— Ты слышал меня?

Да, слышал. Я пытаюсь осознать произнесенные слова, сказанные Дианой всего пять минут назад. До того, как услужливый официант принес наш заказ: два черных кофе с сахаром, пирожное для нее и мороженое для меня. Ванильный шарик уже начал таять, образуя белую кашицу, в которой плавали кусочки манго. А я по-прежнему создавал бурю из кофе внутри одной маленькой кружки.

— Я нравлюсь тебе. Настолько сильно, что ты перешагнула свои собственные запреты и вышла из тени, бросив самонавешанный ярлык «одиночки».

Сунул ложку в рот, ощущая сладковатую горчинку на языке. Манящий аромат кофейных зерен дразнит ноздри, но я не притрагиваюсь к напитку. Продолжаю смотреть на Диану и ждать. Она же, опустив взгляд, теребит светлую скатерть, игнорируя свой десерт.

— Глупо все это, — вздыхает Загорская, трет переносицу, тихо смеясь. — Мне уже давно не восемнадцать, чтобы вести себя как дура малолетняя. Тем более глупо за парнем носиться, который…

— …моложе тебя на десять лет, — продолжаю за нее, опуская ложку обратно в чашку. Наклоняю голову набок, разглядывая ее черты лица. Она очень красивая, глупо это отрицать. Всегда хорошо выглядит, роскошно одета и знает себе цену. В ней есть все, чего пожелал бы любой мужчина.

Кроме одной-единственной детали, о которой Диана молчала до сегодняшнего дня.

Время. Его у нее нет. Оно истекает, уходит безвозвратно, и я будто слышу, как тикают внутренние часы, отсчитывающие секунды.

— Я хотела сказать, что Блажена очень хорошая девушка. Вокруг тебя много тех, кто любит тебя и еще может полюбить, — заявляет она, переводя тему разговора. Пальцы сжимают кружево на концах скатерти.

— Но выбрал я сегодня не ее. И вряд ли когда-то сделаю это, — отвечаю тихо, сделав маленькую паузу между предложениями.

Наши взгляды встречаются в тот момент, когда Загорская поднимает голову. Смотрим друг на друга не отрываясь. В гомоне и смехе посторонних людей вокруг, прямо тут, за столиком у окна, происходит что-то странное. Я будто отдаляюсь от реальности. Не могу понять ни свои чувства, ни эмоции. И любви мне не нужно, и отпускать ее не хочется.

— Не хочу этого всего, — будто себя убеждая, заявляю. — Отлюбили по полной. До тошноты. Не знаю, зачем людям это чувство — оно травит, убивая тебя.

— Нет, скорее это человек убивает человека. Морально и физически, — вздыхает Загорская, тянется к чашке и обхватывает ее тонкими длинными пальцами. Она слабо улыбается, поднося чашку к губам, делая маленький глоток. — Но это хорошо, если ты не влюбишься. Значит, не будет больно. А я все-таки эгоисткаф и не хочу тебя отпускать.

Когда мы пришли в это место, где все такое приличное до тошноты и детки бегают вокруг, я не знал, к чему приведет этот разговор. Начали за здравие: «Как ты?», «А ты?», «И я хорошо». Стандартный набор вопросов малознакомых людей, скорее приятелей, чем кого-то большего. Я знал Диану почти месяц. Мы общались недолго, затем узнал тайну нашего знакомства и вся связь оборвалась.

Но почему было так тоскливо?

Мы же не привязываемся к человеку за короткий срок. Или я чего-то не знаю? Вся чушь про любовь с первого взгляда — ради бога, оставьте ее унылым романтикам. Я не такой. Однако в этой женщине многое цепляло. От ее яркого образа до мыслей, в которых затаилось то самое долгожданное чувство, коего я был всегда лишен — свобода. Диана Загорская была свободна.

Но сегодня я узнал, что все это лишь напоказ. Есть только отчаяние, последние попытки схватиться за круг в мире, наполненном болью и бесконечной борьбой. С собой, с мнимым сочувствием окружающих. И тогда все встало на свои места.

Не такие уж мы разные, просто каждый умирает по-своему. Я — морально, а она — физически.

— Будь у меня чуточку больше лет, я бы влюбила тебя в себя. Уверяю. Я же невероятная, — она смеется хрипло сама над собой, и это невольно вызывает у меня улыбку.

— Мы бы жили долго и счастливо с тремя котами? — хмыкаю, беря в руки чашку и поднося краем к губам.

— И завели бы золотистого ретривера. Два ребенка, собака, кошки и дом за белым заборчиком, — Диана качает головой. Одной рукой она откидывает прядь волос, щелкая пальцами в воздухе, будто привлекая мое внимание.

— Всегда хотела нормальную семью и мир повидать. Например, съездить в Африку или Австралию.

Кофе уже остыл, мороженое давно растаяло. Одни посетители сменяли других, а бесконечный звон колокольчиков на входе звенел в ушах каждый раз, как открывалась дверь. Солнце садилось, окрашивая улицы в алый цвет. В тот момент, когда я расплачивался, Диана поднялась из-за стола и случайно запнулась. Словно в какой-то момент ее перестали держать ноги. Она едва успела схватиться за стул, чуть не перевернувшись вместе с ним, но удержалась, поднимая на меня взгляд.

«Боковой амиотрофический склероз — болезнь, которая убьет меня раньше, чем я увижу двадцатый "Айфон". Впереди у меня несколько лет отчаянной борьбы за то, чтобы еще на минуту продлить свой срок. Не уверена, что получится. Но очень хочется пожить еще немного».

