Глава 25

Миссис Дэшвуд не могла спокойно слышать ни слова в оправдание своего бывшего протеже. Она согласилась снять с него обвинения в некоторых его преступлениях, пожалела его и даже пожелала ему счастья. Но ее прежнее доверительное отношение к нему ушло безвозвратно. Ничто не могло оправдать его предательства доверчивой и наивной Марианны. Ничто не могло заставить забыть те последние страдания, которые он принес ее дочери и далекой Элизе. Теперь ничто не могло возвратить ему прежнее место в их жизни и хоть как-то поколебать шансы полковника Брэндона.

Если бы только миссис Дэшвуд услышала эту историю от самого Уиллингби, то, возможно, это произвело бы на нее большее впечатление, чем то, которое оказала эта история из уст Элинор. Но Элинор не пыталась защищать Уиллингби, да и это ей было не под силу. Она не собиралась навязывать кому-либо свое собственное мнение о нем, а лишь пыталась рассказать правду и только правду, не давая поводов для новых несбыточных мечтаний.

Вечером, когда они снова собрались все вместе в гостиной, Марианна первой заговорила о нем, но это произошло самой собой, без какого-то умысла, судя по тому беспокойству, с которым она сидела, ее яркому румянцу, когда она говорила, и ее меняющемуся голосу, выдающему волнение.

– Я хочу заверить вас обеих, – сказала она, – что я всё поняла правильно, как вы того и хотели.

Миссис Дэшвуд постаралась прервать ее с мягкой осторожностью, чего не стала делать Элинор, которая, действительно, хотела услышать искреннее мнение.

Мариана медленно продолжала:

– Это такой камень с души, спасибо тебе, Элинор, что ты всё рассказала мне этим утром. Теперь я действительно услышала то, что я хотела услышать! – ее голос сорвался, но через несколько минут зазвучал в гостиной снова. – Теперь я спокойна. Я не хочу никаких перемен. Я никогда не была бы счастлива с ним, после того, как узнала все то, что вы мне рассказали. У меня лучше пусть не будет ни доверия, ни уважения к нему, но ничто и никогда, все равно, не изменит моих чувств!

– Я знала, я знала это! – воскликнула ее мать, – Быть счастливой с таким непостоянным и ненадежным человеком? С тем, кто сломал жизнь самого дорогого для меня человека и едва не уничтожил нашего лучшего друга? Нет, моя Марианна ты никогда не была бы счастлива с таким мужем!

Марианна вздохнула и повторила:

– Я не хочу перемен!

– Сейчас ты правильно оцениваешь то, что произошло, – сказала Элинор, – так, как это предполагает здравый смысл. Даже, если бы ваш брак состоялся, он был бы обречен. Вы были бы невероятно бедны и не смогли жить на те гроши, которые он будет получать. Его желания и твои мечты никогда не осуществились бы, и вы оба стали несчастными. Твое чувство гордости и собственного достоинства не позволит тебе сидеть сложа руки, ты бы начала отчаянно экономить на себе, чтобы хоть как-то исправить ваше положение, но ограничить его расходы, повлиять на его интересы тебе бы вряд ли удалось, он начал бы злиться на тебя и, в конце концов, разлюбил, так как ты невольно посягнула бы на его гордость, его эгоизм…

Губы Марианны дрожали, и она повторила:

– Эгоизм? – и далее спросила, – ты и вправду думаешь, что он эгоист?

– Все его поведение, – сказала Элинор, – от начала и до конца – эгоизм, да и только. Эгоизм заставил его сначала вызвать в тебе чувство, в которое он сам потом поверил, эгоизм не дал этому развиться и закончиться естественно, и, в конце концов, только эгоизм изгнал его из Бартона. Его собственное удовольствие, и только для него одного, – вот единственный принцип, которым он руководствуется в жизни.

– Да, это совершенная правда, я никогда не была бы счастлива с ним.

– А сейчас, – продолжала Элинор, – он жалеет о том, что он сделал. И снова только из собственного эгоизма. Потому, что он убедился, что получил в браке не то, что хотел. Его страдания не вызваны каким-либо злом, он страдает, от того, что женился на женщине не с таким характером, как у тебя! Но означает ли это, что женись он на тебе, что он был бы счастлив? А, замени он сейчас свою жену на ту, которая будет соответствовать всем его требованиям, но с которой он будет вынужден жить в бедности и в глуши, не придет ли он со временем к мысли, что лучше было иметь не совсем подходящую жену, но жить в роскоши, чем иметь тихую провинциальную семейную жизнь?

– Я нисколько в этом не сомневаюсь, – сказала Марианна, – и я ни о чем не жалею, кроме как о своей собственной глупости.

– Точно так же, как и о недальновидности твоей матери, – добавила миссис Дэшвуд.

Марианна не позволила ей возобновить ту тему, а Элинор была рада, что каждый признает свои собственные ошибки, и, желая, чтобы больше не было таких разговоров, которые вряд ли добавят здоровья матери и сестре, Элинор сказала:

– Все беды Уиллингби начались из-за того, что он обманул несчастную девочку – Элизу Уильямс! Это преступление кажется самым серьезным из всех других его бед!

Марианна замолчала, а ее мать начала восхвалять прелести и достоинства такого человека, как полковник Брэндон, нисколько не обращая внимания на то, что Марианна ее не слушает.


