Алина Кускова - Развод с незнакомцем

– Ромочка, Ирина Викторовна, если нужно за чем-нибудь сбегать, я сбегаю, – от души предложила Лариса.

– Вот молодец девка, – обрадовался дед, – сбегай за пивом. Тут напротив больницы как раз ларек. И сигарет прихвати.

Ирина Викторовна расплылась в улыбке. Она любила посылать. Сначала она послала надоедливого деда, а потом обратилась к Ларисе:

– Действительно, милочка, почему бы не принести Ромашке свежих фруктов?

– Да что ты думаешь? После них Ромашке уже бегать не придется. Просифонит бедного парня, – вякнул старик.

Ирина Викторовна задумалась и решила по поводу фруктов посоветоваться с врачом, заодно узнав у него, насколько отдалено отхожее место от палаты. Она взяла Ларису под руку, дав понять, что этим заканчивает свидание с больным, и обе женщины удалились. Только одна из них сказала деду и фермеру: «До свидания». Ясное дело, это была Лариса.

– Какая тебе девка хорошая попалась. Любит тебя, – дед присел к Роману на кровать. – Только я что-то не пойму, она за что тебя так любит, за то, что замуж выскочила за другого?

Роман молча кивнул головой.

– Ты не переживай. Бабы, они все такие. Но пользуйся.

Роман отвернулся к стенке, свернулся калачиком – это была его любимая поза эмбриона – и стал думать над тем, что сказал ему дед. Лариса его действительно любит из-за того, что вышла замуж за другого. Парадокс женского характера. Любят одних, замуж выходят за других. И ничего с этим поделать нельзя. Вот она разведется, выйдет за него замуж, и все. Разлюбит. Раз вышла замуж, точно разлюбит. И станет любить кого-то другого. Степанцова? Нет, тот у нее будет в прошлом. Она полюбит принца. Девчонки все без ума от разных принцев.

А если он женится на Любаше, та станет его любить? Во всяком случае, она не прибежала к нему в больницу со словами скорби и признания, она вообще не прибежала. И неизвестно, прибежит ли вообще. Но это такая штучка, что бегать придется за ней. А он уже набегался, с него хватит. Да и Лариса маме очень нравится. Но как же ребенок, которого после проведенной с ним ночи должна родить Любаша?

Роман понял, что опять сам себя завел в тупик. Он ощутил страшную потребность чего-нибудь съесть. Его глаза забегали по тумбочкам и нашли одинокий сухарь, притаившийся за градусником.

– Грибов хочешь? – поинтересовался дед, поймав жадный взгляд Стрелкина.

– Хочу, – неожиданно для себя заявил Роман и стянул сухарь с тумбочки соседа.

Дед ловким движением рук вытащил из-под кровати фермера вещмешок времен битвы под Бородином и выудил оттуда странный темный порошок в целлофановом пакете.

После этого порошка все сомнения развеялись, как подмосковный утренний туман. Да зачем мне вообще жениться, рассуждал, улыбаясь, Стрелкин. К чему мне в доме столько женщин? Чем мне плохо сейчас? Что я, дурак, себе на шею ярмо вешать? Первый раз в жизни в его воспаленном галлюциногенном сознании появились здравые мысли.

– Вот, что ты думаешь, – радовался дед, наблюдая за ожившим больным, – и студенты так же. Хихикают и сессию сдают.

Лариса вернулась домой в плохом настроении. Стрелкин снова на кого-то дулся. На кого, ей было совершенно ясно. Нужно было немедленно брать Ирину Викторовну в союзницы. А то он ускользнет от нее, как вода между пальцев. Она тоже стояла на распутье, как и Роман. Нужно было собирать чемодан. Причем делать это на всякий случай и тайком от всех. Если узнает мама, у нее случится сердечный приступ. Если узнает Настя, случится приступ зависти и ревности. Если узнает Роман, кто предскажет, что на этот раз может произойти? Он уже топился, травился, теперь ему остается только повеситься. А она своими сборами только затянет узел на его хрупкой шее.

Степанцов пропал бесследно. После того, как она ему вызвала все службы города, он небось затаился где-нибудь на очередной даче. Нужно его найти и потребовать развода. А потом заявиться к Стрелкиным и показать паспорт. Пусть не думают, что она бросает слова на ветер! К тому же, надо заранее оформить заграничную визу. Так, на всякий случай.

– Настя, Стрелкин отравился, – сообщила она подруге.

– Да ты что?! – переполошилась Настя. – И когда похороны? Черное платье можешь взять у меня, если его немного ушить, тебе придется впору. А сколько ты будешь ходить в трауре? Слушай, ты ведь чужая жена, а не его, можешь на второй день надеть сарафан!

– Настя, он жив!

– Какой-то он у тебя недоделанный. Все, за что берется, не доделывает.

– А ты бы хотела, чтобы он умер?!

– Да мне какая разница? Ладно, не обижайся. Конечно, я переживаю и все такое.

– Настя, нам нужно найти Степанцова и развестись! Я боюсь, в следующий раз Стрелкин повесится.

