Я хмыкнул громко. Знаю, это так. Мысли о предательстве и постоянно нарастающая паника — проблема моего подсознания. Незажившие раны, душевные метания и психические проблемы породили демонов, которые терзали мой разум. Я видел врагов везде, казалось, вокруг каждый желал зла. В каждом человеке находил черты, схожие с моей семьей. Будто они по-прежнему существуют в этом мире.

Сам их оживил и никак не давал умереть в собственной голове. Даже сейчас не получается до конца избавиться, хотя стараюсь.

— Во сколько тебе нужно?

Человечество имеет проблемы. Люди вокруг бывают разными: глупыми, наивными, странными и не очень. Однако в большинстве они сосуществуют отдельно друг от друга, сплачиваясь ради общей цели. Создание семьи, совершение подвига или помощь ближнему. Да, они не совершенны. Но среди них есть те, кто всегда придет на помощь.

Я почувствовал толчок позади себя. Оглянувшись, увидел Катино лицо и улыбнулся.

— Сразу после подкаста.

Диана очень хотела провести Новый год вместе со мной. Не только из-за праздника. Она немного верила в чудеса. «Как встретишь, так проведешь» — ее любимая присказка. И хотя в это я не верил ни разу, почему бы не пойти навстречу? Пусть даже тридцать первое декабря запоздало на несколько месяцев.

Наташа с ребятами свое черное дело провернули на ура. Уставшая, изрядно похудевшая и бледная Диана до последнего пыталась от них отбиться. Она уже выходила из лифта, стуча набойками своих высоких шпилек по мраморному полу радиостудии на первом этаже, а они все продолжали виться вокруг нее.

— Ребята, давайте завтра? Я очень устала, — выдохнула она, и у меня сжалось сердце от бесконечной тоски в тихом голосе.

Разглядывая ее у стойки охранника, я отметил множество внешних изменений, произошедших за время, что мы не виделись. Волосы отросли, но потускнели. Она держалась не очень уверенно, будто ноги едва держали. Уже не водит машину, боится садиться за руль — дрожат руки и периодически запинается на ровном месте. Часто простывает, долго болеет, а кашель не проходит с зимы.

Сколько осталось времени? Год? Два? Я забрал у нее так много, но ничего не дал взамен. Любовь — паршивая штука. Не стоило в меня влюбляться, Ди. Возможно, ты была бы счастливее и прожила дольше.

— Конечно, — улыбнулась Наташа, незаметно делая мне знать.

Загорская развернулась и успела сделать три шага, прежде чем увидела меня. Застыла на месте, словно не веря своим глазам. Ее длинные пальцы крепче сжали сумочку, пока ребята, перешептываясь, быстро побежали к выходу, крикнув несколько слов на прощание.

— Никита… — выдохнула Диана, неуверенно рассматривая меня. Словно я исчезну, точно Чеширский кот, оставив после себя угасающую улыбку в воздухе.

— Мы опаздываем, — голосом кролика из «Алисы в Стране чудес» проговорил я, показательно посмотрев на часы и притопнув.

В костюме неудобно, не представляю, как Рома каждый день таскается в пиджаке с галстуком на работу. Мне вот хватило пары часов — хочется застрелиться или повеситься на удавке. Но терплю, потому что антураж и все дела. Протягиваю руку, приглашая пойти за собой.

— Пойдем?

Словно в тумане Диана быстро спешит ко мне, ни разу не потеряв ориентир и не запнувшись. Кожа теплая, сухая на ощупь, когда я сжимаю ее пальцы. Кивнув улыбнувшемуся охраннику, тяну молчаливую Загорскую за собой на выход к парковке. Стоим стеклянным дверям раздвинуться — яркие огни салюта освещают небо разноцветными вспышками, словно сейчас Новогодний праздник. Диана застывает, жадно вглядываясь вверх и крепче сжимая мою руку. Она даже не слышит звуков подъезжающей кареты с тройкой лошадей.

Нет, все-таки ради этого добра стоило просидеть на лестничной площадке у квартиры Дианиного брата. Попробуй договорись за несколько часов оформить праздник и атрибутику к нему с агентством. Хотя разориться все-таки пришлось.

— Катя? — улыбается Ди, поворачиваясь ко мне. Она встает напротив, не разжимая наших пальцев, заглядывая в глаза, словно пытаясь там что-то найти. — А Егор знает?

— Не думаю, что стоит травмировать психику твоего брата, — отшучиваюсь, расцепляя руки и обнимая ее, притягивая в объятия к себе. — Это, конечно, не Новый год, но я старался.

— Ты очень хорошо старался, — со слезами на глазах выдыхает она, прижимаясь ко мне. Коснувшись волос, вдыхаю аромат цветочных духов и закрываю на мгновение глаза.

Я все испортил между нами. Позволил собственным страхам управлять собой, разрушить нас до основания. И мне придется построить наши жизни заново, сколько бы времени на это ни осталось.

— Что бы ни случилось потом, я буду любить тебя, — прошептал тихо, надеясь, что она слышит. Мне повезло, Диана замерла, затем расслабилась и еще сильнее прижалась ко мне.

— Слишком мало времени, — с грустью констатировала она, цепляясь за мой пиджак. Ее накрывает удушающий кашель. Диана захлебывается им, пытаясь устоять на месте и судорожно хватаясь за меня пальцами из последних сил.

