А Оксана стояла у той самой двери и наблюдала интересную картину. Нет, Игорь не был мертвецки пьян, что, скорее удивило, но его «усталый» вид бросался в глаза. Он даже был в пиджаке и при галстуке. Только вот, пиджак изрядно помят, а галстук ослаблен в узле и перекошен, что никак не портит вид. Игорю по-прежнему шла эта разгильдяйская неряшливость. Так и просятся слова «подлецу всё к лицу». Это однозначно про него.

На столе завал документов, бутылка виски, бокал с ним же в руках. Усталый взгляд, усталая улыбка, и в этот момент захотелось своего бедного мальчика пожалеть и приласкать. Такой хорошенький, ну, прям как кусочек бисквитного тортика, некстати всплывшего в памяти, к чему бы это?..

Игорь тоже не остался в долгу, окинул Оксану долгим пронзительным взглядом. И она как всегда была хороша. Недопустимо хороша и привлекательна. Идеально собранный высокий хвост, за который уже хотелось взяться руками, а лучше, намотать на кулак и не отпускать от себя. Длинное, до колен платье с пышной широкополой юбкой, снова чёрное. Не нравился ему чёрный на Оксане. Красный, белый, изумрудный, но только не этот траурный цвет, хотя ей идёт. Призывная улыбка и лукавый взгляд. И на молчит. Неужели нечего сказать? Чёрт, он снова готов всё спустить на тормозах, если она попросит. Но она никогда не просит. Или просит? Только он не воспринимает её просьб априори, их словно нет, не ассоциируются у него просьбы с личностью этой сильной женщины. Да, сильной, даже продавать себя нужно с достоинством, с её величественным достоинством, которое так и прёт от её тела. Пока ждал, гадал, что она скажет и как себя поведёт, план мести придумывал, какие-то глупые слова подбирал, теперь же это кажется смешным, нелепым, детским. Какой план? Какой мести? Он хочет её, до безумия хочет. И примет любой, в любое время дня и ночи. Фантазировал, с какой позы начнёт, как унизит. Ведь хотел унизить? Хотел! А вот сейчас, когда она в полной доступности, лень даже пуговицы на рубашке расстегнуть. И надо ли их расстёгивать? И вообще, выпил он лишнего. Вроде и голова работает и соображает всё, но вот тепло разлилось по телу и сейчас полностью его контролирует, а ему остаётся только безвольной тушкой опадать на кресле, чем сейчас и занимается.

– Ждёшь? – С полуулыбкой, наконец, сделала она шаг вперёд.

– Как видишь. – Развёл руками. Выпить не предложил, не хватало им, ещё и напиться до беспамятства.

– Устал?

– Неимоверно. Что ты со мной делаешь, а, Оксана? До тебя ведь нормально ведь всё было… кажется.

– И у меня… кажется.

– И ты пришла. Не страшно?

– Как сказать. – Пожала плечами и сделала ещё один шаг вперёд.

– Скажи как есть.

– Тогда… я не знаю, чего от тебя ожидать.

– Кажется, ты не хотела, чтобы я был нежным. – Хмыкнул, не сдержавшись. Собрался, сел на кресле удобнее, и теперь не выглядел настолько пьяным, только глаза выдавали.

Бессмысленный, безэмоциональный разговор утомлял, забирая такие важные сейчас силы. И не хотелось ничего. Только прижаться друг к другу и попросить прощения за всё. Одно «но» – делать этого никто не собирался, словно оба родились под знаком тельца и теперь шли напролом, не замечая, что делают друг другу больно, да при этом ещё и получали какое-то извращённое удовольствие. И это удовольствие разрушало изнутри, разлагало, мешало думать и понимать.

– Позволишь?

Оксана недвусмысленно кивнула на его штаны, где в области паха выпирало желание.

– Спрашиваешь…

Изловчившись, быстро уселась сверху, забрасывая ноги за подлокотники, упираясь ими в пол. Широкая юбка этому однозначно содействовала, делая процесс грехопадения не таким открытым, что, признаться, несколько облегчало совесть. Игорь неспешно, пока ещё не обращая на Оксану внимания, наклонился вперёд, поставив бокал на стол, откатился к стене, с мутной полуулыбкой рассматривал женщину, которая замерла, прижимаясь к его паху. Вблизи она была другой, ранимой, нежной, совсем как раньше. Опустил руку желая поласкать более интимно и оскалился, не обнаружив под платьем трусиков. Резко схватил за хвост заставляя прогнуться назад, делал больно, и сам это почувствовал, но хватку не ослабил.

– Подготовилась, сучка? – Прорычал, глядя в её глаза. И вот оно, как в первый раз: ни капли страха, ни капли смущения. Горячее желание, которое затмевает его сознание. И это снова она.

