- Я понимаю, как ты себя чувствуешь, Лиам, но…

 - Нет, ты, черт возьми, не можешь понять. - Я сжал кулаки. - Я никогда даже не допускал мысль о том, чтобы связаться с другой женщиной. Я убеждался, что все знают, что я полностью недоступен и ни у кого нет и проклятого шанса.

 - Я обманула тебя для твоей же выгоды, Лиам. Я сделала это для тебя.

 Что, блять?

 Я слышал много дерьма в своей жизни, но это было вне конкуренции.

 - Как ты думаешь, выиграл дело Лутрелла? - Она вытерла слезы и прищурилась, глядя на меня. - Ты думаешь, что сделал это благодаря своему ораторскому искусству и очарованию?

 - У тебя психическое расстройство, о котором ты не сказала мне?

 - Я трахалась с судьей за три дня до вынесения приговора. Ты должен был проиграть. И если бы ты проиграл то дело, то некоторые из наших нынешних клиентов не выбрали бы нашу фирму, чтобы управлять их счетами.

 - Нашу фирму?

 - Ты думаешь, что построил ее один? - Она рассмеялась. - Лиам Хендерсон, участливый, лояльный, и слишком уверенный, что знаешь, что сработает плохо? Пожалуйста. Я должна была перехватывать каждый контракт, который ты посылал, и менять половину условий. Если бы я оставляла все так, как было, то твоя фирма была бы ничем иным, как несбыточной мечтой. Ты должен поблагодарить меня, потому что ты понятия не имеешь, сколько работы я проделала, чтобы ты добился того, что имеешь.

 - Ты никогда не обсуждала ни одно дело.

 - Нет, но я трахала много влиятельных людей, чтобы удостовериться, чтобы ты никогда не проиграл ни одно из них.

 - Я никогда не проигрывал, потому что я чертовски хороший адвокат.

 - А я чертовски хорошая любовница. - Она пожала плечами. - Конечно, мой собственный муж был так занят в этом году, что, вероятно, даже не знал.

 - Ты обвиняешь меня в том, что я предоставил твою киску другим?

 - Я в шоке, что ты даже знаешь значение слова киски. - Прошипела она. - Мы лежали в постели вместе каждую ночь, и ты не хотел трахать меня.

 - Ты всегда говоришь, что ты устала. Или это тоже ложь?

 - Я была уставшая только, чтобы трахаться с тобой. - Она прошла мимо меня и закрыла дверь в комнату Эммы. - Что ты хочешь сделать сейчас, а? Развестись со мной?

 - Это серьезный вопрос?

 - Так и есть. - Она ухмыльнулась, и постучали в дверь.

 Мы оба стояли приросшие к полу, и стук раздался снова.

 - Я так и сделаю. – Предупредил я. - Оставайся там.

 Я ушел и открыл ее, ожидая увидеть Кевина, чтобы выбить дерьмо из него, но это была уже другая женщина в костюме.

 Молодая блондинка.

 - Вы, гм... - Ее щеки покраснели. - Вы...

 - Вызываетесь в суд! - Прошептал кто-то громко из-за угла. - Скажи ему, что он вызывается в суд...

 - Вы стажировались в Нью-Йорк Таймс, не так ли? - Я закатил глаза.

 Она кивнула, но потом добавила. - Мой босс говорит, что вы можете идти к черту, и что даже при том, что мы никогда не опубликуем вашу фотографию, мы удостоверимся, что все знают, что ваша фирма будет уничтожена, начиная с завтрашнего дня. - Она протянула мне печатную копию статьи для завтрашней газеты. - Он говорит, теперь ваша очередь, почувствовать некоторую карму.

 Я захлопнул дверь перед ее лицом. - Я думаю, что ты должен серьезно взвесить свои варианты, прежде чем действовать на эмоциях. - Ава была прямо позади меня, держа спящую Эмму.

 - Это угроза?

 - Это обещание...

 Я поднял бровь. - И какие ты предлагаешь условия?

 - Если ты поможешь уладить мне эту вещь, отделаться от комиссии по ценным бумагам и биржам, то мы сможем избежать тюрьмы.

 - Я, черт возьми, не собираюсь в тюрьму. Я не делал ничего плохого. И если ты думаешь, что я не буду первым, кто захочет помочь государству засадить твою задницу, то ты, к сожалению, чертовски ошибаешься.

 - Ая-яй. - Она надулась. - Посмотри на себя. Пытаясь казаться мужественнее и жестче для разнообразия, ты становишься похож на человека, которым я хочу, чтобы ты, возможно, был.

 - Пошла ты, Ава.

 - Ни за что. - Она прищурилась, глядя на меня. - Позволь мне попытаться сформулировать это иначе: я знаю, что ты - юрист года, и ты никогда охотно не лгал, потому что у тебя есть совесть и все такое. Но если ты не поможешь мне, или если ты откажешься сказать следователям, что ты был частично ответственен за то, что произошло, что мы все играли небольшую роль, я подам на единоличное право опеки над Эммой.

 - Подавай. Ни один судья в здравом уме не даст тебе право единоличной опеки.

