Рокси смотрела на него широко раскрытыми глазами и молчала.

— Нам мадам Флориан сказала. Я очень извиняюсь, мадам… Не могли бы вы?.. Смеем ли просить?..

Рокси чувствовала, как у нее немеет позвоночник, отнимаются руки и ноги. Она не отрываясь смотрела на полицейского, тот не отрываясь смотрел на нее. На нем были маленькие круглые очки. Он надел шляпу. Рокси поднялась.

— Это исключено. Мой муж уехал.

— Да, мадам Флориан сказала, что он больше не живет с семьей.

— Этого не может быть… Мне не надо смотреть. Из-за ребенка… Нет, не могу.

— Мадам…

— Повторяю, это ошибка.

— Мы понимаем… Нам очень жаль… Пожалуй, вам действительно не надо смотреть.

— Я посмотрю, — вмешалась Анн-Шанталь. Полицейский был обрадован помощью соотечественницы. — Уверена, что это не месье де Персан. Мадам де Персан не нужно туда ходить.

— Это очень любезно с вашей стороны. Вы…

— Анн-Шанталь Лартигю, замужняя. Дом шестьдесят восемь по бульвару Сен-Жермен. Отведите меня.

— Я вынужден просить мадам де Персан тоже пройти с нами, — сказал он Анн-Шанталь, словно Рокси и не было здесь. — Но я согласен, ей не стоит смотреть.

Они перешли улицу Лагранж. На ней было все как обычно. На скамейке, как всегда, сидел слабоумный мальчик, заботливо одетый матерью в пальто. Он сопел и лаял на собачонку из «Погребка надежды», та лаяла в ответ. Полицейский галантно предложил Рокси руку.

Полицейские машины совершенно перегородили улицу Мэтра Альбера. Хризантемы в сквере на площади Мобера были опушены утренним инеем, но день обещал быть солнечным. Прохожие в шубах спешили по своим делам, не обращая внимания на собравшихся полицейских и агентов в штатском. Другие останавливались и глядели на Рокси и Анн-Шанталь, словно спрашивали, что сделали две эти дамы. Рокси чувствовала, что полицейский ради нее замедляет шаг. Он легонько поддерживал ее под руку, готовый в любую секунду подхватить ее отяжелевшее тело, если она вдруг оступится или поскользнется. Его здоровое розоватое свежевыбритое лицо еще несло запах крема. Конечно, это ошибка, это не мог быть Шарль-Анри, нечего и думать.

— Мадам была à'côté[173], — сказал полицейский другому, ожидавшему его. Из коридора, куда они вошли, было видно, что место происшествия нетронуто. Из-за мусорных баков по-прежнему торчала нога в джинсах, а откинутую руку освещали вспышки экспертов, фотографирующих темное пространство под лестницей.

— Мадам де Персан не рекомендуется смотреть! — прокричал сопровождающий Рокси жандарм своим товарищам. — Она будет здесь. Идентификацию тела произведет мадам Лартигю.

Бесчувственная Рокси осталась в коридоре, а Анн-Шанталь вошла внутрь подсобки. Ничего не видя и не слыша, Рокси даже не удивилась короткому, сдавленному от ужаса вскрику приятельницы.

— О Mon Dieu[174], это он! — В ту же секунду бледная, потрясенная Анн-Шанталь протиснулась назад и обняла Рокси. — Бедняжка, это он!

Полицейский стиснул ладонь на локте Рокси, словно ожидая, что она упадет, но Рокси ничего не почувствовала. Потом по онемелой спине к мозгу начали мало-помалу просачиваться капли понимания. Там Шарль-Анри, почему-то мертвый, вот торчат его ноги.

— Но как?.. — едва выдавила она. Случившееся не имело никакого смысла, было неправдой, а ты вынуждена вести себя так, как будто это правда, и полиция ожидает, что ты заплачешь или упадешь в обморок. Рокси обвела взглядом людей, стоявших вокруг, стараясь прочитать по их лицам, что они думают. Анн-Шанталь взяла ее за другую руку и кивнула полицейскому в сторону лестницы. Рокси вспомнила, как однажды они забрались с Шарлем-Анри на крутую скалу, и он стоял улыбаясь на самом краю, и ветер трепал его шарф, и она боялась, что развевающийся шарф снесет его вниз.

Теперь на нее наползал такой же отчаянный страх, но… поздно, его уже не спасти, Он разбился насмерть. Она хотела заговорить, но вместо этого всхлипнула, застонала, как дверная петля. В животе у нее зашевелился, засучил ножками ребенок.

— Мы должны спросить у вас кое-что, мадам. Где он находился, где проживает, где был прошлой ночью? Но может быть, удобнее продолжить беседу в комиссариате, это совсем рядом? Не возражаете, мадам? Так будет лучше.

— Как вам угодно, — отозвалась Рокси.

— Вы можете идти? Это близко.

Была среда, день нерыночный, поэтому Рокси с полицейским не привлекали ничьего внимания. Перейдя у светофора к улице Монж, полицейский обменялся кивками с охранниками на улице Бьевра, где в это время, может быть, почивал президент Миттеран и, следовательно, не мог знать о нарушенной благопристойности соседнего квартала. Рокси уже бывала в полицейском участке — делала заявление о пропаже сумочки. Только сейчас она четко сформулировала для себя, что ее муж мертв и она идет в полицию, чтобы сделать какое-то заявление.

— Как он умер, скажите?! — воскликнула она.

