— Блажена считает нас семьей, — в голосе Феди слышится тоска. Я опускаю ресницы, непроизвольно прижимая к себе худенькое девичье тельце, дрожащее от ночного холода. Обнимаю ее крепче. Я сглатываю ком, говоря раньше, чем успею подумать и остановить себя.

— Я тоже.

— Что?

— Считаю нас семьей. Просто иногда приходится жить отдельно. По обстоятельствам. Ты же понимаешь?

Федя поворачивается ко мне, и на лице серьезное выражение сменяет улыбка. Да, он понял меня. Федор Соколов в свои девять лет взрослее меня. Есть огромный шанс, что его жизнь сложится совсем иначе. Я могу только помогать материально, оставаясь пассивным наблюдателем. Скоро ни Василисе, ни ему не нужна будет моя помощь. Они куда сильнее, чем кажутся.

— Ты будешь нас навещать?

— Конечно, — я не уверен, что это возможно. Но ведь никто не запрещает стараться.

Соколов наклоняет голову набок, протягивает мне руку и задает вопрос, заставивший меня вздрогнуть:

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Точно?

— Да.

— Честно?

Улыбаюсь, понимая куда он клонит. Два раза вру, один раз говорю правду. Только сейчас эта система дала сбой, чему я чертовски рад.

— «Да» — на все три вопроса, — хмыкаю в ответ и жму маленькую ладонь, закрепляя навсегда наш словесный договор.

Ночной город за окном выглядит довольно мистически. Эти яркие огни, цветные баннеры или огромные, нависшие безмолвными статуями высотные дома кажутся чем-то необычным. Дети спят, а в машине тепло и пахнет лимонным ароматизатором. Не самый мой любимый запах, но не мне учить таксиста выбирать ароматы для салона собственного автомобиля. Аня с Ромой уехали гораздо раньше. Напоследок Сташенко сказал, что гордится мной. Будто бы мне было интересно его мнение.

Диану забрал брат. Недовольный взгляд Егора при виде меня дал ясно понять, что я не в почете у младшего из семьи Загорских. Он не вышел из машины, не стал здороваться. Только фыркнул, когда сестра сделала ему замечание. Напоследок Ди целомудренно коснулась моей щеки губами, проговорив:

— Все будет хорошо.

— Не уверен, — вздохнул я, убирая волосы ей за ухо, глядя в глаза. Таксист нетерпеливо посигналил. — У меня никогда не бывает хорошо. Или все очень плохо, или еще хуже.

В машине уже сидела Блажена, а на заднем сидении расположились дети. Но мне было наплевать на тикающий счетчик, сонного злого водителя и позднее время. Сегодня я что-то почувствовал, только не был уверен сам в себе. И от этого было чуточку страшно.

— Ты справишься. Мы справимся, — уверенно ответила Диана, отступая.

Да, наверное. Возможно.

— Я не смогу пойти на твой вечер, — нарушил я тишину в салоне, немного меняя положение и прерывая собственное воспоминание.

Блажена смотрит на меня в зеркале заднего вида. Я вновь ожидаю увидеть в ее глазах обиду или упрек, но ничего такого не происходит. Она понимающе кивает, разводя руками. Никогда не перестану удивляться тому, насколько Солнцева спокойная.

— Ничего страшного. Мне больше вкусняшек достанется, — беспечно смеется, никого не стесняясь. Зато водитель косится на нее и чуть морщит нос, бурча недовольно:

— Куда еще жрать. И так все весовые нормы превысила.

Звонкий смех обрывается, Блажена виновато улыбается и жмет плечами.

— Эх, да. Стрелка уже на весах зашкаливает, — она неловко шутит над собой, опуская взор на свои руки. Ей неприятно, да и кому было бы. Считай, в лицо коровой назвали.

— Закрой рот свой, урод. Или только с девушкой смелый? — иногда достаточно правильно подобранной интонации, чтобы противник тебя боялся. Мужик втягивает голову в плечи и замолкает, бросая пару поспешных извинений. На лице Блажены удивление, видимо не ожидала заступничества.

— Э-э-э… Спасибо? — хлопает она ресницами, поворачивая ко мне голову, и я отвечаю:

— Пожалуйста, Беляш.

Солнцева поджимает губы, отворачиваясь и бурча тихо-тихо, но я все равно слышу:

— Вот козел несносный. Вначале приятно сделает, потом сам же обзывает. Что за характер такой?

Улыбаюсь, отворачиваясь обратно к окну, и закрываю глаза. Это был очень долгий день.

Глава 24 

Сегодня у нас по программе сериал «Мама, я не наркоман». Мы - наркоманы, а вот Веня нет. Повернув стул спинкой к сидящим, я сел, с удовольствием наблюдая этот концерт. Пока наш куратор Иван уговаривает Вениамина Самойлова успокоиться, тот тычет пальцем в каждого и истошно кричит:

- Вы все тут больные! Все!

Ага, и ты тоже. Его искаженное гневом опухшее и покрасневшее лицо настолько же уродливо, как его личность. В своем дорогом костюме, он мне немного напоминает Леонида – почившего мужа моей тетки. Каждая вещица идеально подобрана к образу, но в отличие от Лени, этому все купила заботливая мама. Она же привела его сюда под ручку, испуганно оглядываясь и нервно кусая губу. По ее словам, они уже все перепробовали: санатории, отпуска, лечебницы, курорты, строгих жен в количестве пять штук, двух детей. Можно этот список продолжать до бесконечности.

