К. Рейсс - Разрушение

— О, Эллиот, — Фиона ахнула от наслаждения.

— Это принадлежит мне, — сказал я. — Больше никто не посмеет сделать тебе больно. 

Фиона

Его комнату я увидела лишь поздним утром. Заметила вещи, которые он не выбрал бы сам: картину с цветами в раме, занавески с современным узором, слишком много тюбиков с пометкой «Q» в ванной (прим. перев.: имеется в виду средства по уходу за кожей лица) и тампоны за стопкой полотенец. У него была девушка. Наверное, уехала или отправилась в отпуск. Кто она? Любил ли он ее? Была ли я простой интрижкой?

Поверить не могла, что мне было до этого дело. Ревность буквально кипела во мне.

Это чувство было в новинку. Липкой, вонючей охрой бурлило внутри меня, но казалось обоснованным и важным. Оно выпячивало свою грудь цвета желтых экскрементов и било в нее, требуя, чтобы его услышали, потому что у него было свое мнение.

Он принадлежит мне.

Он оставил на мне метку.

Больше не может никого быть.

Эллиот находился в маленьком дворике, говорил по телефону. Две чашки стояли перед ним. Он заварил мне чай. Делал ли он чай ей?

Возможно, если бы у меня было больше опыта в ревности, я бы не воспринимала ту девушку с такой серьезностью. У меня не было ни мозолей, ни шрамов, ни образца. Просто спросить у него, что случилось с женщиной, жившей здесь, даже не было вариантом.

Я собиралась отправиться на улицу и вытряхнуть эти мысли на него, когда зазвонил мой телефон, пробудив меня от эмоционального удушья.

Звонили с неизвестного номера. Ранее это оказывался репортер или какой-то фанат, откопавший мою личную информацию. Обычно я отправляла их на голосовую почту, но мне нужно было остановить себя от того, чтобы пойти к Эллиоту.

— Алло? — мой голос прозвучал нетерпеливо, и я знала это.

Эллиот сидел снаружи, все еще говорил, откинувшись на спинку стула. Теперь, когда мои руки познакомились с его телом под одеждой, оно меня дико возбуждало.

— Фи!

— Джонатан?

— Я скучаю здесь по тебе. — Гласные в его словах казались низкими и произносимыми с затруднением.

— Откуда у тебя телефон?

— Ты можешь получишь все, что хочешь, пока Чилтон говорит продолжать платить ему так же, как заплатила ты, а я не знаю сколько это...

В предложении не было ни пауз, ни интонации.

— Ты пьян.

Это само по себе странно. Джонатан мог притвориться трезвым, не моргнув и глазом. Если на то пошло, виски делало его резче и благоразумнее. Мне пришлось два раза выбросить его ключи в бассейн, прежде чем он убедил меня, что трезв достаточно, чтобы садиться за руль.

— Выпил немного. Думаю, у меня простуда, поэтому мне хуже.

— Ты позволил Уоррену достать для тебя виски? Какого черта с тобой не так? Все, что тебе нужно было, это продержаться месяц.

— Дурь в выпивке с чем-то… чем-то… ты можешь привезти мне денег, чтобы заплатить ему?

— Нет. Джонатан. Держись от него подальше. Не оставайся с ним наедине. Ты понимаешь? И выплюнь это дерьмо. Не пей больше. Ни капли.

— Пошла ты нахер. Не твое дело…

На том конце трубки послышалась возня. Шелест одежды и какой-то смех.

Послышался ещё один голос.

— Кто это?

— Уоррен, ты дебил…

— Фиона! Приятно…

— Оставь его в покое, ты слышишь меня? — Я отвернулась от Эллиота и уперлась взглядом в угол. Мне нельзя отвлекаться. Еще хоть одна капля информации, и моя паника и ярость что-нибудь воспламенят.

— Ааа, ну почему все должно быть именно так? — сказал мелкий ублюдок.

— Сколько? Сколько ты хочешь за свое бухло или что там? Наличкой, сколько?

— Деньги — для бедных, Фиона. Приезжай. Это не так сложно. Ты же здорова, так ведь? Ходят слухи, ты там с каждым по несколько раз за день.

Подтекст в его голосе вызвал у меня тошноту.

— Держись. От. Него. Подальше.

— Он ничего не вспомнит.

— Ты уебок! Я убью тебя.

— Лучше бы ты сосала член, солнышко, а не трепалась. Видишь ли, меня теперь заперли и держат подальше от девочек.

— Уоррен!

Но его уже не было. Осталась только я и мои дрожащие руки. Дыхание выходило рваными рывками, хрипя и шипя.

— Твой чай остыл, — сказал Эллиот у двери.

Когда я посмотрела на него, мое лицо, скорее всего, выдало весь спектр эмоций. Он вошел и взял мои запястья в ладони, притянув их к себе, чтобы увидеть мои руки. Когда увидел телефон, отпустил.

— Кто звонил?

— Мой брат. Ты должен убрать Уоррена.

— Убрать? Не после вчерашнего.

— Сейчас, — сказал я.

— Почему?

