Эрин Уатт - Разрушенный дворец

– Мы закажем еду домой и потусуемся у бассейна, – на удивление мне, послушно обещает Истон. Он показывает мне телефон, давая понять, что сделает фотографии страницы из гостевой книги, пока я буду отвлекать наших отцов. – Скоро вернусь.

Как только Истон оказывается вне переделов слышимости, в разговор вмешивается Стив.

– Вообще-то, я хотел бы, чтобы Элла поехала со мной.

Я тут же смотрю в глаза Каллуму. Видимо, он замечает мою панику, потому что быстро отвечает Стиву:

– Это не самая хорошая мысль. Я считаю, что сегодня Элле лучше держаться подальше от Дины.

Я глазами благодарю Каллума, но Стива все это явно не радует.

– Со всем уважением, Каллум, но Элла – моя дочь, а не твоя. Я был более чем не против, чтобы она жила у тебя какое-то время. Но буду честен: мне бы не очень хотелось, чтобы она и дальше оставалась в твоем доме.

Каллум хмурится.

– Это еще почему?

– Ну сколько можно уже говорить об этом? – В голосе Стива слышится нетерпение. – Для нее это не самое подходящее место, ведь Риду грозит пожизненный срок. Копы все время пытаются что-то разнюхать и допрашивают всех в Эллиной школе. К тому же…

Каллум с раздражением перебивает его.

– Твоя жена с оскорблениями набросилась на Эллу перед службой. И ты действительно думаешь, что твой дом – дом Дины – сейчас для Эллы лучше? Тогда ты сошел с ума.

Голубые глаза Стива темнеют от гнева.

– Дина эмоционально неуравновешенна, но ее хотя бы не обвиняют в убийстве, разве не так, Каллум? И Элла – моя дочь…

– Речь идет не о тебе, Стив, – рявкает Каллум. – Вопреки тому, что ты думаешь, мир не вращается вокруг тебя одного. Я несколько месяцев являюсь опекуном Эллы. Я одевал ее, кормил, делал все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Сейчас для этой девочки я единственный, кого она может воспринимать в качестве отца.

И он прав. От пылкой речи Каллума у меня на глаза наворачиваются слезы. Кроме мамы, обо мне так, как он, больше никто по-настоящему не заботился, не старался, чтобы я «ни в чем не нуждалась».

– Я хочу вернуться вместе с Истоном, – проглотив ком в горле, тихо говорю я.

Стив, прищурившись, смотрит на меня. В его взгляде читается обида из-за предательства, но я не чувствую себя виноватой.

– Пожалуйста, – добавляю я, глядя прямо в глаза Стиву. – Ты сам сказал, что Дина сейчас совершенно не в себе. Для нас обеих будет лучше, если я пока не буду попадаться ей на глаза, по крайней мере, хоть какое-то время. К тому же от дома Ройалов мне проще добираться до пекарни.

– Пекарни? – непонимающе переспрашивает Стив.

– Ее работа, – резким голосом поясняет Каллум.

– По утрам я работаю в пекарне неподалеку от школы, – объясняю я. – Если останусь с вами в городе, то это еще плюс полчаса в дороге, а я и так встаю на рассвете. Так что остаться у Ройалов кажется мне более разумным.

Затаив дыхание я жду, что ответит Стив.

После длинной паузы он кивает головой.

– Хорошо, можешь вернуться к Каллуму. Но это не навсегда, Элла, – предупреждает он. – Помни об этом.

– Хочешь сегодня съесть что-нибудь особенное? – спрашиваю я Рида, когда он останавливает машину на парковке перед «Френч-Твист».

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Ты пытаешься задобрить меня едой?

Я закатываю глаза.

– Нет, всего лишь пытаюсь быть хорошей девушкой. И, может, ты уже перестанешь дуться? Похороны были два дня назад. Нельзя так долго злиться.

– Я не злюсь на тебя. Я разочарован, – мрачным голосом отвечает он.

Я в недоумении.

– О боже! Даже не вздумай говорить мне этот бред: «я не злюсь, я разочарован». Я все понимаю. Ты не хотел, чтобы я поехала, но я это сделала, все, конец истории, и тебе пора уже забыть об этом. К тому же мы достали список.

Однако гостевая книга оказалась совершенно бесполезной, потому что Каллум сказал нам, что его частные детективы уже проверили тех неизвестных мне шестерых гостей. У всех есть алиби на тот вечер, когда погибла Брук.

Сказать, что мы с Истоном были подавлены этой новостью, – ничего не сказать.

– И он завел нас в тупик. – Рид проводит рукой по своим темным волосам. – Мне не нравится, что детективы тоже туда заявились, – ворчит он. – Это значит, они наблюдают за всеми нами.

От одного взгляда на его измученное лицо у меня болит душа.

– Мы знали, что они будут наблюдать за нами, – напоминаю я ему и придвигаюсь ближе, чтобы положить подбородок на его плечо. – Твой адвокат предупредил нас о такой возможности.

– Знаю, но это не значит, что мне это должно нравиться. – Его голос звучит тихо и изможденно. – Честно? Становится…

– Становится что? – спрашиваю я, когда он продолжает молчать, запнувшись на середине фразы.

Теперь лицо Рида отражает страдания.

