Эдвард Феррарс не обладал особыми внешними достоинствами. Он не был красив, а его манерам не хватало раскованности. Он всегда был неуверен в себе, но, когда ему удавалось преодолеть природную застенчивость, становилось ясно, что у него открытое и доброе сердце. Он был достаточно сообразительным и получил неплохое образование. Но он не хотел идти на поводу у матери и сестер, которые стремились увидеть его знаменитым, как… правда, как кто, они не знали. Они хотели, чтобы он стал заметной фигурой в какой-либо сфере деятельности. Его мать хотела привить ему политические амбиции, увидеть его в парламенте. Впрочем, ее бы устроило, окажись он среди каких-либо других выдающихся личностей. Миссис Джон Дэшвуд было все равно, но пока эти цели находились в процессе достижения, она бы хотела как минимум увидеть его сидящим в ландо. Но Эдвард не хотел становиться великим, равно как и ездить в ландо. Все, к чему он стремился, – это комфорт и домашний уют. К счастью, у него был младший брат, который подавал большие надежды.

Эдвард пробыл в доме несколько недель, прежде чем привлек к себе внимание миссис Дэшвуд. В то время она была так погружена в свои переживания, что обращала не слишком много внимания на окружавших ее людей. Она видела, что он спокойный и скромный молодой человек, и уже одно это ей нравилось. Видя, что она в трауре, молодой человек не приставал к ней с беседами. Она впервые серьезно задумалась о нем, когда Элинор сказала, что он совершенно не похож на свою сестру. Именно этот контраст показался ее матери наиболее привлекательным.

– Достаточно, – сказала она, – что он не похож на Фанни. Я уже почти люблю его за это.

– Мне кажется, ты его действительно полюбишь, как только узнаешь лучше, – поддакнула Элинор.

– Полюблю его! – воскликнула ее мать с улыбкой. – Поживем – увидим!

– Ты будешь ценить и уважать его.

– Никогда не знала, как можно любовь отделить от уважения.

Теперь миссис Дэшвуд стала пытаться поближе с ним познакомиться. Она проявила определенную настойчивость и вскоре победила его неизменную скрытность и осторожность. Для нее сразу стали ясны его достоинства. Она поверила в то, что это стоящий человек, что у него дружелюбный характер и горячее сердце.

А как только она уловила в его отношении к Элинор признаки зарождающейся любви, то сразу же стала рассматривать взаимную привязанность молодых людей как нечто серьезное и начала подумывать о свадьбе.

– Через несколько месяцев, моя дорогая Марианна, – сказала она, – Элинор, скорее всего, будет устроена. Нам будет ее не хватать, но это не страшно. Главное, что она будет счастлива.

– Мамочка, как же мы будем жить без нее?

– Милая моя, мы будем жить в нескольких милях от нее и станем встречаться каждый день. У тебя появится брат – настоящий любящий брат. Я самого высокого мнения о сердечной доброте Эдварда. Ты выглядишь угрюмой, Марианна. Разве ты не одобряешь выбор сестры?

– Скажем так, – ответила Марианна, – он меня несколько удивляет. Эдвард, безусловно, очень приятный молодой человек, но он совсем не принц. У него не слишком привлекательная фигура, в нем полностью отсутствуют грация и изящество, которые, как я считала, в первую очередь привлекают мою сестру. В его глазах нет огня, они говорят только о добродетели и достоинстве. И кроме того, мама, боюсь, у него отсутствует вкус. Музыка его не привлекает, и хотя он обожает рисунки Элинор, но вовсе не потому, что понимает их ценность. Конечно, он часто крутится возле нее, когда она рисует, но тем не менее становится очевидным, что он ничего не понимает в живописи. Он восхищается Элинор как женщиной, а вовсе не ее рисунками. А мне кажется, что в мужчине должно быть соединено и то и другое. Я бы не смогла быть счастлива с человеком, чьи вкусы не совпадают с моими. Человек, которого я полюблю, будет разделять все мои чувства, нам будут нравиться одинаковые книги, одна и та же музыка. О, мама, насколько бездуховным и невыразительным был Эдвард, когда нам вчера читал! Мне было искренне жаль сестру. А она все мужественно стерпела и даже сделала вид, что ей это понравилось. А вот я с трудом усидела на месте, было просто невозможно слушать, как эти волшебные строки, способные свести с ума чувствительного человека, произносятся с непробиваемым спокойствием и воистину пугающим безразличием.

– Очевидно, он предпочитает простую и элегантную прозу. Вам следовало дать ему Купера.

– Но, мама, его не проймет даже Купер! Но следует сделать скидку на разницу во вкусах. Элинор чувствует не так, как я, и поэтому могла и ничего не заметить, и быть счастливой с ним. Но мое сердце было бы разбито, если бы я любила его и услышала, как он читает, не проявляя при этом никаких чувств. Мама, чем больше я узнаю мир, тем больше убеждаюсь, что никогда не встречу человека, которого смогу по-настоящему полюбить. Я слишком многого хочу. Он должен обладать всеми достоинствами Эдварда и, кроме того, быть очаровательным и чувствительным.

– Помни, моя дорогая, тебе еще нет семнадцати, так что рано отчаиваться. Почему ты считаешь, что тебе в жизни повезет меньше, чем твоей матери? Только в одном случае твоя судьба может отличаться от ее, Марианна.