— А вы нам ничего не имеете сообщить, мадам? — в свою очередь, спросил полицейский.

Рокси чувствовала, что он держит ее за локоть довольно крепко. Боковым зрением она увидела, что лицо его несимпатичное и не очень доброе, как ей показалось сначала. И голос сейчас был у него другой. «Должно быть, думает, что это я убила Шарля-Анри», — пронеслась мысль. У нее невольно вырвался нервный смешок, как у школьницы в классе. Она испугалась.

Увидев здание комиссариата, Рокси в сотый, тысячный раз подумала, до чего же безобразно полицейское здание, мрачной бетонной глыбой нависающее над площадью Мобера. Сколько красивых старинных домов снесли — наверное, целый квартал, — чтобы возвести эти угрюмые стены со слепыми окнами. Они медленно поднялись по лестнице. Французы, за исключением Шарля-Анри, почтительно относятся к беременным женщинам, матерям, детям. Но Шарля-Анри больше нет. Эта мысль постепенно оседала в мозгу, и голова становилась до странности легкой, способной думать.

Ее уже ждали.

— Мадам де Персан? — осведомился какой-то начальник (что он начальник, она определила по большему количеству пуговиц на мундире).

Они прошли в его кабинет, ее усадили на стул, а начальник опустился в кресло за столом. Полицейские кабинеты по всему свету похожи друг на друга: стандартный письменный стол, металлические полки, заставленные папками и книгами, небольшой флаг на подставке, плакаты на стенах, мусорная корзина для бумаг… «Мадам де Персан здесь?» Да, это была она, Анн-Шанталь, остановилась у стены возле двери, как бы охраняя Рокси.

— Crime passionel, — услышала она шепот за спиной. — L'américaine. С пистолетом. У них у всех пистолеты. Bien-sûr, il s'agissait d'un coup de fusil. Elle est américaine[175].

— Ваше имя, мадам? — приступил к допросу начальник. — Prénom, nom dé jeune fille?[176]

Рокси отвечала на вопросы, не слыша своего голоса. Вопросы были легкие — о ее жизни и замужестве. Она думала о том, что начальник похож на ее отца — такой же нос с горбинкой, такие же выцветшие волосы. Как странно! И разве не странно, что Шарль-Анри мертв? Плакать она будет потом, обещала она себе, потом всем сердцем переживет эту мучительную боль потери красивого молодого мужа. Ужас случившегося только подступает, говорила она себе, он еще не охватил ее целиком.

— Вы не будете возражать, мадам, если мы проведем одну процедуру с вашими руками? — сказал начальник.

Анн-Шанталь, улыбаясь, подняла большой палец. Мужайся, молча говорила она, молодец. Молодец? Почему?

Ей вдруг захотелось в туалет. Чутко прислушиваясь к переменам в организме, она подумала, не начались ли схватки. Нет, это дает знать о себе мочевой пузырь. Она поднялась с места и пошла, куда ей показали, в соседнюю комнату. Там ее попросили приложить ладони к мягкому воску или чему-то в этом роде. Обычная процедура, говорили они, мы обязаны это сделать. Анн-Шанталь в комнату не пустили, она стояла в коридоре, болтая с женщиной-полицейским, которая встречала их у входа. Реальность всей своей тяжестью начинала давить на Рокси. Шарль-Анри убит, полицейские допрашивают ее, хотя ей ничего не угрожает. Она не думала о себе, она сжималась в кулак, чтобы понять ужасный смысл и тайну происшедшего. Как это все случилось? Ответа не было.

Рокси подумала о своих детях, оставшихся без отца, о бедной Сюзанне, потерявшей сына, о других близких, которые так любили этого беспечного, легкого, обаятельного и талантливого человека. Она подумала, что маленький так и не увидит отца, а Женни забудет. Трагедия пока не выжгла ей сердца, но она уже чувствовала жжение и знала, что оно будет выжжено дотла.

— Вы можете пойти домой, — сказали ей, — но никуда не уезжайте. Вас проводят.

— Я буду с ней! — воскликнула Анн-Шанталь. — Ей нельзя оставаться одной. Я сообщу ее матери и Персанам. Вы же не известили Персанов?

У Рокси заранее кружилась голова от предстоящих разговоров, объяснений, сожалений. Зачем с ними идет полицейский? Это странно.

Он сказал, что будет дежурить внизу, в подъезде, — зачем? Дверь в подсобку была заклеена желтым скотчем.

Который час? Неужели только двенадцать? Рокси подумалось, что надо бы позвонить Роджеру. Или лучше лечь? Она легла. Анн-Шанталь с телефонной книгой расположилась в гостиной — звонить.

День тянется долго. Но вот спускаются ранние сумерки. Рокси время от времени спрашивает Анн-Шанталь, не вернулась ли из «Диснейленда» Сюзанна и все остальные. Анн-Шанталь снова и снова набирает номер и отрицательно качает головой. Наконец она дозванивается до Антуана. Тот спешит на улицу Мэтра Альбера. Он долго беседует внизу с полицейским, потом поднимается наверх — угрюмый, помятый, с повлажневшими глазами. Он обнимает Рокси и наливает себе рюмку коньяка. Потом звонит Фредерику и Шарлотте. Рокси слышит ее вскрик в телефонной трубке. У Антуана голос хриплый, но ровный — он чувствует свою ответственность.

— Роксана, как я понимаю, под арестом, — говорит он Шарлотте. — Положение ее неопределенно.