— Быстрее, ваша светлость! — шипел Кристоф, подпрыгивая в седле. Издали донесся стук копыт и грохот приближающейся кареты. — Старый герцог уже совсем близко!

— Тихо! Придержи лучше Гуляку! — шикнул на него граф, вылезая в окно.

На нем были только сапоги, штаны и наскоро заправленная рубашка; шляпу, камзол и шпагу де Полиньяк держал в руке. Выбравшись на подоконник, он примерился, на секунду замер, а затем спрыгнул прямо на спину своего вороного жеребца.

— Стой, негодяй! Если наша любовь была ошибкой, тогда верни ее залог! — из окна высунулась белокурая девица, похожая на хорошенького молочного поросенка, визжащая точь-в-точь, как это животное. — Отдай мой бриллиантовый перстень, сволочь!

— Мадам, полагаю, что маленький обмен подарками скрасит наше обоюдное разочарование, — его светлость приподнялся на стременах и поклонился.

— А как же наше любовное гнездышко, для которого вы забрали у меня лучшую мебель и китайские вазы? — всхлипнула юная герцогиня д'Эстрэ. — Вы обещали, что все эти вещи будут напоминать вам обо мне!

Девица стукнула пухленьким кулачком по подоконнику.

— Они будут напоминать мне о вас, о, нимфа! — граф де Полиньяк послал даме воздушный поцелуй и скрылся за поворотом.

— Я все расскажу отцу! — завопила ему вслед герцогиня и чуть было не вывалилась из окна.

— Расскажите! Он изрядно посмеется! — донесся с соседней улицы зычный голос.

— Негодяй! — маленькие поросячьи глазки девицы покраснели, края пухлого рта поползли вниз и она заревела в голос. — Я отомщу! Я брошусь в ноги королю! Его Величество заставит этого распутника жениться на мне! Или хотя бы вернуть китайские вазы…

* * *

Граф де Полиньяк и его Гуляка представляли собой тот самый случай, когда конь похож на своего хозяина. Оба обладали исполинским сложением, мощной, но очень рельефной мускулатурой, длинными, но идеально ровными ногами и вулканическим темпераментом.

Зеленые, лучистые глаза графа, окруженные маленькими лучиками морщин, появившихся от частого смеха, производили на всех без исключения женщин магическое впечатление, а когда граф являл в улыбке свои идеально ровные, белые зубы, ни одна кокетка не могла устоять перед этим повесой. Завистники утверждали, правда, что губы у де Полиньяка слишком тонкие, а нос слишком длинный, выступающие скулы придают ему вид изможденного каторжника, а частое мытье с мылом вскорости сделает молодого графа импотентом. Восхищенные женщины, не без доли ехидства, отвечали, что нос, чуть длиннее идеала, и губы, чуть тоньше эталона, делают де Полиньяка запоминающимся. Частое мытье придает телу графа свежесть и позволяет даже в кромешной темноте понять, что рядом мужчина, а не случайно забредший из свинарника боров. Насчет же возможной импотенции только прикрывали нижнюю часть лица веерами и хихикали, густо краснея.

Блестящие, гладкие черные волосы графа спадали ему на спину и плечи, они были столь густыми и блестящими, что де Полиньяк мог презирать пышные парики «Allonge», созданные, по его словам: «для уродливых, лысых развратников, мечтающих выглядеть Юпитерами и Аполлонами». Гуляка же в свою очередь был совершенной вороной масти, без единого белого волоска. Но главное сходство жеребца и его хозяина было в другом, графиня Эгмон описала его маркизе де Помпадур так:

«Некоторые части тела у молодого де Полиньяка и его коня — одного размера. Сущая правда! Не верите — взгляните сами!»

Добравшись до соседнего квартала, Максимилиан де Полиньяк остановил коня и натянул на себя камзол.

— Надеюсь, ее папаша ничего не заметит, — приподнял он брови и тяжело вздохнул.

— Ну что, юная д'Эстрэ и вправду была девственницей? — спросил Кристоф.

Хозяин поднял на него изумленные глаза.

— Когда-то, несомненно, — моргнул он, скривив рот.

— То есть ее розовый бутон достался не вам, ваша светлость? саркастически усмехнулся Кристоф.

— Послушай, друг, — Максимилиан посмотрел на улыбающегося во весь рот молодого человека в коричневом кожаном жилете и такой же коричневой кожаной шляпе. — Хоть ты мне и молочный брат, но иногда заслуживаешь хорошего подзатыльника.

Кристоф, в отличие от своего хозяина, родился светлым блондином, с яркими голубыми глазами. Довольно щуплое телосложение он компенсировал в драках совершенным владением шпагой, кинжалом или же палашом. Его мать, Сантия, была кормилицей Максимилиана де Полиньяка и нянькой, поэтому Кристоф находился рядом с его светлостью с самого своего рождения. Положение «молочного брата», слуги, телохранителя и лучшего друга, позволяло Кристофу проявлять большую вольность в отношении его светлости.

— Надеюсь этого хватит на то, чтобы оплатить долги вашему портному, Кристоф кивнул на массивный бриллиантовый перстень на мизинце у де Полиньяка. — Этот негодяй отказывается одевать вас бесплатно!

