Отем Грей - Разрушение (ЛП)

— Боже мой, Ремингтон. Ты так раздражаешь! — никакой реакции. — О, да иди ты нахер! — крикнула я ему, развернулась и устремилась к лестнице. Я не произносила вслух эти слова уже долгое время, и теперь ощущала себя довольно свободной. — Иди-ка ты очень-очень далеко нахер, — бормотала я себе под нос, но достаточно громко, чтобы мои слова пролетели по тихой комнате и достигли его ушей. Но весь эффект был испорчен, когда я провела рукой по лицу и почувствовала слезы, стекающие обжигающими дорожками по моим щекам.

Я добежала до лестничной площадки, срезала путь до его комнаты и замерла, глядя на остальные комнаты по коридору. Если он не собирается говорить со мной, я не буду спать в его кровати. Надеюсь, к утру он остынет. Я поспешила в его комнату, схватила зубную щетку, ночную рубашку, шорты и вышла.

— И куда ты, по-твоему, собралась?

Я остановилась и обернулась.

— Так теперь ты хочешь поговорить? Оставь меня. Я устала.

Его взгляд опустился на вещи в моих руках, в два широких шага он сократил дистанцию между нами и забрал их у меня из рук. Одновременно с этим, второй свободной рукой он обхватил меня за талию, притянул ближе к себе и его губы оказались на моих, меньше чем за секунду.

— Оставить тебя в покое это не то, что мне подвластно, Селена. Ты еще не поняла этого? — пробормотал он мне в губы.

Я толкнула его в грудь руками, но он не пошевелился. Напротив, он снова прижался к моему рту, покусывая нижнюю губу и заставляя меня открыть рот, пока он медленно дразня сжимал мое бедро, от чего по моей спине прошла волна дрожи. Его язык, неторопливо лаская, ворвался в мой рот.

Я почувствовала сладковатый вкус вина. Моя ночная рубашка и шорты упали на пол, пальцами он обхватил меня за шею сзади, удерживая на месте. Поцелуй изменился, теперь он целовал меня яростно, словно наказывая за то, что я сделала. Всего несколько минут назад наполнявшая меня злость превратилась в желание, и я зарылась пальцами в его волосы, потянув за них и удерживая его возле себя.

— Я идиот, — хрипло сказал он, прижимаясь своим лбом к моему.

— Д-да, ты идиот, — выдохнула я. — Ты обидел меня.

— Мне жаль.

— Тебе должно быть жаль. Почему ты не отпустил меня, когда я ушла тогда из твоего дома? Если ты не хотел, чтобы Адриан привязывался ко мне, тебе не следовало позволять мне оставаться в вашей жизни.

— Мне очень жаль, — сказал он полным сожаления голосом. — Я никогда раньше не оказывался в ситуации, подобной этой. Я не справился с этим, Селена. Я обещал себе, что никогда не обижу тебя, но сегодня вечером обидел. Скажи мне, как я могу искупить вину, — несколько секунд он молчал. — Ты сказала мне идти нахер, — в его голосе звучало удивление.

— И имела это в виду.

— Это слово в твоих устах звучит очень сексуально.

Я закатила глаза и вывернулась из его объятий.

— Ты разозлился на меня за то, что я сказала Адриану, — это было утверждение, не вопрос.

— Сначала да. Потом я понял, что злюсь больше на себя, чем на тебя.

Я вспомнила, что он говорил раньше, и гнев снова вспыхнул во мне.

— Так ты жалеешь, что впустил меня в вашу жизнь?

— Нет. Нисколько, — он закусил нижнюю губу, и посмотрел на меня сквозь ресницы. — Собираешься сказать мне валить нахер? — уголок его рта изогнулся, он протянул руку, хватая меня за предплечье и притягивая обратно в свои объятия.

— Я собираюсь спать, — я, наконец, высвободилась и, схватив свои вещи с пола, направилась к одной из гостевых спален.

— Не уходи от меня, Селена, — очень близко раздался его голос. Когда я оглянулась через плечо, все что я могла видеть, это его лицо, пока он медленно приближался ко мне. Он схватил меня за руку, развернул, и я ахнуть не успела, как снова оказалась в его объятиях, и он вел нас в его спальню.

— Можешь себе представить, что я ощущаю, видя, как ты уходишь от меня, Селена? — его дыхание согрело мою щеку. — Боль. Кажется, будто мою грудную клетку вскрыли и вырвали из нее сердце. Мне не нравится это ощущение.

Мое сердце дрогнуло от этих слов. Этот уверенный, гордый мужчина был ранен так глубоко, но все равно остался достаточно сильным, чтобы откровенно описать свои чувства. Джеймс почти уничтожил мою самооценку. А Ремингтон, кажется, полон решимости восстановить ее, и подобные откровения так много значат для меня. Тем не менее, в некотором роде, я все еще была зла на себя и также на то, как мы разобрались с ситуацией. Да, это было эгоистично с нашей стороны, и, наверное, раз мы продолжаем этот танец, мы проигнорировали тот факт, что это может оказать влияние на юное сердечко Адриана.

