К. Рейсс - Разрушение

— Ты всегда мне нравилась, Фиона, — он вытащил палец.

— А ты мне, Джек. Но я начинаю менять свое мнение.

У меня еще было что сказать, но мысли отягощались двумя аспектами: Малышка кричала и все повторяла «Пускай это прекратится!», затем сжималась, билась, толкалась в стену, а мой мозг затапливало эндорфинами. У меня появлялось самое немотивированное приятное чувство блаженства, которое я когда-либо испытывала. Это было больше, чем оргазм. Больше, чем эмоциональное счастье. Больше, чем чувство безопасности и радости. Это напоминало кокаин, где я была сродни богини, или ЛСД, где, мне казалось, видела Бога.

Становилась единой с Господом в ослепляющем выражении любви.

Даже не могла почувствовать собственное тело.

Рьяно пыталась выбраться из собственной кожи, чтобы что-то услышать или почувствовать. Потерять сознание, но не уснуть. Быть поглощенной светом, таким ярким, что меня не было видно.

Тихий голос в свете говорил:

— Никогда, никогда больше не делай этого.

Под конец этой мысли я стала понимать, что над моим подбородком, над местом, куда мне втерли субстанцию, есть лицо. Оно немного чесалось, затем внутри мышц распалялось неимоверное покалывание.

Когда я начала чесать его, то споткнулась, и что-то внутри сказало мне, что нельзя упасть, чтобы я ни делала. Я поняла, что на один мой локоть давит вес, и осознала, что стою на руках и коленях. Подними я руку и почеши, это лишит меня равновесия.

Я уперлась коленями и вцепилась в подбородок.

— Фиона! Спускайся!

Голос звучал как приглушенная стереоустановка, где максимальный звук резко убавили, а затем тут же добавили вновь.

Голубой свет прорезал черноту ночи.

Затем красный.

И снова голубой.

Появился звук лопастей геликоптера.

Дикон, которого и в помине не должно было быть поблизости от этой крыши, обладал голосом, внушающим мне чувство безопасности и правильности, когда я была наиболее уязвима. Я открыла глаза. Или, может, они уже были открыты, а я просто решила использовать их, чтобы посмотреть перед собой.

Справа, как раз подо мной, Дикон поднял руки вверх.

— Спускайся. Просто сойди вниз.

Слева двенадцатью этажами ниже был Бульвар Сансет.

— Малышка, — сказала я, — с ней все нормально?

— Она в порядке.

Музыка прекратилась. Снаружи припарковалась скорая, мигали огни, папарацци толпились через улицу со своими циклопьими глазами, вытаращившимися на меня.

— Ты лжешь, — сказала я. Чесотка на подбородке выходила за пределы разумного.

— Спустись, и мы поговорим об этом.

— Мне страшно.

— Тебе не стоит бояться, — сказал он.

— Я не могу встать.

— Прыгай. Я поймаю тебя.

Я немного склонилась вправо, затем еще, и упала в белые простыни на тонком матрасе с белым светом надо мной. 

Фиона

В деснах было ощущение, словно их прижигали, позвоночник между лопатками болел вплоть до затылка. Я почувствовала, словно что-то колет в верхней части моего предплечья, но, когда открыла глаза, увидела капельницу над собой и поняла, где находилась.

Сделала глубокий вдох.

Что-то зашелестело. Справа у изножья кровати. Чувства ко мне вернулись, и я ощутила его запах. Раньше такого не случалось.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты пахнешь как воздух перед дождем?

Ответа не последовало.

— Мне жаль.

— Мне тоже.

— Я могу объяснить.

Подвигала рукой. Меня не привязали. Прикоснулась к подбородку и прижала к участку кожи, где он переходил в нижнюю губу, успокаивая оставшийся после субстанции зуд.

— Уверен, что сможешь.

Я приподнялась на локтях. На меня надели синий халат Вестонвуда. На нем был костюм бронзового цвета с синим галстуком, локти, сжатые ладонями, поставлены на колени, словно он увлечен размышлением над чем-то, чего не понимает.

Я почувствовала себя клоуном.

— О чем ты думала? — спросил Эллиот.

— О том, как вызвать такси домой.

Он улыбнулся и посмотрел в пол.

— Я ездила не с Диконом, — начала. — Он сам там нарисовался.

— Знаю.

— Откуда?

— Он сказал мне, что не привозил тебя. Его можно назвать многими словами, но не лжецом. А еще я следил за тобой.

— Эллиот!

Он приложил палец к губам, напоминая, что никто не должен нас услышать.

— Это делает меня кретином. Ладно. Но я думал, ты выкинешь какой-нибудь финт, чтобы вернуться сюда. И вот ты здесь. Молодчина.

Я плюхнулась назад.

— У меня был запланирован совершенно другой финт.

Я прикрыла глаза рукой, полностью закрывая свет. Увидела ночь во плоти. Бассейн. Крышу. Раздевалку.

— Малыш… — начала я.

— Что?

— Нет, — я убрала руку и уставилась на свет. — Малышка Чилтон. С ней все в порядке?

— Думаю, да. Ты единственная пострадавшая. Все новости о тебе.

— Мне насрать на них.

