Дебра Кент - Разрыв

На сегодня все.

В.

Час ночи. От Либби до сих пор ни слуху ни духу. Это убийственно! Оставляла ей сообщение на автоответчике, но она не перезванивала. Мы с Роджером собирались навестить его родителей. Я отказалась — наврала, что у меня менструальные боли. Это единственная причина, которую он считает уважительном, ни разу еще не оспаривал мои гинекологические алиби. Меня все еще трясет. Не могу дождаться звонка Либби.

На сегодня все.

В.

Пытаюсь собраться, сосредоточиться, но куда там — я едва дышу! Знаю, что Роджер моральный урод, прекрасно знаю, что без него мне будет лучше, но до сих пор не могу избавиться от ощущения провала и собственной неполноценности. Ему не хватало такой жены, как я, пришлось найти другую. Она, конечно, примерная и строгая традиционалистка, о которой он всегда мечтал: повариха, домохозяйка, послушная женушка, она с радостью отказалась от родительского имени, чтобы принять прозвище Тисдейл. Кто эта женщина? Где он ее взял? И как он сумел проделать все это в таком маленьком городе?

Пит вернулся с детского праздника, мне опять пришлось стать массовиком-затейником. Должно быть, ему сильно не по себе — весь день не отходил от меня. Мы играли в карты, в Конфетную страну (сорок шесть раундов), смотрели мультики, сварили два с половиной фунта розовых спагетти. Потом он захотел петь песни из большой книги, которую моя мама подарила ему на Рождество. Там все песни длиннющие, с бесконечными повторами, дети обычно изводят ими родителей в автопутешествиях. Когда мы пели «В ведре была дырка» и дошли до куплета, где жена велит мужу заткнуть дырку соломой, Пит спросил:

— Мам, разве можно соломой заткнуть дырку в ведре?

Я не удержалась и заорала:

— Конечно, нельзя, Пит! Меня от этой песни блевать тянет!

Он уставился на меня. Я рассмеялась, пытаясь превратить все в шутку, но он, кажется, испугался.

На сегодня все.

В.

Роджер вернулся с репетиции раньше обычного. Он не заметил, что я в нижней ванной, и, когда мы столкнулись, не успел стереть с лица беспокойство. В одной руке у него была сетка с луковицами нарциссов, в другой лопата. Сообщил, что хочет заняться садоводством. Всю жизнь Роджер терпеть не мог копаться в земле, говорил: «Ненавижу всю эту природу». Да и никому не придет в голову сажать нарциссы в феврале.

— Грандиозная мысль! — воскликнула я. — Подожди, я возьму лопатку. Я с тобой!

— Лучше я сам. — Он отстранил меня. — Так будет лучше. Думаю, тебе есть чем заняться.

— Чушь какая, — сказала я весело. — Я же совершенно свободна. Ты что, забыл, что я не работаю?

Роджер натужно засмеялся:

— Может, тебе отдохнуть немного? Например, принять ванну.

Я сжалилась над ним.

— Да, неплохо было бы наложить горячий компресс. Я потянула ногу, когда сумки таскала.

— Давай. — Роджер вытер испарину со лба.

Я понеслась в ванную, заперла дверь и включила воду для пущей убедительности. Потом осторожно приоткрыла окошко вентиляционной решетки. Было хорошо видно, как Роджер начал копать под голубыми елями. Вот он вгрызается в грунт лопатой. Все глубже и глубже. Бросился на колени, сунул руку в глинистый грунт. Схватил лопатку, начал рыть снова. Вторая ямка. Потом третья и так далее. Через сорок минут двор выглядел как после нашествия кротов. Это мне напомнило сказку из детской книжки, где гном обманул простоватого паренька. В конце концов он начал копать под каждым деревом в лесу и, естественно, никакого золота не нашел. Роджер тоже.

Вечером он спросил, собираясь чистить зубы:

— Тебе не попадались никакие мои вещи?

— Что за вещи? — Я старалась не смеяться.

— Одна небольшая коробочка вроде сейфа. У меня там дискеты для будущей пьесы, понимаешь?

— Нет, солнце, я ее не видела. Но если попадется, обязательно скажу.

На сегодня все.

В.

Либби наконец позвонила. У нее нет сведений о Мэри Тисдейл. Неизвестно, как они встретились, есть ли у них дети, сколько ей лет, откуда она. В поселке Черноозерском ничего не знают об этой женщине. Существует ли она вообще? О ней нет никаких официальных данных: ни номера социального страхования, ни водительских прав, ни страховок. Либби дважды приезжала к дому и барабанила в дверь, но никто не отозвался. Шторы были задернуты, свет погашен.

— Но я уверена, что там кто-то был, — сказала Либби. — Оттуда доносилась музыка и вкусный запах. Что-то готовили.

— Что будем делать дальше? — спросила я. — Может, привлечь полицию? Получить ордер или еще что-нибудь?

Либби немного подумала.

— Сейчас я позвоню вам.

Через десять минут она была на проводе.

