Тома О’Ши и Уилла Шарпа усмирить аудиторию и на корчах Дэниела между выдающимися критиками и ведущим.


18.30. ОГОСПОДИБОЖЕМОЙ. В дверном замке кто-то ковыряется. Взломщики, кто же еще!

– Ку-ку!

Не взломщики. Мама. Совсем забыла, что сама же дала ей ключ.

– Привет, дорогая!

Мама ворвалась с целым ворохом пакетов.

– Скорее ставь чайник, милая!

Мозг лихорадочно заработал: «Летальные накопители статического электричества…»

– Я только что из «Дебенхемс». Заскочила заодно в отдел «Все для будущих мам». Ну-ка, взгляни!

Мама помахала огромным, как чехол для танка, платьем покроя тех времен, когда покойная Принцесса Диана носила под сердцем принца Уильяма и беременные животы принято было скрывать, а не мазать автозагаром и не помещать на обложке «Вэнити фэйр». Платье мама незамедлительно приложила ко мне и с удовлетворением заключила:

– Видишь? Стоит надеть что-нибудь, скрывающее, ммм… формы – и сразу выглядишь гораздо лучше, не такой… гм…

– Жирной? – подсказала я.

– В общем, да. Мамочка за последнее время поднабрала фунтов. В кого бы это у тебя? Сама я не имела ни малейших проблем с лишним весом, доктор умолял меня есть побольше сырного соуса и бланманже, чтобы хоть сколько-нибудь мясца наросло.

– Нужно же ребенку чем-то питаться!

– Может, его самого послушаем? Ну-ка, ну-ка. «Это мама на меня сваливает, лишь бы свой аппетит скрыть!» Так-то!

– Мам, перестань. Почему ты мне вечно внушаешь мысль о моей полной неприспособленности? Почему стараешься поменять мой гардероб…

Мама осела на диван и разрыдалась.

– Мам, в чем дело?

Я пристроилась рядом, обняла ее.

– Все у тебя не как у людей, Бриджит. В смысле, я хочу тебе помогать, но почему, почему ты умудрилась отличиться даже в таком вопросе, как рождение ребенка? Теперь все наперекосяк. Все! Если бы ты знала, как я хочу сидеть рядом с Королевой; как мне это необходимо!

– Да я знаю, знаю, мам.

Я погладила маму по руке и на всякий случай уточнила:

– А почему тебе это необходимо?

– Потому, что, если рядом со мной усядется Королева, это будет означать, что я – не пустое место, каким меня всю жизнь пытается выставить мое окружение. Я ведь работала как лошадь на нужды прихода; как замуж вышла, так и впряглась. Да я одних пирогов сколько испекла! Одних корнишонов сколько закатала! А где общественное признание, где?..

– То есть ты боишься…

– Ничего я не боюсь!

– В смысле, посидеть рядом с Королевой для тебя все равно что стать Дамой-Командором или отличницей девчачьего скаутского движения? Это для тебя вроде официального заключения о пригодности?

Мама кивнула, вытерла слезы.

– Адмирал Дарси говорит, будет голосование – кому сидеть рядом с Королевой. Я все рассчитывала, ты как-нибудь разберешься уже, выяснишь, кто отец; надеялась, что все-таки Марк. Как это было бы замечательно для всех нас, сколько проблем сразу исчезло бы… Ну так как – ты приедешь на собрание по поводу визита Королевы? Двадцать восьмого числа?

– Мам, у меня завтра с утра важная деловая встреча. Мне надо лечь пораньше.

– Ладно, ладно, я все равно собиралась идти. Папа ждет. Так не забудь – двадцать восьмого.

– Постараюсь…

– Обещай, что приедешь в новом платье.

От обещания меня спас телефонный звонок.

– Лучше ответить, мам, вдруг это по работе? Ну все, пока.

Мама наскоро меня чмокнула и исчезла, оставив платье.


21.00. Звонил Дэниел.