Но это было вранье. Малышка была в порядке, по крайней мере, физически. Это было важно для меня. Не имело ничего общего с эпизодом в душе, но почему-то я чувствовала ответственность. Я была уверена, что Джек намазал «чучелко» на ее киску, чтобы показать мне, что оно могло сделать.

Эллиот встал надо мной, заблокировав свет. Как бы мне хотелось, чтобы он прикоснулся ко мне руками, но в нем жила некая отрешенность, и я чувствовала стыд за то, что сделала.

— Так какова сделка? Меня снова будут удерживать здесь против моей воли?

— Ты сама подписалась на это.

— Я?

— Парамедики дали тебе выбор: неотложная скорая помощь или учреждение для психически нестабильных. И вот ты здесь. Испытательный срок амбулаторного пациента прерван. — Он опустил руки по обеим сторонам от меня и наклонился, закрывая свет, комнату, все. — И как мне теперь удержать тебя подальше от Уоррена?

— Никак.

— Я передаю тебя другому терапевту.

— Очевидно. Ты же трахаешь меня.

— Я хочу, чтобы ты оставила Уоррена в покое. Пускай сам удавится.

— Разочарован во мне?

— Я знал, во что ввязывался с тобой.

Я приложила ладонь к его щеке. Он не побрился, и колючесть щетины под моими пальцами было приятно ощутить.

— Вопрос был в том, разочарован ли ты во мне?

— Лгать не стану. Мне бы сказать «спасибо» и уйти прямо сейчас. Сам себе удивляюсь. Я ранимый человек. Обдумываю все, и все, что слишком рискованно — не делаю. Но ты пробудила что-то во мне. Я был мертв. Моя жизнь была мертва. Затем появилась ты, и я почувствовал в тебе Бога. Услышал его в твоем голосе. Это дерьмо, что ты творишь… взывает ко мне. Не знаю, как долго продержусь на таких американских горках. Но все, чего мне хочется прямо сейчас для тебя, это твой выход отсюда, чтобы я мог поэкспериментировать с твоим телом.

— Бог продолжит говорить с тобой, если я прекращу делать подобное?

— Надеюсь скоро это выяснить.

Мне не хотелось обещать ему что-либо. Обещания были для детей и людей, не стоящих доверия. Так что я не сказала ему ни слова, но заговорила с собой.

Пообещала себе, что он выяснит, как это — быть со здравомыслящей Фионой. Не нормальной Фионой. Не уравновешенной, не консервативной. Не той, которая все время выбирала тот риск и не нарушала никаких правил. Той Фионы не существовало, и попытка создать ее не сделает ни черта, кроме как заставит меня чувствовать себя жалкой.

Но он мог узнать трезвую Фиону. Прямолинейную. Стоящую доверия. Я могла приложить максимум усилий, оставаться моногамной и все еще быть силой природы, в которой он увидел Бога.

В его глазах цвета океана я увидела свой собственный потенциал. Немного усилий — и я могла бы стать всем этим для него, и, что более важно, для себя. 

Эллиот

Очевидно, я не питал интерес к эмоциональному самосохранению. Я даже не мог заставить себя оставить ее.

Я был более сумасшедшим, чем она.

Видел, как подобное сворачивает на кривую дорожку, читал дела, говорил с десятками пар о кошмарах от наркотиков, алкоголя и непредсказуемом поведении. Я не понимал, почему люди проводят себя через это, но все равно утешал их. Был идеальным примером неведения. Не знал, что заставляет их любить друг друга, потому что не понимал, что есть любовь.

И поэтому я не чувствовал угрозу от нахождения Дикона Брюса в моем офисе в Вестонвуде. Он любил ее. Это я понял. Я сочувствовал ему так же, как и себе.

— Мистер Брюс, — поприветствовал я, закрывая дверь за собой.

Он сидел в кожаном кресле у окна, словно офис принадлежал ему, а не мне. На нем был темный костюм с белой рубашкой с двумя расстегнутыми пуговицами, открывавшими кожаный чокер вокруг шеи с подвеской цвета кости в форме рога изобилия.

— Вы должны отпустить ее.

— Не могу. — Я уставился на свой стол, но остановился. Мне не хотелось садиться возле преграды. Поэтому положил бумаги и сел напротив него. Из-за света из окна позади на его лице оставались тени, а ему, скорее всего, была видна каждая моя эмоция.

— Это же вы вели ее на испытательном сроке.

— Больше не веду.

Мужчина не сдвинулся. Он воплощал собой контроль, и я впервые задался вопросом, зачем ему нужно было управлять Фионой. Сейчас я увидел его трещины и узнал секреты. Его жизнь ускользала из-под контроля и без нее просто оставит его.

— Вы нашли ее в уязвимом состоянии и воспользовались ситуацией. — Он говорил так, словно вел новости. Одними лишь фактами. — Она приехала сюда, сбитая с толку, желая получить помощь от кого-либо. Она идеализировала вас, затем вы подобрались к ней. Использовали свои штучки вроде гипноза. Манипулировали ее уязвимостью. Ради чего? Что за игру вы ведете? Вы ее терапевт или ее любовник? Потому что вы, как и я, знаете, что на двух стульях не усидишь.