- Я не собираюсь тут оставаться, - гордо поднимается Вениамин со своего места, одергивая галстук. Руслан недовольно хмурится, остальные парни настроены решительно. Девушки кругом сочувственно смотрят в сторону матери, которая тихо замерла в уголке. Даже Тимур не промолчал.

- Послушайте, Вениамин Аркадьевич. Это безусловно ваше желание, - начал он, но его тут же перебили.

- Ага! Вот именно! Вы не имеете права держать меня здесь! – брызгая слюной, вновь принялся истошно орать несчастный.

- Да никто вас не держит. Все исключительно добровольно, - поправляет очки Ваня, устало вздыхая.

Я его отчасти понимаю. Работать с каждым таким дебилом – это невероятный труд. Как физический, так и моральный. Несмотря на все наши выходки, он всегда остается спокойным в отличие от других кураторов. Может дело в том, что он бывший священник. Или просто бывший наркоман, познавший дзен по программе «Двенадцать шагов». Ей уже минуло сто лет, а люди по-прежнему не открыли для себя ничего новее, чем этот сборник правил унылого брокера. Это при том, что давно существуют, куда более научно обоснованные способы лечения зависимостей.

- Вы должны признать свое бессилие перед зависимостью, - начинает заунывную речь Ваня, шагая с первого пункта.

Я тянусь за смартфоном, заметив интерес одной из сидящих в круге девушек. Новенькая, кажется Алена. Она робко улыбается мне, а я в ответ подмигиваю ей и призываю молчать. Ведь телефонами пользоваться на собрании запрещено.

- Слушайте, вы хотите получить помощь или нет?

- Не нужна мне никакая помощь!

- Венечка, дорогой успокойся, - вздыхает его мать, понимая, что сейчас будет очередная истерика.

Разблокировав экран, просматриваю сообщения. Эту неделю я – хороший мальчик. Ни разу не прогулял работу, поэтому Рома меня почти не достает. Хожу к Грише, покаялся в грехе: хочу, мол, напиться к выходным, а то в этой галерее умрешь с тоски. Посмеялся, запретил, отметил что-то на планшете.

Дети прислали фото. На большой детской площадке они вместе с другими воспитанниками интерната улыбаются на камеру. Там хорошо, Феде с Василисой там понравилось с первых минут. Красивые расписанные стены, повсюду висят детские рисунки. Просторные классы для творчества, спальные комнаты разделены на женскую половину и мужскую. А раз в полгода приезжает какая-нибудь местная звезда и развлекает их, после чего делает рекламный ролик. Ей хорошо, ведь благотворительность очень ценится государством. Зато это регулярно оплачивается большими вложениями в фонд. Мне тоже пришлось – это плата за возможность видеть их и общаться с ними. Хотя заведующая ничего не требовала, я сам предложил.

- Если это будет во вред детям, никакие деньги вам не помогут, - категорично заявила она, принимая ребят. Те поначалу хмуро косились, но потом быстро адаптировались. Иногда так случается, просто попадаешь в хорошее место, где воспитательницы не истерички и детей хоть чему-то учат.

И да, надо изрядно потратиться на компьютеры. Школа началась, им пригодится.

- Божественная сила поможет. Она гораздо сильнее той, что движет вами в момент зависимости, - продолжает нести ахинею Ваня.

Прикрываю рот рукой, зевая и переглядываясь с Тимуром. Наши отношения стали чуточку лучше, хотя он мне все равно не нравится. Рядом с ним Руслан морщится и чешет кулаки. Не любит он мужиков, которые воду баламутят на собраниях. Раньше таким был я, теперь у нас есть Веничек. Он топает ножками, едва ли не рвет на себе волосы и требует от матери прекратить над ним издеваться.

Господи, да кому ты нужен, полудурочный. Вновь смотрю на экран, наугад выбирая контакт. Вкладка с перепиской открывается одним касанием пальца по иконке приложения социальных сетей. Маше разрешили пользоваться телефоном, и она с какого-то перепугу решила, будто мы друзья. Отчитывается мне о своем лечении, иногда присылая фото себя на подоконнике, грустно смотрящей на решетку.

Городецкая: «Здесь, как в карцере».

Никита: «Ты всегда можешь устроить кровавый бунт»

Городецкая: «Не смешно. Реально скучно и делать нечего. Я уже выучила расписание всех сериалов по федеральному каналу».

Никита: «И что нынче в стране? Мы уже на пороге Третьей мировой?:)»

Городецкая: «Если только от тупых сериалов))) И вау, ты научился смайлики ставить. Это улыбка?»

Фыркаю, закрывая ветку с сообщениями. Не очень понимаю этой ерунды, но Аня утверждает, будто люди любят смайлики и прочую ерунду. Без них текст выглядит мрачным, некоторые фразы могут показаться агрессивными. Ведь они не могут понять интонацию напечатанной фразы. Как по мне, так проще отправить голосовое или позвонить. Словами через рот гораздо эффективнее, чем общаться картинками. Любовь к наскальной живописи в социальных сетях без того человечество отупляет.