Дайкен Рэйчел Ван - Разрушенная

– Очень сильно. – У меня дрогнул голос. Вот дерьмо.

– Но это же излечимо?

Я невесело рассмеялся и наконец смог оторвать взгляд от пола и посмотреть Гейбу в глаза.

– Понятия не имею. Узнаю через четыре недели.

– А что случится через четыре недели?

– А ты любопытный ублюдок…

Он улыбнулся и как-то неловко пожал плечами, выжидательно глядя на меня.

Я вздохнул и покачал головой.

– Операция, и если она не поможет или если я умру прямо на столе… Я не хочу думать о том, что будет потом.

– Но все же должно пройти как надо? И с тобой все будет нормально?

– Скажи, что ты понимаешь под «нормально»? – Я усмехнулся, и в моей маленькой комнате смешок прозвучал очень громко и резко. – Если умирать – это нормально, то да, со мной все будет в порядке. Если прожить еще несколько месяцев, ощущая, как болезнь уничтожает меня, – это нормально, тогда тоже да. Нормально, нормально, да, черт возьми, нормально.

Я вытер пот со лба и глубоко вздохнул.

– Она, конечно, ничего не знает? – спросил Гейб.

– Конечно.

– Не рассказывай ей.

– Что? – Я резко поднял голову. – Ты уверен, что это хорошая идея?

– Кристен только будет безумно переживать, а ей это незачем, особенно учитывая, что операция может помочь. Согласен? – Его улыбка придала мне немного уверенности. – Ты справишься.

Гейб был первым, кто мне это сказал.

Все остальные так переживали, что им в голову не приходило просто меня подбодрить. Дэвид думал только о моих симптомах, отец – только о моей депрессии, и никто – даже врач – не додумался сказать мне, что у меня хватит сил справиться со всем этим кошмаром.

Я коротко кивнул, стараясь сдержать подступавшие слезы:

– Ты прав. Конечно, я справлюсь. Спасибо.

– Или мне придется расправиться с тобой, – засмеялся Гейб. – Не только за то, что ты разобьешь ей сердце, но еще и за то, что сходишь с ней на Хоумкаминг и оставишь одну. И я не шучу! Представь, какую кашу ты этим заваришь.

– Да, и не поспоришь. – Я сбросил кроссовки и лег на кровать. – Понимаешь, Кирстен мне правда нравится. Я хочу проводить с ней как можно больше времени, а у меня его и так осталось не много. Для меня время – это роскошь, которую я скоро не смогу себе позволить? Люди понятия не имеют, какие они счастливые. Можешь хоть на минуту представить себе, как меня бесит, когда кто-то жалуется, что суп в столовой невкусный или что кофе плохо пахнет? Я бы пил самый отвратительный кофе и ел самую горькую еду всю оставшуюся жизнь, если бы у меня была эта жизнь. Понимаешь, о чем я?

– Да, – тихо ответил Гейб. – Не скажу, что понимаю и представляю, через что тебе приходится проходить, но могу представить, как же это бесит: знать, что, возможно, уже не придется есть эту невкусную еду, пить невкусный кофе и чувствовать все то, что нам приходится чувствовать на протяжении всей своей жизни, чувствовать, что ты здесь, что ты…

– …Жив, – закончил я за него. – Чувствовать, что я жив.

– Так значит живи сейчас. – Это прозвучало практически как вызов. – Иди и сейчас же поцелуй свою первокурсницу, к которой, как ты убеждал меня, у тебя нет никаких чувств.

– Именно так я и планировал сделать. – Я улыбнулся так широко, что стало больно щекам.

– Вот и договорились, – рассмеялся Гейб. – А вообще, я просто поздороваться зашел.

– Гейб? – позвал я, когда парень уже подошел к двери.

Он обернулся и посмотрел на меня.

– Спасибо, что выслушал.

Гейб отсалютовал мне рукой.

– Не расслабляйся: если ты разобьешь Кирстен сердце, я, несмотря ни на что, надеру тебе задницу!

– Не переживай на этот счет. Что-то мне подсказывает, что это она разобьет еще множество сердец, в том числе и мое.

– С чего ты это взял? – Гейб скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку.

– Потому что в итоге мне будет нечего ей предложить. Или не будет ничего такого, что стоило бы того, чтобы дать это ей.

– Сделай одолжение. – Гейб открыл дверь. – Пусть этот выбор в самом конце сделает она, а не ты.

Я кивнул. Да, это вполне в моих силах. Она так много сделала для меня, и я сделаю все возможное, чтоб отплатить ей тем же. Я усмехнулся над тем, как двусмысленно звучала эта фраза.

Махнув мне на прощанье, Гейб вышел. Кто бы мог подумать, что у этого парня есть сердце? И что он действительно сможет понять меня? Вот почему мы так много упускаем в жизни. А ведь стоит только повнимательнее присмотреться к тем, кто рядом…

Кто ищет, тот всегда найдет.

А будешь вести себя как сволочь, останешься наедине с собственным отражением.

О боже. Я буду есть индейку, сидя за одним столом с Рэнди Митчелсом.

Да дядя Джо со стула упадет, когда узнает!

– Он упал перед тобой на колени?! – визжала Лиза, бегая по моей комнате как сумасшедшая. – И что ты ему ответила?

– «Да», а что еще я могла ему ответить? – засмеялась я, запихивая в чемодан очередную охапку вещей. Я не очень понимала, чту надо взять с собой и чту я там буду носить.