Я не знаю, как это принять. В моей голове рациональный мозг требует срочно зайти в интернет и почитать «Википедию». В душе ничего, абсолютная пустота. Словно кто-то высосал одним махом все возможные зачатки моих эмоций. Вообще не понимаю, почему понравился ей. И на что она рассчитывала. Хотя, наверное, такие люди живут какой-то другой логикой.

— Не уверен, что смогу правильно на все реагировать, — говорю, невольно подхватывая Диану под руку. Автоматически прижимая к себе и помогая восстановить равновесие. Кажется, она говорила, что постепенно теряет мышечный тонус.

— Я вообще с тобой по-честному поделилась, ибо скрывать глупо. Тем более, работаем на радио и встречаться все равно будем, — ответила Загорская, когда мы вышли на улицу.

Мимо шагали люди, а по дороге проносились машины. Дверь в кафе вновь открылась. Из него вышла смеющаяся пара, по которой я мазнул взглядом, затем вновь посмотрел на Ди. Обхватил руками за плечи и втянул носом воздух, выпуская его со свистом. Внутри что-то зашевелилось.

Укололо где-то в районе сердца, будто кто-то пытался достучаться до меня.

— Если отмотать нашу встречу назад, то получится твое признание в чувствах ко мне. Затем ты попросила прощение за обман…

— Недомолвку, — поправляет она меня, прижимая ладони к моей груди, а затем двигаясь выше к плечам.

— Просто не стала говорить, что уже знаю тебя. Да и смысл. Твои тайны — это личное. Наши разговоры остались там, где прозвучали, — Диана сделала шаг ко мне, убирая руки с моей шеи. Через каких-то пару мгновений мы крепко обнимаемся, я ощущаю аромат ее духов и вижу умиляющиеся лица людей вокруг.

Идиоты, просто капец какие. Как будто друзья не могут посреди улицы друг друга потрогать. Или приятели.

Я закрываю глаза, выпадая вновь из реальности. Рядом с Дианой нет Лены. Словно пропала из виду, забилась там в своей темноте в углу и боится выйти наружу. Пошипеть может, но из-за стука собственного сердца я почти ничего не слышу.

— Скажи, что ты наврала, — непроизвольно выдыхаю ей в волосы, сжимая крепче в своих объятиях. — Или окажись принцессой, которая ночами обращается чудовищем.

— Ты ведь сам сказал, что не влюбишься, — шепчет едва слышно. Не уверен, что правильно расслышал в таком шуме. Сжимаю сильнее веки, отчего перед глазами пляшут цветные круги и пальцы сильнее впиваются в мягкую ткань светлой шелковой блузки.

— Конечно, нет, какие глупости. Просто люди не должны умирать молодыми, — хрипло отвечаю, пытаясь проглотить застрявший комок. Колет сильнее прежнего, дышать становиться тяжелее.

— Ты больше не принимаешь?

Я вздрагиваю от этого вопроса и распахиваю глаза, чуть отодвигая от себя Диану. Смотрю на нее, ощущая себя ошарашенным. Она хмурится в ответ, дергая меня за рубашку, и вновь задает вопрос:

— Таблетки запасные выкинул?

— Что за вопросы, — недовольно отступаю, опуская руки и сжимая пальцы в кулаки. — Мамочку включила? Клялась ведь не трогать те темы. Что мы обсуждали в радиостудии!

— И тем не менее, Никита, — поджимает Диана губы, в упор глядя на меня. — Ответь.

Хочется заорать в ответ. От обиды гнев поднимается из глубин вместе с шипением теней по закоулкам подсознания. И больше из-за правды, прозвучавшей в словах Дианы. Не принимаю, но держу таблетки, будто готов сорваться хоть завтра. Только в отличие от всех, кто рядом со мной, она слышала это из моих собственных уст. Только тогда я не знал, кому рассказываю.

— Нет, не выкинул. Но не принимаю, довольна? — огрызаюсь в ответ, проводя ладонью по лицу и делая еще шаг назад. — Мы вообще не об этом говорили. Ты пытаешься меня к себе привязать или оттолкнуть?!

— Я хочу, чтобы ты жил нормальной жизнью... После меня, со мной — неважно.

— Боже, бабы. Что в ваших головах? — под мой стон раздается звонок смартфона. Скандал между нами откладывается до конца разговора с Аней, чье имя я вижу на экране. Проведя пальцем по стеклу, кидаю на Диану мрачный взгляд и рычу в трубку:

— Да?!

— Ник, ты просил заехать к тебе.

Точно, утром отдал Ане при встрече Федькин планшет. Свой оставил дома на кухне. Даже не помню, как впопыхах умудрился их перепутать. Впрочем, ничего удивительного. Мелкий постоянно оставляет свой гаджет где попало. В этот раз была тумба для обуви в прихожей, и я схватил его вместе с ключами, не глядя. После пар Филатова должна была отвезти его ко мне домой, но, видимо, задержалась.

— Ну вот я стою под дверью. И ничего, дома никого нет. Ты уверен, что дети там?

Я похолодел. Сжимая смартфон, попытался справиться с накатившей на меня внезапной паникой.

— Ник? Алло, ты слышишь?

— Может, не слышат? Позвони еще, — пересохшими губами выдавливаю из себя фразу. Чувствую, как Диана подходит ближе, касаясь руки и вопросительно смотрит.