– Становится все тяжелее убедить себя, что весь этот бред скоро закончится. Сначала эти улики с ДНК, потом судья Делакорт со своей грязной сделкой, и теперь еще копы, которые допрашивают всех, кого я знаю. Все это начинает казаться чересчур реальным.

Я до боли закусываю нижнюю губу.

– Все и так по-настоящему. Именно это я и пытаюсь втолковать тебе с тех пор, как тебя арестовали.

– Знаю, – снова повторяет он. – Но я надеялся…

Рид снова не заканчивает фразу, да ему и не надо, потому что я в точности знаю, на что он надеялся: что все обвинения волшебным образом будут сняты, что убийца Брук заявится в полицейский участок и во всем сознается. Но ничего из этого никогда не случится, и, наверное, сейчас самое время, чтобы Рид наконец понял, какие большие у него проблемы.

Он может сесть в тюрьму.

Но я не хочу делиться с ним своими невеселыми домыслами, поэтому беру его за подбородок и поворачиваю его голову к себе. Наши губы встречаются в нежном, медленном поцелуе, а потом мы прижимаемся друг к другу лбами.

На этот раз он не пытается выдавить из себя улыбку и убедить меня, что все будет хорошо. И я делаю это за него.

– Мы справимся, – объявляю я с уверенностью, которой совершенно не чувствую.

Он лишь кивает в ответ, а потом показывает рукой на витрину пекарни.

– Тебе пора, а то опоздаешь на работу.

– Не переусердствуй с силовыми упражнениями, хорошо?

На этой неделе доктор Рида разрешил ему тренироваться, но с некоторыми ограничениями. Хоть ножевая рана и заживает, ему, по словам доктора, следует быть осторожнее и не перенапрягаться.

– Не буду, – обещает Рид.

Быстро поцеловав его, я выпрыгиваю из машины и несусь к «Френч-Твист».

Войдя в кухню, замечаю, что моя начальница уже месит тесто. Почти вся серая поверхность столешницы из нержавейки покрыта мукой. За Люси громоздится груда мисок, которые нужно вымыть.

Я вешаю на крючок пальто и закатываю рукава, когда она наконец замечает меня.

– Элла, ты здесь. – Люси сдувает со лба прядь волос.

Но непослушный локон снова падает, мешая ей видеть меня.

– Я здесь, – весело отвечаю я, хотя это ее «ты здесь» скорее похоже на предупреждение, чем на приветствие. – Сначала я помою посуду, а потом вы скажете мне, что делать дальше.

Я торопливо подхожу к раковине, словно это занятие убережет меня от плохих новостей.

Люси выпрямляется и вытирает ладони о фартук.

– Думаю, нам лучше поговорить.

Мои плечи напрягаются.

– Это из-за Рида? – В моем голосе звучит паника. – Он этого не делал, Люси. Клянусь!

Она вздыхает и потирает подбородок. Облако кудряшек, обрамляющих ее лицо, делает мою начальницу похожей на встревоженного ангела.

– Нет, это не из-за Рида, милая, хотя не стану отрицать, что вся эта ситуация мне не нравится. Возьми себе чашечку кофе и какую-нибудь булочку, и мы присядем.

– Нет, спасибо, и так сойдет.

Что толку оттягивать неизбежное? Кофе не сделает наш разговор более приятным.

Люси недовольно поджимает губы, но мне не хочется облегчать ей задачу. Согласна, что оставила ее в трудном положении, когда бесследно исчезла несколько недель тому назад, но я вернулась и с тех пор не пропускала ни дня работы. Никогда не опаздывала, хотя моя смена начинается в пять утра и мне приходится вставать с восходом солнца.

Скрестив руки на груди и прислонившись к раковине, я жду.

Люси подходит к кофе-машине и бормочет что-то про то, что чувствует себя человеком только после как минимум трех кружек кофе. Потом поворачивается ко мне.

– Я и не знала, что твой отец жив. Наверное, для тебя это стало настоящим шоком.

– Погодите, так вы хотите поговорить про Стива? – с удивлением спрашиваю я.

Она кивает, делает глоток кофе для храбрости и говорит:

– Вчера вечером он приходил сюда, как раз перед закрытием.

– Приходил сюда?

От нехорошего предчувствия внутри у меня все скручивается. За каким чертом Стив приходил в пекарню?

– Он сказал мне, что не хочет, чтобы ты работала, – продолжает Люси. – По его мнению, приходя сюда так рано, ты теряешь время, которое могла бы потратить на школьные кружки и общение с друзьями.

Что?

– Он не может заставить вас уволить меня, – возражаю я.

Это просто смешно! Какое дело Стиву до того, что я работаю? Он вернулся меньше недели назад, но считает, что может указывать мне, что делать? Черта с два!

Люси прищелкивает языком.

– Не знаю, имеет ли он право, но я не в том положении, чтобы противостоять ему. Адвокаты нынче не дешевы… – Она умолкает, а в ее глазах застывает немая просьба о понимании.

Я в ужасе.

– Он угрожал вам судом?

– Не прямо, – признается Люси.

– А что именно он сказал?

Я продолжаю задавать вопросы, потому что не могу просто так отпустить эту ситуацию. Честное слово, не понимаю, с чего Стиву быть против того, чтобы я работала. Когда я упомянула о работе после похорон Брук, он ни слова не сказал о том, что ему что-то не нравится.