— У меня есть подруга в шерифской службе. Она думает, что удастся заполучить ордер на следующей неделе. Примерно в среду. Вы можете подождать до среды?

— Думаю, придется.

Я чувствовала, что выдохлась. Но как только повесила трубку, поняла, что так долго ждать не смогу. В выходные сама поеду на Черное озеро и не успокоюсь, пока не найду миссис Мэри Тисдейл.

На сегодня все.

В.

На Черное озеро я так и не попала. Около полудня зазвонил телефон. Роджер повез Пита в центр покупать ботинки, я была дома одна.

— Открой дверь! — Голос Эдди.

— Зачем? — Я не собиралась сегодня играть в эти игры.

— Открой, и все.

— Хорошо. — Я взяла дистанционную трубку. — Спускаюсь вниз. Открываю…

Так вот он где! Припарковался на дорожке и говорит со мной по сотовому. Эдди опустил стекло и послал мне воздушный поцелуй.

— Поехали кататься? — Он продолжал говорить в телефон, глядя на меня.

Я вернулась в дом и заперла дверь.

— Эдди, пожалуйста, не сейчас.

— Ну не надо так, дорогая. — Он тяжело вздохнул.

— Ты понимаешь, что я могу заявить в полицию?

Молчание.

— Ты же не хочешь этого на самом деле, дорогая. — Наконец он сказал: — Я тебе не враг. Кроме того, разве не хочешь, чтобы я сам был на твоей стороне, когда ты будешь судиться с мужем? И особенно когда вы будете спорить по поводу опеки над ребенком? Разве не хочешь, чтобы я помог тебе?

Кошмар какой-то.

— Слушай, что тебе от меня надо? Денег? Секса?

— Как насчет того и другого? — фыркнул Эдди. — Выходи, покатаемся.

Я схватила кошелек, вышла и забралась к нему в автомобиль. Эдди наклонился, поцеловал меня горячими и влажными губами. Гладкие спинки сидений пахли лосьоном-очистителем. Мы проехали заброшенное зернохранилище близ аэропорта, и там, среди брикетов, он начал целовать меня.

— Как я соскучился! — Он уже возился с моей пряжкой.

— Эдди, не надо, пожалуйста. Мне пора возвращаться.

— Не спеши, дорогая. — Он влез мне под блузку, игриво трогая груди. — Мы с тобой еще не договорились.

— Чего тебе надо, Эдди? Золота? Ты из-за него это все устроил?

— Ты гениальна. — Он расплылся в улыбке.

— Никакого золота у меня нет, — начала я.

Эдди схватил мой сосок и ущипнул.

— Ай! Пусти! Эдди, я буду счастлива дать тебе немного денег, если ты на мели.

— «Немного денег»… — рассмеялся он. — Я не это имел в виду.

— Эдди, этого золота не существует. Диана ошиблась.

Он уставился мне в лицо, словно решая, верить или нет.

— Правда? — наконец сказал он.

— Правда. — Я веско кивнула.

— В таком случае я, пожалуй, верну тебя домой. — Он включил зажигание.

Я проглотила комок в горле. На обратном пути оба молчали. Проезжая окраину, Эдди неопределенно хмыкнул. Я размышляла: может ли он каким-то образом узнать, что я лгу? Едва мы доехали до моего квартала, я схватилась за дверь:

— Можешь прямо тут меня высадить.

До дома шла пешком. Сейчас три часа дня, Пит и Роджер вернутся с минуты на минуту. Сосок до сих пор болит.

На сегодня все.

В.

Ночь, без пятнадцати три. Сижу и жду, пока тайленол подействует. Не могу уснуть. Перед глазами одна и та же картина: Эдди тащит в машину мое бездыханное тело. Его запах до сих пор меня преследует. И мысли, мысли, одна ужаснее другой:

1. Эдди узнает, что я лгу, и расправится со мной.

2. Эдди узнает, что я лгу, и убьет Пита.

3. Эдди заразил меня СПИДом.

4. ………………… герпесом.

5. ……………………… венерической болезнью.

6. Я беременна.

Глаза стали наконец слипаться. Сейчас завалюсь на кушетку. Не могу больше лгать Роджеру: причин и так достаточно, а тут еще эта история с Эдди. Меня мутит. Но и клонит в сои, слава богу. Нужно поспать хотя бы несколько часов, если я хочу завтра поехать к Черному озеру.

На сегодня все.

В.

Думала, из дома мне сегодня не выбраться. После обеда Пит сказал, что все равно не наелся. Подогрела ему томатный суп и сандвич с ореховой пастой. Он заявил, что паста хрустит на зубах и он ее терпеть не может. Мы все в ней перепачкались. Пришлось выкинуть сандвич и сварить ему равиоли. Отскребая пасту, я зацепила дуршлаг, и все содержимое полетело в помойное ведро. Пит завизжал, замахал руками-ногами. Он так бесился, что слетевший ботинок разбил зеркало в прихожей. Я голыми руками собирала осколки, порезалась, испачкала кровью ковер. Жидкость для чистки ковров, естественно, куда-то пропала. Попробовала жидкость для мытья посуды — только все испортила.