– Нет, Джонс, ты это видела? Эту кровавую баню? Это побоище? Я с первых секунд просек, что они расчлененку затеяли. Этот Уилл-Раздутое-Эго, у него знаешь, какая цель в жизни? Доказать, что он от корки до корки прочел «Оксфордский Словарь Малопонятных и Несуществующих Длинных Слов, Помогающих Опускать Окружающих». А все ревность – чудовище с зелеными глазами. Они понятия не имеют о концепции…

К половине десятого Дэниел начал валить с больной головы на здоровую:

– Непонятки с ребенком вывели меня из равновесия, а то бы я этим пижонам спуску не дал. «Поэтика времени» – не из тех произведений, которым позволительно уделять десяток секунд; которые позволительно впихивать в эфирный мусор и о которых имеют право говорить двое завистливых идиотов. Понимаешь, Джонс, они задали в корне неверный тон, а теперь это позорище разошлось по всей стране, и паршивцы-критики уже, наверное, кропают свои гнусные обзоры. Я вот-вот стану объектом нездорового внимания…

Сотовый прожужжал эсэмэской.

МАГДА

«Одрону взяли в «Эйрбас» инженером по разработке карданного вала для новой модели. Теперь у меня нет няни. Помоги! Можно тебе позвонить?»

Следом пришла другая эсэмэска.

ТОМ

«Серьезно поцапался с Шэззер насчет усыновления. Шэз говорит, что я ГАДКИЙ. Я ГАДКИЙ? Можно тебе позвонить?»


23.20. Только со всеми поговорила – сообщение от Марка.

МАРК ДАРСИ

«Как тебе понравилась моя картина?»


Понедельник, 20 ноября

Студия «Удивись, Британия!».

Ввалилась в комнату контроля и плюхнулась в кресло, чувствуя себя выжатым лимоном. Уставилась на Миранду. Она, безупречная, в кремовом брючном костюме, брала интервью у нового министра по делам семьи – будто и не кувыркалась полвоскресенья и всю ночь на понедельник с типом, которого подцепила в Хакни.

– Видите ли, Миранда, – авторитетно заявил министр по делам семьи, – раз мы хотим обеспечить детям лучшие возможности в жизни, мы должны позаботиться и о наличии проверенных временем структур, а именно – крепких традиционных семей, в которых оба родителя внушают доверие, оба являются полезными членами общества и способны с самого раннего возраста привить ребенку чувство ответственности и этические нормы.

Этого я не стерпела. Прошипела Миранде в наушник:

– А вы лично имеете представление о тех, кто пытается создать семью в современных условиях?

– Скажите, господин министр, а вы лично имеете представление о тех, кто пытается создать семью в современных условиях? – послушно повторила Миранда.

– Я? Ну, я уже пятнадцать лет состою в браке, так что…

– То-то и оно! – сказала я в наушник. – У нас тут идет война. Кошмарная и беспощадная. Мужчины заняты только собой. Помешались на себе любимых. Вы даже не представляете, насколько ТРУДНО строить отношения…

Кто-то выхватил у меня микрофон. Пери Кампос.

– Закругляйтесь, Миранда. Бриджит рехнулась. Переходите к следующей теме.

– …после того как переспишь с одним из таких вот инфантильных… – не вняла Миранда.

– Я говорю – ПЕРЕХОДИТЕ К СЛЕДУЮЩЕЙ ТЕМЕ.

– Большое спасибо, господин министр. К сожалению, время нашего интервью истекло, – бодро выдала Миранда. – А сейчас…

Она крутнулась на стуле, свирепо уставилась в камеру номер три.

– Они – миниатюрные убийцы эллиптической формы; они ЗАПОЛОНИЛИ КАЖДЫЙ СУПЕРМАРКЕТ!

Пошел видеоряд: кареты «Скорой помощи», больничные палаты, блюющие граждане и куры.

Миранда подняла на меня взгляд, раскрыла ладони под студийный столом и одними губами спросила:

– Какого дьявола?

– Джордан! – зашипела я. – Шпаргалку давай!

Юноша с самурайской прической, отзывающийся на имя «Джордан», был еще хуже Джулиана. Оставались последние кадры видеоряда, когда он наконец-то подполз на четвереньках к Миранде и сунул ей в руки шпаргалку.

– ЯЙЦА! – торжествующе выкрикнула Миранда и продемонстрировала аудитории коричневое яичко, вполне предсказуемо треснувшее у нее в пальцах и заляпавшее кремовый костюм.