Нормально так. Любовь, ага.

— Куда пошла? — я пошел за ней, морщась от мелкого мусора, который попадался под ногами. Про промерзшие пальцы вообще можно было молчать.

— Не хочу с тобой говорить в таком состоянии. Позвоню Грише, тебе нужна консультация, — упрямо заявила она, не оборачиваясь и спускаясь по лестнице.

— Какой в жопу Гриша?! Сейчас давай еще сюда всех наших знакомых позовем. Ну, чтобы наверняка! — рявкнул я, попытавшись схватить ее за руку.

Диана поспешила вниз, не желая со мной спорить, и это взбесило сильнее прежнего. Я бросился вперед, игнорируя покалывание в пальцах и боль от мелких порезов на коже. Схватил ее за запястье, дергая на себя с такой силой, что она вскрикнула и пошатнулась. Этот звук заставил меня вздрогнуть. Будто кто-то загасил яростный огонь внутри ледяным потоком воды из ведра.

— Господи, — выдохнул я, осознавая происходящее.

Диана испуганно посмотрела на меня. Точно загнанный зверек, она потерла кожу, покрасневшую от моего прикосновения. Стоило мне придвинуться ближе, Загорская на автомате отступила, едва не рухнув со ступенек вниз спиной. Пришлось действовать быстро. Адреналин разогнал кровь, и я успел схватить ее за талию раньше, чем Диана упала. Кажется, будто это отняло у меня остатки сил.

Опустившись на колени, я тяжело выдохнул, прижимаясь к ней и тихо шепча:

— Прости меня. Пожалуйста, прости.

Я повторял это словно, крепче сжимая Диану в своих объятиях. Медленно, но верно до меня доходило осознание того, что я чуть не натворил. Наговорил гадостей, чуть не причинил вред любимой женщине. И все почему? Потому что сам с собой справиться не могу.

Ничтожество. Какой же я неудачник.

— Тише, все хорошо. Мы обязательно решим это, — услышал я ее мягкий успокаивающий голос. Она осторожно коснулась моих волос, зарываясь пальцами в пряди и ероша их. — Слышишь? Я позвоню Грише, он подскажет.

Если бы это было возможно. Однако Соболев бессилен изменить во мне что-то.

— Я… я сам, — выдохнул я откровенную ложь, стискивая мягкую ткань домашней кофты Дианы. — Правда сам.

— Пообещай, что сделаешь это утром. Хорошо?

В голосе столько надежды и ласки, что мне хочется удавиться от собственного вранья. Киваю, лишь бы ничего больше не говорить. Диана позволяет подняться и обнять себя, тихо мурлыча от удовольствия. Она посмеивается, стоит мне прикоснуться губами к ее шее. Неприятный инцидент стирается из памяти невероятно быстро за тихими словами прощения, обещаниями стать лучше и поцелуями между ними.

Мы прощаем близким многое. Верим в то, что они обязательно постараются ради нас. Живем бесконечными надеждами, будто завтра станет лучше.

Уже стоя посреди ванной и выпивая три белые таблетки за раз, я просто прислоняюсь к зеркалу лбом. От вздоха на поверхности появляется конденсат, на котором вычерчиваю дрожащим пальцем слово «лгун».

Я позвоню завтра Грише.

Вранье.

Обещаю вновь пойти на собрание.

Снова ложь.

Клянусь, Ди, я стану лучше.

И… третий раз обманываю, нарушая собственное правило.

Лучше бы Рома дал мне в тот день сгореть в чертовом доме. Возможно, тогда все стало бы лучше.

Глава 33 

Диана все-таки простыла.

Под Новый год, к которому она так тщательно готовилась, в постель ее свалила самая обычная простуда. Началось все с чихов по утрам и ворчания на слишком промозглую погоду, затем начала повышаться температура, заболело горло. Казалось бы, ничего особенно. Все болеют по сезонам.

— Дыхание жесткое. Нужно срочно сделать рентген. С твоим заболеванием это не шутки, — нахмурился Илья, убирая стетоскоп и снимая с указательного пальца Загорской пульсоксиметр. — Мне не нравится твой кашель, Диана. Давно он у тебя?

Я сжимаю горячую кружку кофе, почти не чувствуя, как она обжигает кожу. От волнения сжимается сердце, а рука самопроизвольно тянется к карману. Таблеток нет. Закончились еще вчера, новые купить не успел. Теперь мне приходилось опять ходить на собрания, выслушивать чьи-то жалобы на тяжело протекающий процесс лечения и делать вид, будто все в порядке.

Ничего не в порядке, я хочу свою чертову таблетку.

— Это опасно? — срывается с моих губ вопрос раньше, чем я успеваю его переформулировать. Северов нахмурился, скользнув по мне внимательным взглядом. Пришлось приподнять кружку, дабы скрыть от него выражение своих глаз.

Мне кажется, что он знает. Врач же, они за несколько километров чуют зависимых.

— Да, — не стал отпираться Илья, постукивая пальцем по коленке и вновь поворачиваясь к Ди.

— Это просто простуда. А Никита — паникер, — хмурится она, недовольно поджимая губы.

Ей не нравилось, что я вызвал врача. Отпиралась до последнего, тыча пальцем в гору лекарств на тумбочке. Только они не помогали. Температура повышалась, а облегчение было лишь временным.

