— Да раз шесть уже звонила. Соседка выходила, говорит, днем ушли еще. Я весь двор обегала, но никого не увидела.

Кислорода хватать перестало, а все рецепторы наоборот обострились. Поток мыслей обрушился на меня снежным комом в тот момент, когда дошел смысл Аниных слов. С трудом заставляю себя сделать глоток воздуха. После чего я выдыхаю единственную фразу, на которую способен:

— Я сейчас приеду.

Глава 21 

Я никогда ничего не боялся. Просто перестал чувствовать страх в какой-то момент своей жизни. Когда ты не знаешь, какое наказание для тебя придумают дед или тетка завтра, просто перестаешь об этом думать.

Но сейчас все было иначе.

Где дети?

От страха до панического ужаса — я пережил в одно мгновение миллиард эмоций разом, от которых раскалывалась голова. Сжимал ремень безопасности, пока Диана гнала по дороге, не обращая внимания на светофоры и звуки клаксонов вслед. Наверное, мы нарушили с десяток правил и чудом не попали в аварию.

Мне было наплевать.

Где дети?

Они же мелкие еще. Феде всего девять лет, а Василисе и того меньше. Если педофил какой попадётся или маньяк? Сейчас дьявол проссыт, какая шобла по столице мотается. Нет, Федор — парень умный. Но кто знает, на что способны всякие уроды с перевернутыми мозгами.

«Помнишь, как нам было весело?»

Демонический смех Лены слышится из подсознания. Руки начинают непроизвольно трястись, а дыхание учащается. Я чувствую подступающую истерику и принимаюсь судорожно искать таблетки. Те самые, цветные, в яркой упаковке. Или белые, способные заглушить все мои эмоции разом. Новый смартфон разрывает от звонков, но из рук он выскальзывает быстрее, чем я успеваю ответить. Шлепается на коврик, задеваю его ботинком случайно, загоняя еще дальше под кресло, и в ярости рявкаю на весь салон, ударяя по панели:

— Блядь! Ненавижу все это!

Мне хочется разбить кулаком стекло со стороны пассажира и заорать громко на всю улицу. Пусть потом на телеканале показывают, вдруг мелкие увидят в рекламе очередного тупого ток-шоу? Что я несу, совсем крыша поехала.

— Ш-ш, Никит, — голос Дианы прорывается сквозь плотину моей паники и истерики.

Начинаю смеяться, ощущая, как она сжимает мою руку, безвольно лежащую на коленях. Длинные красивые пальцы обхватывают запястье чуть выше цветного браслета. Его Василиса старательно делала из какого-то набора для творчества. Почему-то тепло кожи Загорской и эта хреновина из резиночек внезапно заставляет замолчать.

— Я схожу с ума, — говорю, срываясь на фальцет.

— Пока-пока, чердак. Мне точно нужно постоянно на таблетках сидеть, — вновь смеюсь в голос, качая головой.

— Ничего тебе не нужно. Просто терапия и поддержка, — четко и почти по слогам произносит Ди, словно пытаясь каждой буквой вдолбить мне истину в мозг.

Провожу ладонью по лицу, слыша, как вибрирует смартфон под креслом. Пока не спешу потянуться за ним, потому что боюсь сорваться и начать биться головой обо все поверхности в машине. Бросаю взгляд на тротуар в тот момент, когда Диана вынуждена остановиться на светофоре. Меня бесит, как медленно шагают люди. Парочка сопливых подростков еще умудряется дурачиться на зебре, хотя время неизбежно тает. С силой давлю на кнопку, опуская стекло, и, высунув голову, рявкаю:

— Эй, уроды малолетние! Давно по асфальту не раскатывали?!

— Че? Дядя, ты охренел? — возмущается один из гаденышей, пока второй пытается угомонить его, оттаскивая в сторону. Красная пелена застилает глаза, хочется просто по ушам надавать их родителям. Кто воспитает таких зверей? И воспитывает ли вообще?

— Ник, — снова зовет меня женский голос. Вздрагиваю, когда Диана отстегивает с щелчком ремень, прижимаясь ко мне.

Время идет медленно, аж бесит. Ее цветочный аромат проникает в ноздри, заставляя на секунду оторвать взгляд от светофора и прекратить смотреть на прохожих. Люди продолжают идти, торопясь скорее попасть домой. Вряд ли им есть дело до чужих проблем. Они в своем праве, даже закон пока не нарушили.

Сволочи, переехать бы вас всех до состояния «неопознанный объект».

— Дыши, — дыхание обжигает мою кожу. Прикрываю глаза от мягкого хрипловатого шепота и переплетаю наши пальцы. — Давай, детка. Вдох-выдох, ты справишься. Мы приедем и все решим, я обещаю.

Затаив дыхание, смотрю на нее. Диана пододвигается ближе, хотя ей явно неудобно и наши лбы соприкасаются. Опускаю ресницы. Позволяя ей расцепить наши руки, дабы скользнуть ладонью мне на затылок, поглаживая по волосам.

— Я не верю в обещания, — хрипло отвечаю, сглатывая неприятный ком. — Их легко нарушить. Сам так делаю.

— Знаю, — шепчет она, а затем отстраняется и с невозмутимым видом садится обратно, бросая взгляд на светофор, где уже загорелся зеленый. — Однако я — не ты. И не тот человек, кто убил в тебе доверие.