 Она рассмеялась. – Вот почему, на самом деле, люди трахаются, чтобы получить то, что они хотят, милый. Это всегда очень удобно, особенно, сейчас. Кроме того, ты даже не ее настоящий отец. - Она поцеловала в лоб Эмму. - Ты подслушал эту часть, в то время как наблюдал за нами, когда мы трахались, или ты был слишком занят, делая заметки?

 Я не получил возможности ответить.

 - Не шути со мной, Лиам. - Прошипела она. - Ты не имеешь ни малейшего представления, как далеко я готова пойти, чтобы не сесть в тюрьму.

 - Даже если ты заслуживаешь того, чтобы быть там? - Я выхватил Эмму у нее, вызвав замешательство. - Ты искала клиентов, используя мое имя, и ты присвоила деньги. Для чего?

 - Для статуса. То, что ты никогда не поймешь.

 - То, что тебе никогда не понадобится. - Возразил я. – За решеткой все одинаковые.

 Она закатила глаза. - Я дам тебе несколько дней, чтобы прийти в чувство.

 - А иначе что?

 - Ты не захочешь знать ответ на этот вопрос. - Она вышла, хлопнув дверью и разбудив Эмму.

 Она посмотрела на меня своими ярко-голубыми глазами, улыбаясь. - Можно я поиграю?

 Я кивнул, не в силах даже говорить. Неся ее к террасе, я даже не потрудился захватить зонтик для себя. Я опустил ее и помог надеть пальто, стараясь не думать о том, что Ава могла бы иметь про запас.

 Эмма подняла голову к небу и проглотила капли дождя, а потом помчалась от меня, бегая по кругу.

 Громко прогремел гром вдали, и, как будто предугадав мои слова, она посмотрела на меня с широкой улыбкой. - Еще пять минут!



 ***


 Нью-Йорк Таймс не тратил время впустую, печатая историю. Ну, истории.

 Хендерсон и Харт, уважаемая юридическая фирма, втянута в скандал.

 Харт соглашается сотрудничать против Хендерсона после жестокой ссоры в баре.

 Хендерсон арестован и допрошен после того, как его жена заявила о домашнем недавнем насилии.

 Единственной историей, которую они не упоминали из висящего на волоске уважения, был мой проигрыш по опеке над Эммой. Забрав ее у меня, чтобы передать Кевину.

 Я был невиновен по каждому обвинению, с которым столкнулся. Но в связи с тем, что я избил голову Кевина, а Ава утверждала, что я был столь же жестоким по отношению к ней, это не оставило судье другого выхода, кроме как отдать ей опеку с ее воображаемой «любовью и биологическому отцу по запросу матери».

 Я думал, что это будет только в течение недели или двух, месяц в лучшем случае, но, поскольку накопленные обвинения и дела тащились через суд черепашьими темпами, то месяцы шли дальше и дальше.

 Что еще хуже, Кевин с Авой специально брали Эмму в те места, где они знали, что я часто бываю: мое любимое место в Центральном парке, мое место на Бруклинском мосту, мои любимые рестораны.

 В перерывах между моими выступлениями в суде, я следовал за ними в парк, сопротивляясь желанию кричать на них, приблизиться к ней слишком близко на улице, сдерживая желание забрать ее и бежать из штата.

 Вместо этого, я подавал иск за иском, борясь со всеми делами сразу. Я перерыл каждую лазейку в опеке, подтверждая документами дело за делом, которые сохраняли права не биологическому отцу.

 В конце концов, правда о схемах Авы и Кевина начали всплывать на поверхность, и в тот же день, когда Ава призналась, что солгала о том, что я ее бил, когда она призналась, что сделала это все, я выиграл опеку над Эммой.

 Это было за три дня до ее четвертого дня рождения, так что я позвал несколько ее друзей, которые жили недалеко, чтобы пришли с родителями. Темой был дождевой лес, и, конечно же, подарками были зонтики и резиновые сапоги.

 Кевин, по-прежнему глупо доказывал свою невиновность в отношении мошенничества, он совсем привязался к Эмме за последние несколько месяцев. Он спросил, может ли видеть ее по выходным, когда возвращал ее мне, но я даже не потрудился ответить на этот вопрос.

 Он видел ее достаточно долго.

 Стоя возле своего дома, я позвонил ему за два часа до вечеринки по случаю дня рождения, чтобы убедиться, что он привезет ее вовремя. Вместо того, чтобы поговорить со мной, как взрослый, он заставил Эмму повторить каждое его слово для меня.

 - Мы скоро будем, - сказала она, с улыбкой в ее мягком голосе. - Можешь ли ты, пожалуйста, позволить нам насладиться нашим последними несколькими часами? Она и моя дочь тоже.

 - Увидимся скоро, Эмма.

 - Пока, папа! - Она повесила трубку, и я переставил декорации для вечеринки в сотый раз, приветствуя первые гостей и направляя их в гостиную.

 Прошло полчаса.

 Целый час.

 Два.

 Я позвонил Кевину, раздраженный, что он так нагло врал, как будто для него это было все сложнее, чем для меня, но не было никакого ответа.

 Расстроенный, я набрал полицию, и они были у моей двери в течение нескольких минут.

 - А вы Лиам Хендерсон? – спросили они.