— Сейчас очень напряженное время. Осталась пара дней до праздников, кто меня сейчас лечить возьмется? Еще нужно подготовить отчеты, дабы в праздники не пришлось никого вызывать, — прикусив губу, Загорская внезапно содрогнулась и зашлась протяжным кашлем.

Словно по команде, как настороженный пес, я бросился на кухню. Выплеснувшийся из кружки кофе обжег пальцы, однако я вновь ничего не почувствовал. Поставил ее просто на стол, ворвавшись в помещение, и быстро набрал стакан фильтрованной воды. Уже вернувшись в спальню, отдавая Илье, сидящему на краю кровати, свою ношу, заметил покрасневшую кожу.

— Сунь быстро под холодную воду, — нахмурился он, помогая Диане сделать глоток.

— Ага, — и не сделал ничего.

Северов давал Диане последние наставления: теплое питье, принимать лекарства, обязательно обратиться к лечащему врачу, никаких прогулок по вечерам в одном платье. Даже если очень хочется. Он не понимал, сколь оказался близок к правде. Мы с Загорской переглянулись. Рассеянно присев на самый край кровати, я коснулся ее руки, переплетая наши пальцы.

Что он там сказал? Риск развития пневмонии?

— Никита, можно с тобой поговорить? — голос Ильи показался мне чересчур резким. Мгновенно все беспокойство сменило раздражение, которое я выразил одним взглядом. Вот только Северов на него внимания не обратил. Просто подхватил свою сумку и вышел из спальни.

— Сейчас вернусь, — выдохнул я, коснувшись губами волос Дианы. — Слышала? Теперь придется соблюдать режим.

Она только устало улыбнулась, накачанная под завязку лекарствами.

— Что случилось?

— Ты принимаешь?

Вопрос Ильи прозвучал точно гром среди ясного неба. Сам Северов медленно собирал свои вещи, надевал ботинки, стряхивал влажные капли от растаявшего снега с воротника своей дубленки. Пока я переваривал его слова, он преспокойно оделся, подхватывая свой врачебный чемоданчик стального цвета. Хотя скорее это была сумка. Рома говорил, что Илья всегда возил с собой такую вот аптечку. Независимо, работал ли сегодня или был выходной.

— Не понимаю, о чем ты, — волнение переросло в явственное беспокойство.

Паника накрыла с головой, однако внешне я старался выглядеть спокойным. Только пальцы, до этого почти не ощущающие жжения и липкости от кофе, вдруг стали сильно чесаться. Несколько раз потер я кожу, затем дернулся под внимательным взором Ильи. Не мог понять, что в его голове. Это бесило. Очень.

— Правда? — как можно равнодушнее потянул Северов, отставляя чемодан на тумбу в коридоре и подходя ко мне ближе. Нас разделяло всего несколько сантиметров свободного пространства. Я затаил дыхание, не выдержав его внимательно взгляда и нервно одернув рукав своего свитера.

Пальцы тряслись, зуд появился по всему телу от нервного перенапряжения. Словно кто-то внутри нажал на пружину, но забыл отпустить. Мышцы на лице дернулась, а я попытался отшатнуться, когда Илья схватил меня за руку и крепко обхватил пальцами запястье.

— Не принимаешь?! — прошипел он неожиданно зло, задирая рукав. — Я дурак, по-твоему?

Меж бесконечных белесых шрамов, оставшихся с детства, были видны покраснения. Небольшая сыпь, появившаяся совсем недавно. Вначале я списал ее на аллергическую реакцию. Мой затуманенный мозг никак не мог уловить связь между барбитуратами и этими странными небольшими язвочками.

— Раздражительность, сыпь, отечность, тремор конечностей, — перечислил Северов, крепче сжимая моя запястье, отчего браслет вдавило в кожу. Кончиками пальцев он осторожно провел по руке, вызывая волну злости.

— Отпусти меня! — рявкнул я с такой силой, поддавшись панике. От неожиданности Илья отступил, давая мне возможность выдохнуть.

— Никита, это не шутки! У тебя опять началась зависимость. Как давно ты принимаешь? — нахмурился он. Проведя рукой по волосам, я выдохнул, указывая на дверь:

— Пошел вон.

— Гриша сейчас в отпуске, но ты ведь ходишь к другому психотерапевту. Или давай положим тебя в клинику.

— Вон отсюда! Убирайся! — заорал я яростно, едва не брызгая слюной и готовый броситься на него точно зверь.

Не нужно было быть семи пядей во лбу: как только Илья переступит порог, он поднимет на уши всех, кого только можно. Сюда примчится Рома, за ним Аня, целая делегация будет уговаривать меня снова начать лечение. Как будто они не понимают, насколько все бесполезно.

— Никита? — слабый голос Дианы послышался из комнаты.

Это заставило мой разум немного проясниться. Илья уже был на пороге, куда я его подталкивал с силой. Тяжело дыша, сжал его куртку и посмотрел в глаза. Он осторожно коснулся моего плеча, стискивая до боли в мышцах.

— На себя плевать, о ней подумал? — тихо проговорил мне. — Я знаю это чувство, видел таких, как ты, десятки раз. Просто позволь помочь тебе.

— Ничего мне не нужно. Я не принимаю, оставь свою больную фантазию при себе, — прошипел я, выталкивая его из квартиры и захлопывая дверь.