— Оно почти истекло, Никит. Не знаю, сколько еще смогу бороться, — ей трудно говорить, однако Ди очень старается. Коснувшись губами макушки Дианиной головы, я отвечаю, сглатывая ком в горле и закрывая глаза:

— Тогда давай делать это вдвоем, — ни ночная весенняя прохлада, ни надоевший костюм не могли сейчас испортить этот момент.

— Однажды тебе придется отпустить меня. Навсегда.

Знаю, да. Не хочу об этом думать. Оставить Диану в прошлом, которое всегда будет согревать мое сердце. Но не сейчас, не в ближайшем будущем. Кто знает, сколько мне понадобится времени, чтобы собрать себя после ее смерти. Пусть это будет потом. Не хочу прощаться ни сегодня, ни через год, ни через пять лет.

— Позволь мне тоже побыть эгоистом, ладно? — она улыбнулась, поняв смысл моих слов.

Влюбленные — страшные эгоисты. И я, возможно, худший представитель.

Глава 42 

Каждый день — это борьба. С собой, за нее и с ней. По мере течения времени вместе я все больше терялся в бесконечных буднях, наполненных и сладостью, и болью. Иногда мы были счастливы по-настоящему. Утром кофе, завтрак и неспешные поцелуи, затем работа, терапия, встречи с друзьями — мотивирующей силой, поддерживающей во мне жизнь. А иногда Диана погружалась во мрак своих мыслей.

Она закрывалась в ванной после очередного пореза из-за дрогнувшей руки. Могла часами лежать в постели, уставившись в потолок и не желая никуда выходить. Просто срывала все планы, теряя вкус к жизни. Работать ей стало тяжело, долго гулять тоже. Загорская постоянно простывала от малейшего ветерка, а врачи только печально качали головами.

Год, максимум полтора. Боковой амиотрофический склероз, бульбарная форма. Одна из самых быстро протекаемых у больных данным заболеванием. Поражение периферического мотонейрона в стволе мозга. Последствия ужасны: расстройства артикуляции, поперхивание при приеме пищи, гнусавость голоса, атрофия и движения языка затруднены. В итоге человек не может самостоятельно дышать на последних месяцах жизни — нужна искусственная вентиляция легких.

Яркие признаки течения болезни я заметил еще с началом лета. Ранним утром Ди пыталась нарезать тосты — возилась минут пять с ножом, но руки будто ослабли. Нож то выпадал, то вскользь проходился по мякоти. Из-за этого куски выходили разной степени толщины. Она упрямо пыталась совладать с собой, однако ничего не получалось. В конце концов, острый край прошелся по коже, и первые алые капли упали на поверхность стола.

— Давай я, — попытавшись забрать у нее нож, я тронул ее за плечо, но Загорская отшатнулась от меня.

— Сама! — крикнула как-то истерично, затем опустила голову и выдохнула. — Прости, просто бесит это все.

— Я понимаю. А еще ты сейчас кровью истечешь, — попытался пошутить, разгоняя подальше подползающий к затылку страх. Леночка где-то там, внутри меня, ждала момента вновь выбраться наружу и от души повеселиться.

Хрен тебе, стерва.

— Паршиво, — выдохнула Диана, подходя к раковине и позволяя мне промыть рану, а затем обработать. Благо с аптечкой по настоянию Ильи я был теперь на «ты». Даже сделал над собой усилие и добавил валерьянку в набор — не себе, так Ди.

— Это фигня, — я повторил точно мантру любое слово, обрабатывая порез. Она подняла на меня взгляд, стоило обхватить ладонями ее лицо. — Ну, посмотри на меня. Ничего не произошло. Это же просто завтрак.

— Вот именно, Никита, — прошептала Загорская, прикрывая глаза. — Самый обычный гребаный завтрак!

Туда-сюда, от спокойствия до крика. Коснувшись губами ее губ, я ощутил соленую влагу. Мне за себя-то отвечать нужно, а тут еще Диана. С каждым днем все сложнее, хотелось спрятаться куда-нибудь подальше. Мы с Гришей уже обсуждали это на терапии. Помимо моих личных демонов, он поднимал вопросы о сложности заботы о больном человеке. Депрессии, психозы, срывы — малая доля того, что еще предстоит пережить. Психическое и моральное истощение человека, у которого самого никакой дружбы с сознанием — вот это настоящий ад.

Но себе я в этом признаваться не хотел. А ей подавно.

— Знаешь, завтраки могу и сам готовить. Не маленький, в курсе, что чай не сам себя заваривает, — проговорил я, обнимая Диану крепко.

— Да, и правда. — сдавленно рассмеялась она.

На улице я закурил первую сигарету, наплевав на правила, законы и все такое прочее. Осуждающие взоры молодых мамочек мне тоже были неинтересны. Втянув носом дым вперемешку со сладким аромат каких-то цветов в клумбах, задумчиво потер переносицу.

Кошмар еще толком не начался, а меня уже что-то потряхивает. Диана сегодня осталась дома, пришлось ее уговаривать. Все равно после обеда она записалась к косметологу, пусть съездит и развеется. Дома в одиночестве Загорская начинала себя грызть, ведь голова была не занята.