Глава 4

– Какая жалость, Элинор, – сказала Марианна, – что Эдвард ничего не понимает в живописи.

– Ничего не понимает в живописи! – воскликнула Элинор. – С чего ты это взяла? Конечно, сам он не рисует, но ему нравится смотреть на картины других людей. Я уверяю тебя, что нельзя сказать, что ему не хватает природного вкуса, просто у него не было возможности развить его. Если бы он мог учиться, то, уверяю тебя, сейчас бы прекрасно рисовал. Он слишком неуверен в себе, поэтому никогда не выражает своего мнения относительно увиденной картины. Но у него врожденное чувство вкуса, которое позволяет ему двигаться в нужном направлении.

Марианна боялась обидеть сестру, поэтому не сказала ничего больше по этому поводу. Одобрение ее женихом чужих картин, которое взволнованно описывала Элинор, было очень далеко от восторженного восхищения, а ведь только оно, по ее мнению, являлось неотъемлемой частью истинно художественной натуры. Поэтому она хотя и посмеивалась про себя, но не могла не испытывать уважения к Элинор, которая проявляла несвойственное ей упорство, пусть даже в заблуждении.

– Я надеюсь, Марианна, – продолжила Элинор, – что ты не считаешь Эдварда совсем лишенным вкуса. Впрочем, ты вряд ли так думаешь, ведь если бы ты так считала, то не была бы столь вежлива с ним.

Марианна не знала, что на это ответить. Она ни за что не ранила бы чувства своей сестры, но и солгать ей не могла.

– Не обижайся, Элинор, – сказала она наконец, – если я не разделяю твоего мнения о достоинствах Эдварда. Просто у меня не было возможности узнать его склонности так же хорошо, как у тебя. Но у меня сложилось самое высокое мнение о его доброте и разуме. Я считаю его в высшей степени достойным и удивительно любезным молодым человеком.

– Я уверена, – ответила Элинор с улыбкой, – что его лучшим друзьям обязательно понравилась бы подобная похвала. Даже не знаю, как можно было бы выразиться лучше.

Марианна могла только радоваться тому, что ее сестре оказалось так легко угодить.

– Что касается его разума и доброты, – так же воодушевленно продолжила Элинор, – никто из тех, кто имел возможность общаться с ним, в этом не сомневается. Его чуткость и другие превосходные качества могут быть скрыты только робостью, которая слишком часто заставляет его молчать. Ты его хорошо знаешь, поэтому отдаешь должное его достоинствам. Что же касается мельчайших черт, о которых ты говорила, то ты по чистой случайности знаешь меньше меня. Он и я проводили довольно много времени вместе, в то время как ты занималась чем-то с мамой. Я хорошо изучила его чувства, я слышала его мнение о различных литературных произведениях, а также по другим вопросам, поэтому я ни минуты не сомневаюсь, что он хорошо развит, образован, искренне наслаждается хорошими книгами. Он обладает живым воображением и тонким вкусом. Его способности постоянно совершенствуются, впрочем, то же самое можно сказать и о манерах. Он не обладает эффектной внешностью и не привлекает внимание с первого взгляда, но при более близком знакомстве невозможно не оценить неповторимое выражение его глаз и удивительную доброту и мягкость. Сейчас я хорошо его знаю и считаю по-настоящему красивым… или почти красивым. Что ты говоришь, Марианна?

– Очень скоро я тоже буду считать его красивым. Когда ты скажешь, что я должна любить его, как брата, я сразу же перестану замечать несовершенство его лица.

Элинор вздрогнула от этого заявления и пожалела о той теплоте, которая невольно промелькнула в ее речи о нем. Она почувствовала, как много Эдвард значит для нее. Она верила, что уважение является взаимным, однако не была в этом абсолютно уверена. Она знала, что, если Марианна и ее мать что-то предполагают, в следующий момент они начинают в это верить, а затем надеяться и ждать. Она попыталась объяснить истинное положение вещей своей сестре.

– Я не хочу отрицать, – сказала она, – что я высоко ценю этого человека, что он мне нравится.

– Ценишь его! – негодующе фыркнула Марианна. – Да у тебя вместо сердца ледышка, Элинор. Скажи мне еще раз, что ты высокого мнения об этом человеке, и я тут же уйду из комнаты.

Элинор не могла не улыбнуться.

– Извини, – сказала она, – я вовсе не хотела тебя задеть, говоря так спокойно о своих чувствах. Поверь, они сильнее, чем могут показаться. Я действительно надеюсь на его привязанность, но не более того. Иногда я сомневаюсь, насколько сильна эта привязанность. И до тех пор, пока его чувства мне неизвестны, вряд ли стоит удивляться некоторой сдержанности с моей стороны. Сердцем я чувствую, что он ко мне хорошо относится, но кроме чувств следует рассматривать и другие аспекты. Он не является независимым. Мы не знаем, какие планы у его матери. Судя по некоторым случайным замечаниям Фанни, скорее всего, не следует рассчитывать на ее дружеское расположение. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что Эдвард и сам ожидает много проблем, если решит жениться на женщине, у которой нет ни денег, ни титула.