— В самом деле? — его светлость сверкнул глазами и улыбнулся. — Каков нахал!

Благодаря мне, стал самым модным парижским портным, да еще и денег хочет!:

— Ваша правда, господин, — слуга почесал затылок. — Может быть, пора сменить портного?

В глазах у Кристофа появился лукавый огонек.

Де Полиньяк посмотрел на перстень и задумчиво склонил голову набок.

— Все-таки это залог любви, думаю, портной должен понять, скольким я жертвую!

— Вряд ли, это совершенно бесчувственный болван, — ответил Кристоф, потерев пальцем переносицу, и посмотрел на хозяина.

Секунду они смотрели друг на друга, а затем расхохотались.

— Куда отправимся завтракать? — спросил слуга, держась за живот.

— К графине Эгмон, — ответил де Полиньяк.

— О! Ваша светлость, вы уверены, что уже восстановили свои силы? Кристоф показал глазами на определенное место хозяина.

— Слава Богу, дорогой Кристоф, они пока неиссякаемы, да и вряд ли понадобятся в такой час. Вчера графиня устраивала маскарад любви…

— Это такой, где господа резвятся нагишом, не считая масок? — Кристоф поморщился. Некоторые забавы аристократии у него, крестьянского сына, вызывали отвращение.

— Да, именно такое безобразие. Так вот, думаю, что сейчас самое время навестить графиню, если мы хотим только позавтракать и ничего больше. Понимаешь?

— Понимаю, ваша светлость, — слуга вздохнул, — если бы продать хотя бы треть вашей хитрости, то вы сразу смогли бы выкупить замок де Полиньяк, и не было бы нужды пускаться во всякие авантюры в этом проклятом городе.

Молодой граф нахмурился, лицо его вдруг стало очень серьезным и печальным.

— Я обязательно верну свой родовой замок, Кристоф, — сказал он через секунду. — Я найду способ получить обратно свою закладную и мы уедем отсюда, чтобы никогда больше не возвращаться.

— Самое обидное, что пока вы ищете способ добыть деньги, этот негодяй Неккер обдирает ваших крестьян, отбирает их урожай, рубит ваш лес и ловит рыбу в ваших реках. Даже если вы когда-нибудь найдете деньги, для того чтобы выкупить владения де Полиньяк, вам останется только разоренная пустошь.

— Проклятый буржуа лишил меня дохода и угрожает лишить родового владения, но зато я наставил ему рога! — деланно рассмеялся граф и хлопнул слугу по спине. — Выше голову, Кристоф, пока ведь никто не замечает, что мы с тобой почти нищие?

— Что значит, почти? — притворно-сердито нахмурился слуга. — Ваша светлость только что лишилась панталон и разгуливает по Парижу, буквально, с голым задом!

* * *

Придворным художникам Буше и Фрагонару поручили оформить стены Версаля «галантными картинами».

— Я богат! Я богат! — кричал Фрагонар, обмеривая пространства, которые предполагалось занять картинами. — Если писать полотна побольше, да с мелкими фигурками, да чтобы вокруг ночной пейзаж…

— Подожди радоваться, — зануда Буше, нахмурив брови, изучал «Кодекс придворной живописи». — Здесь написано: «Галантной» считается картина, изображающая богов, героев или пастушек в ситуациях и позах, дающих понять, что вот-вот произойдет нечто пикантное. Если перед внутренним взором зрителя не возникает яркого и способного смутить скромный и добродетельный взгляд продолжения, то картина считается не «галантной», а «пасторальной» и оплачивается по соответствующим расценкам. В то же время, если картина являет взору зрителя разгар любовной сцены, то она считается эротической и не может быть выставлена в общественных местах. Если картина изображает последствия любовной сцены, то она считается нравоучительной и не подлежит оплате.

Примечание: если художник изображает Юпитера, Марса или Аполлона, он должен писать их с Его Величества Людовика XV. Если художественная композиция предусматривает участие Минервы или Венеры, им надлежит придавать облик ее светлости, маркизы Жанны Антуанетты Пуассон де Помпадур.

— Ерунда! Изобразим пастушек, поправляющих чулки, и пастухов, подглядывающих за ними из ближайшего леса, — махнул рукой Фрагонар и продолжил измерять свободные пространства. — Итого, почти сто пятьдесят квадратных метров живописи… Недурно! Представляешь, можно просто взять квадратный холст и закрасить его черной краской. Назвать: «Безлунная ночь» и сказать, что на этой картине Марс и Венера лежат в галантной позе и между ними вот-вот должно произойти нечто пикантное, но этого, увы, не видно, потому что нет луны!

— Фрагонар, ты дурак, — Буше покачал своей трезвомыслящей головой, даже Его Величество поймет, что его пытаются надуть, если ему показать квадратный холст, закрашенный черной краской, и сказать, что это галантная «Безлунная ночь»!

— Ах, Буше! Все равно, согласись, как было бы замечательно, нарисовать какую-нибудь кляксу на белом холсте, и сказать, что это капля чернил на любовном послании… Или же черную точку на красном фоне, и сказать, что это мушка на щеке у прелестницы, или же вместо целого портрета — только один участок тела, но очень крупным планом, пупок, например…