У дяди Джо челюсть отвисла, когда я рассказала ему о своих планах на каникулы. Он был так счастлив, что я наконец перестала сидеть в своей комнате, что чуть не расплакался прямо в телефонную трубку. Когда я обратила на это внимание, он сказал, что ему мошка в глаз попала. Ага, конечно, мошка в ноябре.

Рэнди Митчелс на протяжении многих лет был его кумиром, и это тоже внесло свою лепту. Дядя искренне верил в эту идею и убеждал меня, что я любой ценой должна выйти замуж за Уэса. Он даже предложил отвезти нас в Лас-Вегас. Так что, в общем-то, у меня самый лучший дядя на земле. И никто не сможет с этим поспорить.

Они с тетей планировали накрыть большой праздничный стол на День благодарения и отметить его со всей нашей немаленькой толпой родственников. А еще они собирались во время застолья позвонить мне в Skype, чтобы я могла передать всем привет лично.

– У меня сейчас крышу снесет. – Лиза свалилась ко мне на кровать и шумно выдохнула. – Точнее, я уже схожу с ума прямо сейчас, и со мной такого никогда не было!

– Ага, – согласилась я, вытаскивая из-под нее свою футболку. Я сложила ее и убрала в чемодан вместе с остальными вещами.

– Ты встречаешься с Уэстоном Митчелсом. – Она снова глупо захихикала и вскочила с кровати. – Боже мой, а ты с ним спа…

– Даже не начинай, – предупредила я, добавив в голос угрозу. – Мы только целовались, и то всего только пару раз.

– Что?! Целых два раза?! – Могу поклясться, ее вопль разбудил бы и медведя в берлоге. Причем на Аляске. – И ты мне не рассказала?

– Зато мне рассказала, – сказал внезапно появившийся в дверях Гейб. Он подмигнул мне и похлопал по плечу, когда проходил мимо.

– Ну спасибо тебе, Гейб, – возмутилась я, пришпиливая его взглядом.

Лиза недовольно скрестила руки на груди и надула губы.

– То есть все были в курсе, кроме меня?

– Нет, просто Гейб однажды встретил меня в коридоре, когда я с пунцовыми щеками тихонько возвращалась в комнату, и сделал поспешные выводы. И я была вынуждена прояснить ситуацию, потому что иначе он бы подумал невесть что – сама понимаешь, это же Гейб.

– И правда.

– А все остальное тебе уже известно.

Кажется, Лизу на данном этапе мой ответ устроил, потому что уже через несколько минут она снова улыбалась во весь рот.

– А он хорошо целуется?

– А вам обязательно обсуждать это сейчас? – возмутился Гейб. – Может, хотя бы подождете, пока я уйду?

– Ну так уходи, – пожала плечами Лиза.

– Я не могу. – Гейб сдвинул ее к краю кровати, чтобы сесть самому. – Мне нужно проводить мою любимую девочку. Сама понимаешь: дать ей все необходимые наставления, рассказать о том, как парни думают, и объяснить, почему никогда, ни при каких условиях нельзя смотреть фильм с представителем противоположного пола после одиннадцати вечера.

– Э-э-э. – Я перестала складывать очередную футболку. – А почему нет?

– Из-за секса, – с видом врача на приеме ответил Гейб и пристально посмотрел на меня. – Исследования показали, что при просмотре фильмов ужасов уровень тестостерона у мужчин подскакивает до небес, добавь к этому темное время суток и нежные прикосновения, и ты, мой юный друг, получишь идеальный рецепт того, как променять свое будущее на покупку пеленок и погремушек.

Лиза зевнула.

– Вау, какие познания, и где же ты был во время моих уроков по сексуальному воспитанию в старшей школе?

– Игроки знают правила игры лучше, чем судьи, правда? – подколола его я.

– Только чемпионы. – Парень послал мне воздушный поцелуй и подставил ладонь, чтоб я дала пять.

Но по ней хлопнула Лиза.

Я изумленно уставилась на нее.

– А что такого? – удивилась соседка. – Он и правда чемпион в этом деле.

– А ты-то откуда знаешь? Вы все еще брат с сестрой, не забыла?

– У нас нет друг от друга секретов, – кивнула Лиза. – А еще мы с девочками часто оцениваем парней по шкале от одного до десяти, это тоже помогает составить представление. И как думаешь, какой у Гейба рейтинг?

– Пять? – Я подняла одну бровь.

– Одиннадцать, – выдала Лиза. Она явно гордилась успехами брата. – Они не могут оценивать его по общим меркам, приходится делать отдельную шкалу.

– Да, я так крут, что когда-нибудь стану президентом. – Гейб нахально улыбнулся нам обеим и горделиво расправил плечи.

– Не знаю почему, но я чувствую, что надо поздравить тебя с тем, что ты развратник и потаскун. А что в этом такого-то? – Я приложила палец к уголку губ и изобразила задумчивость. – Ах да, это ведь аморально и отвратительно. И в один прекрасный день этот образ жизни сыграет с тобой злую шутку.

– Не будет этого, – покачал головой Гейб. – Хорошего игрока отличает то, что он знает, как устроена игра, и в курсе всех возможных стратегий. А еще он играет по правилам, знает, когда и где эти правила можно нарушать и какое наказание за этим последует. Вероятность того, что я проколюсь, равна вероятности того, что Чак Норрис погибнет, выполняя очередной трюк. То есть практически нулевая. А знаешь, почему? Потому что и он, и я очень крутые.