В ближайшие несколько дней после этого разговора, как и опасалась Элинор, Марианна выглядела утомленной. Видимых улучшений в здоровья не было, но она, невзирая на это, продолжала улыбаться, чтобы никто из домочадцев не сомневался, что она идет на поправку.

Маргарет вернулась, и вся семья снова была в сборе. Все дружно жили в своем маленьком коттедже, и если не так уж прилежно занимались своими обычными занятиями, но все также были веселы, как и раньше. Элинор с каждым днем всё чаще вспоминала Эдварда. Она ничего не слышала о нем с тех пор, как он уехал из Лондона. Ничего о его планах и нынешнем положении. Сводный брат, приславший им несколько писем по поводу здоровья Марианны, ни словом не обмолвился о нем, кроме одной фразы. «Мы ничего не знаем о нашем дорогом Эдварде, похоже, что он все еще в Оксфорде, куда он так стремился, больше мы ничего не слышали о нем», – писал Джон в первом письме.

И вот однажды их слуга Томас отправился в Экзетер по хозяйственным делам, и, стоя у прилавка, вдруг услышал знакомое имя и еще кое-что. Вернувшись домой, слуга с порога объявил своим хозяйкам радостную новость:

– А, знаете ли, сударыни, в городе поговаривают, что мистер Феррарс женился?

Марианна, в испуге посмотрела на Элинор, побледнела и бессильно опустилась в кресло. Миссис Дэшвуд была крайне удивлена, таким поведением Марианны при этих словах, но потом поняла и даже не знала, кого из дочерей в первую очередь утешать после этой радостной новости.

Слуга, встревоженный поведением мисс Марианны, побежал за служанкой, и они вместе отнесли барышню в комнату. Только когда Марианне полегчало, мать оставила ее под присмотром служанки и Маргарет, а сама спустилась вниз к Элинор, которая тоже все еще была не в себе, и даже засомневалась в умственных способностях их Томаса.

– Кто сказал тебе это, что мистер Феррарс женился? – строго спросила она.

– Я видел мистера Феррарс сам, сударыня, этим утром в Экзетере, и его жену тоже, мисс Стиллс, кажется. Они остановились в дверях гостиницы «Новый Лондон», а я был там, заносил записку от Салли из Парка ее брату, который там служит. И как только я узнал молодую мисс Стиллс, я снял шляпу и поздоровался. Она меня узнала, подозвала меня и спросила о мадам и о вас, особенно о мисс Марианне, еще сказала, что я должен их поздравить, и что она очень сожалеет, что не может приехать и увидеться с вами, они спешили куда-то. И сказали, что как только они вернутся, то обязательно навесят вас.

– Но, разве она сказала тебе, что они поженились?.

– Да, сударыня. Она смеялась, и сказала, как она сменила фамилию и впервые посещает наши края под новым именем. Она выглядела очень довольной и счастливой, такая общительная, оказывается, женщина. Поэтому, я тоже не растерялся и позволил себе пожелать ей счастливого путешествия.

– А мистер Феррарс был в одном экипаже с ней?

– Да, госпожа, я просто видел его откинувшегося на спинку назад, но он не смотрел на нас, он ведь никогда не любил говорить.

Элинор немного удивило, что он не проявил себя никак.

– А был ли кто-нибудь еще в экипаже?

– Нет, госпожа, они были вдвоем.

– А они не сказали ли откуда едут?

– Они ехали прямо из Лондона, как мисс Люси… миссис Феррарс сказала.

– И они ехали прямо на Запад?

– Да, сударыня, но они сказали, что долго там не задержатся. И обязательно на обратном пути заедут сюда к вам.

Миссис Дэшвуд теперь внимательно посмотрела на свою дочь, но Элинор знала лучше ее, что Люси могла говорить все, что угодно. Они не приедут к ним, так как Эдвард постарается держаться подальше от этого места, и добавила, что вероятно, они поедут южнее около Плимута, как мистер Палмер.

На этом все познания Томаса были исчерпаны.

– Видели ли вы их до отъезда еще?

– Нет, госпожа, подали лошадей, и я боялся опоздать.

– А что, миссис Феррарс? Она хорошо выглядела?

– Да, госпожа, она сказала, что чувствует себя просто великолепно. А я так вообще всегда считал ее просто красавицей!

Миссис Дэшвуд не могла больше думать ни о чем другом, кроме этого, а Томас и скатерть, которую он менял, беззвучно исчезли из гостиной. Марианна уже послала служанку предупредить, что сегодня она обедать не будет. У миссис Дэшвуд и Элинор аппетит тоже пропал и даже Маргарет, которая всегда была довольна жизнью, в этот день впервые осталась без обеда!

Когда же подали вино и десерт, миссис Дэшвуд и Элинор спустились вниз и долго молча сидели за столом. Миссис Дэшвуд была потрясена этим известием! Она поняла, что в Элинор она также ошиблась, как и в Марианне! Наблюдая за реакцией своей дочери, она думала, что реальность намного сложнее, чем она предполагала, наивная Марианна пострадала из-за своих фантазий и грез, а разумная Элинор пострадала не меньше, хотя всегда была очень рассудительна и просчитывала каждый шаг.