Устраиваюсь в кресле, мысленно отдирая «Фенобарбитал» от стенок бачка унитаза. Приду, выпью парочку и все будет хорошо. Совсем немного, может, хватит половины таблетки.

На ее реплику о доверии ничего не отвечаю, потому что нет смысла в разговорах. Зато наклоняюсь, делая вид, будто занят важным делом и начинаю проверять звонки. От Феди ничего, у него телефон вообще выключен. Найду, уши надеру. Говорил же, чтобы всегда был заряжен и рядом.

Зато три пропущенных звонка от Блажены, пять от Романа, по два от Ильи с Лерой и еще с десяток от Ани.

Филатова, паникерша хренова.

И один раз Гриша звонил.

Я спокоен, безмятежен и ни о чем не волнуюсь.

— Не перезвонишь? — вскидывает брови Диана, бросая на меня взгляд, пока я продолжаю разглядывать злосчастный аппарат. Ни смс, ни сообщения в чат. Точно голову Феде откручу. Возможно, я зря психую. Они просто ушли далеко, а телефон дома остался.

— Не хочу, — мотаю головой. — Сейчас все равно делегация будет в квартире вся.

Во дворе шумно. Родители с детьми на детской площадке, бабушки с дедушками на лавочках, кутаются в плащи, будто уже настала осень. Я ступаю на асфальт, выходя из машины и наступая на первую опавшую листву. Всего несколько секунд смотрю на этот будущий перегной, будто осознавая, что все в этой жизни смертно и скоротечно: и я, и Диана, и…

— Пойдем скорее, — зовет она, прерывая мое созерцание природой. Будто чувствует, торопя меня зайти в уютный чистый подъезд.

В этом доме я жил достаточно долго, чтобы обо мне успели составить мнение соседи и жители. Несколько подозрительных взглядов в нашу сторону ощущаются уже на подходе к металлической двери с номером. Она открывается с писком раньше, чем мы успеваем подойти, и оттуда выплывает в шляпе надзиратель всея подъезда — Лидия Петровна Кнот. Та самая дама, что обычно все про всех знает и на программе «Пусть говорят» сдает самые грязные тайны про всех соседей. Уверен, по ее науськиванию местные мамаши ополчились в мою сторону из-за детей.

Цепким взглядом из-под широкополой фиолетовой шляпы с розочкой она осматривает нас с Дианой, растягивая губы в улыбке:

— Воронцов, — делает акцент на последнем слоге моей фамилии, отчего неприязненно морщусь. Нет у меня на тебя времени, старая дура.

Пытаюсь обойти, но не тут-то было. Цепкие пальцы с аккуратным маникюром хватают меня за рукав. От удушливого запаха ванили слезятся глаза, хочется оттолкнуть мерзкую бабу подальше от себя. Лидия Петровна приближается, щуря без того маленькие глазки, точно у крысоподобной собачки, и шипит:

— И не стыдно пример детям такой показывать? Спишь со взрослыми женщинами, наркоман малолетний. Не удивительно, что о твоей семье столько слухов ходит.

Скрипя зубами, перехватываю ее руку, сжимая с силой неожиданно хрупкое запястье. Она округляет глаза, а Диана позади пытается достучаться до меня. Я вижу, что ей больно. Однако мне плевать. Женщины и правда думают, что можно бить, оскорблять и унижать без последствий? Как бы не так.

Никто не имеет права судить меня. Уж точно не мелочная злобная тварь, которая не одному десятку людей жизнь отравила за все время на Земле.

— Никита, пойдем. Оставь ее.

— Еще раз, — я с силой дергаю Лидию Петровну за руку, крепче сжимая свои пальцы. — Повторите-ка, что там про мою семью сказали?

В светлых глазах застыли слезы. Она открывает и закрывает рот, подбирая слова в уме. Ведь еще немного, я сломаю ей кисть. Или шею сверну, уж не знаю, чего мне хочется сделать больше. Упоминание семьи просто затмевает все мысли, хочется убивать.

— Никита!

Вздрагиваю вновь. Загорская вновь рядом, прижимается ко мне сбоку, томно оглядывая. Непонимающе вскидываю бровь, особенно, когда она на наших с Лидией Петровной глазах скользит ладонью мне по груди, выдыхая страстно:

— Малыш, хватит трогать нафталин. Я ненавижу старость в любом ее виде.

Пока наш подъездный тролль собирает в кучу остатки ржавых извилин, Диана заставляет меня отпустить ненавистную руку и тянет за собой. Только переступив порог, поздоровавшись с нашим охранником, я осознаю, что она сделала. Дала очередной повод для сплетен, но не позволила случиться еще большей проблеме.

— Я не «малыш», — уточняю на всякий случай, когда заходим в лифт. — И не «детка».

— Конечно, нет, — отзывается Ди, поправляя волосы, а затем поворачивается ко мне. — Только не отдаляйся от меня, хорошо?

Глава 22 

Молчу, ибо сказать больше нечего. В голове десятки и сотни мыслей, ведь пытаюсь не думать о плохом исходе ситуации. Чем выше поднимается лифт, тем сильнее волнение. Ладони вспотели, дыхания не хватает. Вновь задумываюсь о таблетках, спрятанных в бачке унитаза. Кажется, если я их приму, голову сразу посетят умные мысли. Просто надо немного успокоиться.