— Уоррен подсыпал какое-то дерьмо Джону, и если не сегодня, то завтра брат заплатит за него так же, как и я.

— За ним наблюдают санитары.

— Он приплачивает половине санитаров! — прокричала я. — То место ебанутое!

Мужчина глубоко дышал и вглядывался в мое лицо, выискивая правду за эмоциями.

— Джонатан пьян?

— Настолько, что ему и море по колено.

Эллиот поднял палец вверх.

— Хорошо. Не переживай. Я с тобой.

— Как?

— Ты мне доверяешь?

— Я верю, что ты сделаешь все правильно, но, возможно, нам нужно не это.

— Именно это.

— Что ты собираешься сделать?

Эллиот схватил ключи со столешницы.

— Превысить полномочия. 

Фиона

Я гнала на север, концентрируясь исключительно на возвращении в Малибу пока не зазвонил телефон, и вся моя броня не рухнула. Пришлось остановиться на выезде с заправки и ответить. Мне перезванивала Марджи.

— Джонатан, — сказала я, — ты должна убрать Уоррена подальше от Джонатана.

Последовал мой рассказ о телефонном звонке брата. Закончив, я услышала лишь ее дыхание.

— Что? — спросила я. — Просто скажи.

— Он все отрицает, — ответила Марджи. — Говорит, что это было…

— По согласию. Мы знали, что он это скажет. Поэтому согласились на процедуру с набором для подтверждения изнасилования.

Снова молчание.

— Что?

— Слушание только что закончилось. Вестонвуд проиграл. У них куча адвокатов. Эти ребята зарабатывают полторы тысячи баксов в час.

Сердце ушло в пятки. В центре ее мертвого молчания крылись мои самые большие страхи.

— Мы можем обратиться к папиным адвокатам?

На другом конце трубки я услышала шмыганье. Господи Боже, она плачет? Из-за этого?

— Прекрати реветь, Марджи. Это еще не конец.

— Нет. Конец. Система — конченная. В этом мире не победить, если играть честно. Нет. Не существует правильного и неправильного. Есть то, от чего ты можешь уйти, и от чего — нет.

— Ладно, знаешь, что? Спасибо за напутствие. Удостоверюсь, что после ужина мои запястья будут вскрыты, но прямо сейчас Джонатан Дрейзен и Уоррен Чилтон заперты в маленькой коробчонке вместе, и один из них — хищник.

Еще одно шмыганье. Я подождала. Утренний туман застелил горизонт, и я принялась считать машины, проезжающие по шоссе.

— Я разберусь, — сказала сестра.

— И я. Не забывай звонить.

— Я люблю тебя, — услышала я. — И прости меня.

Мой телефон завибрировал от еще одного звонка. Я посмотрела на экран. Эллиот.

— И я тебя люблю. — Переключила линию.— Эллиот?

— Я перевел Джонатана в дисциплинарный изолятор, — тихо сказал он.

— Он в безопасности?

— Я рядом, дабы убедиться. Чилтон в комнате отдыха. Не похоже, что собирается создавать проблемы.

— Он сумасшедший.

— У нас есть определённое название для его состояния. Но «сумасшедший» тоже подойдет. Твой брат не выйдет отсюда в ближайшее время. Так что единственный способ разделить их — это одобрить выход Уоррена на следующей неделе. Ты этого хочешь?

Напротив меня находилась парковка магазина аппаратного оборудования, на которой в ожидании работы сидели мужчины, магазин полуфабрикатов быстрого приготовления, тротуар, забросанный мусором. Ничего из этого не имело ко мне никакого отношения. Ничего из этого не имело ответа. Чего я хотела? Хотела бросить Уоррена этим мужчинам и рассказать им, что он сделал.

Но я не могла.

Уоррен мог выйти на свободу и пойти к Карен поразвлечься. Затем, когда Джонатана выпустят, Уоррен примкнет к нему и вотрется в доверие, пока мой брат не поймет, что с ним.

— Да, — говорю я. — Это то, чего я хочу.

— Есть шанс, что его попросят остаться, если присяжные, решающие опрос о предании дела суду, вовремя доберутся до дела.

— Не доберутся. Ты сможешь продержать Джонатана в изоляции всю неделю?

— Нет. От сорока восьми до семидесяти двух часов максимум.

Я сползла ниже по сидению, выдохнув.

— Где ты будешь позже? — спросил он.

Я хотела Эллиота. Почувствовать его руки вокруг себя, услышать голос над ухом. С учетом всего того, что происходит, его внимание успокоило бы воспоминание о полицейском участке. Он мог заставить забыть обо всем на несколько часов.

Как наркотик.

— Не против, если я немного побуду одна? — спросила я. — Мне нужно время, чтобы все осознать. Чувствую, как меня накрывает с головой.

Эллиот не сразу ответил.

— Конечно, не против.

Я нажала отбой. Он помедлил с ответом. Не долго, но достаточно, чтобы заставить меня задуматься о причине. Может, его мучал вопрос, можно ли мне доверять? Или он хотел упомянуть, что ожидал от меня верности, даже когда меня не было рядом? Или мне это только показалось?