Зеленая краска оказалась не смываемой ни одним средством бытовой химии. Василию Ивановичу пришлось сократить контакты с людьми до минимума. Он отсиживался дома, большей частью уставившись в телевизор. Но если днем все прошло более или менее благополучно, то вечером позвонила дочь с тревожной новостью о том, что они с Николаем хотят разъехаться. Фактически она объявила о разводе, хотя зарегистрированными их отношения не были. Ругая на чем свет стоит зарубежных производителей пакостных шкатулок с зелеными чертями, Василий Иванович засобирался в путь. Хорошо, что ехать было недалеко, всего три квартала, но тем не менее воспользоваться общественным транспортом Василию Ивановичу придется – ходить пешком на такие расстояния ему стало не под силу. К тому же дело требовало немедленного вмешательства. Если дочурка действительно разобидится на своего Николая, пиши пропало. Она его бросит без сожаления. Уже бросала, потому что тот недостаточно зарабатывал, а ей приспичило купить новую шубку. Что приспичило ей на этот раз, Василий Иванович еще не знал, но догадывался, что ради семейного благополучия ему придется снова жертвовать своей пенсией.

Степанцов-старший тихо открыл дверь, огляделся в поисках нежелательных свидетелей, улыбнулся и стал бесшумно передвигаться по ступенькам вниз. Сказать, что он слетел с лестницы, никак нельзя. Хотя ему это очень хотелось сделать. Но слететь он мог только в одном случае, если бы упал и кубарем скатился вниз. Так же бесшумно он открыл почему-то именно в этот момент не скрипучую входную дверь и выглянул на улицу. Надвигающиеся сумерки были ему на руку. А то, что во дворе не горело ни одного фонаря, вообще обрадовало пенсионера настолько, что он пожалел о своей жалобе, написанной градоначальнику на местное РЭУ по этому поводу. Слившись с кустами сирени, растущими у тротуара, он прокрался к остановке общественного транспорта. Здесь его ожидал сюрприз. Градоначальник, видимо, все-таки ознакомился с его жалобой – над павильоном тускло горел одинокий фонарь. Изредка проезжающие автомобили просвечивали пешеходов дальнобойными огнями практически насквозь. Если жаться к павильону и не попадать под перекрестный огонь фар и фонаря, можно остаться незамеченным, решил Василий Иванович. И прокрался к павильону. К его счастью, на остановке был всего один мужик. Он был пьян и особенно ни в кого не вглядывался.

Но почему-то именно на Василия Ивановича он загляделся.

– Еканый бабай! – Его глаза чуть не покинули свои орбиты. – Все, завязываю! Решительно и бесповоротно! Уйдите, зеленые черти! Сгинь, нечистая сила!

Василий Иванович нахмурил брови и приставил палец ко рту, мол, молчи!

– Ах, так вы не ко мне?! – перевел его жест мужик. – А к кому? К тем двум бабам, что сюда идут?

Степанцов-старший посмотрел в сторону, куда показывал мужик, и увидел миловидную, насколько это можно было разглядеть в тусклом свете фонаря, женщину. Она шла на остановку. Он утвердительно качнул головой, чтобы пьяный заткнулся. Но тот потянулся за объяснением к женщине, интересуясь, сколько они обе пьют в день в переводе на килограммы. Женщина занялась пьяницей и не обратила внимания на Василия Ивановича.

Тем временем подошел автобус. Здесь Василий Иванович понял, что все меры предосторожности, предпринятые им раньше, бесполезны. Салон автобуса сверкал огнями, как новогодняя елка. Они были маленькими, но достаточно пронзительными, чтобы пассажиры могли разглядеть его зеленую физиономию. Отступать было некогда, и Степанцов-старший вошел в салон автобуса. Он быстро проскочил на заднее сиденье и, пристроившись у окна, занялся изучением видов городских улиц.

– Товарищ! Товарищ! Я знаю, вы – оттуда, – зашептала ему пристроившаяся рядом дама, дергая его за рукав, – ну, и как там? Есть жизнь?

– Есть, – буркнул Василий Иванович, не отрываясь от стекла.

– Товарищ! Или как вас там правильно, господин! Там так же мало платят работникам коммунальной сферы? Или у вас там все автоматизировано? А как ваши женщины рожают детей? В пробирках или животом? Товарищ! Я знаю, что вам приходится многое скрывать. Я понимаю, что обстановка во Вселенной довольно напряженная. Вот-вот продолжатся звездные войны. Товарищ! Я на вашей стороне. Но пасаран!

Она сделала странный жест рукой и пошла к выходу. Василий Иванович тяжело вздохнул. К нему тут же подсел какой-то парень.

– Я тоже оттуда, – украдкой сообщил он ему. – Вас послали с какой миссией? Лично мне нужно увидеть президента и показать ему план по подрыву Центральной Америки!

– Зачем? – искренне удивился Степанцов-старший и повернулся к парню лицом.

Тот испугался и дал деру. Вот и отлично, подумал Василий Иванович и заспешил к выходу, пряча лицо в лацканах пиджака.

Но только он вышел из автобуса, как у его ног остановилась красная иномарка, оттуда выскочил всклоченный низенький человечек и кинулся на Василия Ивановича.

– Какая радость! Какое счастье! Какая удача! – вопил он и прыгал рядом. – Я приглашаю вас на съемки передачи «Тупики Вселенной». Если вы не умеете общаться, за вас будут все говорить. Вам нужно будет только открывать рот. Какой типаж! Как колоритно вы смотрелись в автобусном окне! Ах, да, извините, что сразу не представился. Главный редактор телевидения «Происк» Тамерлан Табуреткин.