Ремингтон считает, что я способна вырвать его сердце из груди, но это он и его сын держат мое сердце в своих руках. Я полностью в их власти. Вспомнив разговор с Люком и Домом несколько дней назад, я открыла рот и ответила ему честно:

— Я никогда не уйду от тебя.

Он кивнул, и демоны в его глазах исчезли.

— И нет, я не жалею, что встретила тебя. Нисколько.

Ремингтон

Я НИКОГДА не уйду от тебя.

Слова, сказанные Селеной, крутились в голове, пока я укладывал ее на кровать. Мне сразу же стало не хватать ощущения ее тела в моих руках, я с трудом сдерживался, отчаянно желая сорвать ее одежду и погрузиться в нее. Делая глубокие вдохи, я помог ей раздеться, а затем трясущимися руками разделся сам. Мне отчаянно необходимо ощущать ее обнаженное тело рядом с моим. Это успокаивает меня.

Я так разозлился из-за того, что она сказала Адриану, но спустившись позже вниз, понял, что злился не на нее. Я злился на себя. Я не могу контролировать время, и оно утекает слишком быстро, как песок сквозь пальцы. Через два с небольшим месяца она покинет Францию, покинет Адриана и меня. У моей любви к ней есть корни, и с каждой секундой они все глубже уходят в землю.

Я чуть не нарушил обещание, которое дал, когда решил вернуть ее, после того, как она уехала из моего загородного дома: наслаждаться отпущенным мне временем с Селеной и не тратить его на мелочи. Хотя теперь я вижу, что промахнулся. Видеть, как Селена злится, это нечто потрясающее. Я уставился на нее, как чертов дурак, не в состоянии произнести ни слова. Ее глаза горели от неприкрытой ярости, а грудь вздымалась от с трудом дающихся вздохов.

Она взглянула на меня, в ее глазах сверкало упрямство.

— Давай решать проблемы по мере их поступления. Мы справимся со всем, когда придет время. Ты не против, что Адриан будет называть тебя так?

Она закусила уголок нижней губы, ее глаза изучали мои. По ее лицу всегда очень легко понять, о чем она думает, но сейчас я не в состоянии сделать это.

— А ты? Он же твой сын, Ремингтон. Ты должен решить это.

Наши взгляды встретились, понимая друг друга без слов. Она выглядела такой уверенной, и я заподозрил, что ей это необходимо. Я видел, как ее манера вести себя менялась, когда она была с Адрианом. Выглядело это так, словно все остальное вокруг меркло. Я был несправедлив к своему сыну. Ему нужно это — женщина, которая будет отчаянно любить его, и которую он будет любить — кто-то, кого он сможет называть мамой. Любому ребенку нужен кто-то наподобие Селены, милый и легко отдающий свою любовь, но это вовсе не означает, что я могу позволить ей взвалить на себя такую ответственность. Я долго изучал ее лицо, пытаясь найти знак, который подскажет мне, что она не уверена в своем решении, но увидел только неукротимость, появившуюся в результате решения, которое она уже приняла.

В конце концов, я кивнул и притянул ее в кольцо своих рук, прижимаясь к ее спине и повторяя ее позу. Я просто держал ее. Затем кое-что пришло мне в голову. Несмотря на то, что моя потребность оказаться внутри нее сейчас так же сильна, как и в первый раз, когда я увидел ее, просто обнимая ее, я ощущаю другой вид спокойствия. Не могу объяснить это.

Не хочу давать этому определение.

Селена

Я проснулась, ощущая тревогу, безнадежность и пустоту. Мне было трудно дышать, и, казалось, комната давит на меня. Сердце болело, и я чувствовала себя так, будто за ночь из него вытекла вся кровь, хотя я и провела большую часть ночи, свернувшись в объятиях Ремингтона.

Пот заструился по вискам и всему телу, делая влажной мою ночную рубашку, и я задрожала.

Ох, Боже, только не сейчас. Не может быть, чтобы у меня случился приступ панической атаки, когда Ремингтон лежит рядом со мной. Последний приступ был полгода назад и до жути напугал всю мою семью. Я тогда жила с родителями и сестрой и внезапно начала задыхаться.

Я оглянулась через плечо на Ремингтона, его освещал лунный свет, струящийся из окна. Он спал, слегка приоткрыв рот. Я медленно убрала его руки со своей талии. Они слегка сжались, но затем снова расслабились. Волна тошноты поднялась к горлу, и я помчалась в ванную. Вцепилась руками в раковину и меня начало выворачивать наизнанку, но из меня ничего не вышло. Я снова попыталась, слезы жгли глаза. В итоге колени подкосились, и я рухнула на пол. Боже, я умираю. Нужно выйти из замка. Мне нужен воздух. С губ сорвались громкие всхлипывания. Даже не знаю, почему заплакала, но слезы текли и текли. Я вспомнила ночь, когда случился последний приступ много месяцев назад, тогда мама обнимала меня и укачивала. Она сказала мне, что слезы — это способ очистить сердце от сердечной боли и страданий. Тем не менее, в этот раз ощущения были хуже, чем той ночью, и я не знаю, выдержит ли мое сердце.