Посмотрел на лицо, взгляд устремился в глаза, опустился на губы. Захотелось коснуться их пальцами, таких нежных, манящих, и он коснулся, сначала легонько, едва ощутимо, потом накатило желание, и по губам провёл жёстко, размазывая помаду. Погрузил большой палец в рот, и поджал живот, когда она прикусила его зубами. Ловкие движения её языка массировали подушечку, и она соблазняла, бесповоротно. Впился в губы поцелуем, прикусывая их, оттягивая, не отпуская взгляда, рукой смял грудь, снова желая причинить боль. Поймал себя на мысли, что ему нравиться причинять ей боль, это как противостояние, он делает больно, она эту боль с благодарностью принимает. «Извращенцы» – пронеслось в голове. Поцелуй становился всё более глубокий, более страстный, слишком агрессивный, чтобы контролировать себя и её, не остановился, даже почувствовав вкус крови во рту. Подозревал, что её, но Оксана активно участвовала в этом поцелуе, и не думая отбиваться, её руки в это время, работали с пряжкой его ремня, которая не желала поддаваться. Отпустив волосы, сам занялся этим процессом, справившись за секунды, приспустил брюки вместе с трусами и тут же насадил Оксану на себя, резко выдохнув в её искусанные губы. Да. Теперь хорошо. Впервые за столько лет, действительно хорошо. Это болезнь, это зависимость, и он не может от неё избавиться. Редкие мощный толчки не напоминают борьбу, не похожи на страсть, это как танец, брачный танец каких-то животных. Медленный, тягучий, приносящий удовольствие и обоих он устраивает. Как прелюдия.

– Я могу к тебе прикоснуться?

Её губы еле шевелятся, теперь точно видно, что кровь у Оксаны, быстрой каплей набирается из ранки, но не успевает стечь вниз, потому, как она её слизывает.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что я не верю в то, что это происходит. – Было ему ответом.

И он сам берёт её ладони в свои, поднимает к лицу. И она прикасается. Нежно, легко, словно к чему-то хрупкому, ранимому. До одури приятно и сладко, как в первый раз.

Шумное дыхание и тихие стоны, разрушающие внешнюю оболочку злости, неприязни. Губы сталкиваются между сильными толчками, пальцы сплетаются, не давая отстраниться. Вдруг красота и сладость мгновения пропадает, и Игорь с головой окунается во всё то дерьмо, в котором барахтался до этого. Он трахает Оксану за деньги, большие деньги. Она не пришла к нему сама. Она пришла отрабатывать долг и становится противно. Он снова впивается в её губы, проводя напористым языком по свежим местам укусов, срывая с губ болезненный стон, который теперь, полностью расслабившись, скрыть невозможно. Пальцы натирают набухший клитор, вызывая в её теле дрожь, болезненные стоны сменяются стоном удовольствия. Странное ощущение того, что он её втаптывает в грязь своими действиями, наверно так и есть, в ту самую грязь, в которую давно погрузился сам. Злость в крови смешалась с алкоголем, и теперь не осталось нежности. Грубая, суровая реальность, в которой она проститутка, а он клиент. И он наказывает её за то, что опустилась до такого, что согласилась, что стелется под него и стонет. Добившись её оргазма, врезается в мягкое тело несколькими резкими толчками и кончает сам.

Отдышавшись, когда глаза смогли сфокусироваться, видит перед собой её раскрасневшееся лицо, потерянный взгляд, она уловила перемену в его настроении. Теперь её руки упираются в его живот… как же это противно! Или ей самой противно прикасаться к нему? Новая порция ненависти и злобы накатывает. Снова рваный поцелуй, который в расслабленном теле вызывает отторжение и она пытается отбиться, но тщетно, мёртвая хватка.

Посмотрел в её глаза, нет, они даже не слезятся, а ведь должны, ей ведь больно. Неужели можно запрограммировать себя на боль и унижение?

– Понравилось? – Его голос звучит сипло и неестественно, предательски некрасиво.

– Понравилось. – Дерзко отвечает Оксана, за что получает пощёчину.

– А мне нет. Ты хорошая шлюха, Оксана, но не стоишь тех денег, которые мне должна.

В её глазах ни капли удивления или сожаления. В них ничего нет, маска, непроницаемая, такая же, как и у её бывшего мужа. Тот же пустой взгляд, словно под гипнозом, нечитаемый. Как же она на него похожа, не зря когда-то выбрали друг друга.

– На выплату долга по условию контракта у вас четыре дня. Предлагаю начать сейчас.

После этого он отпустил её руки, а она поднялась, одна нога замлела или просто запуталась, и сразу слезть со стула не удалось, но Оксана держалась до последнего, с уже привычным равнодушием выдохнула и вторая попытка удалась, теперь она стоит рядом, а ему холодно и одиноко… без неё.

– Я могу идти?

Её голос звучит сухо и отстранённо, не так, как он хотел бы. А что он хотел, не знал и сам, но только не этого. Она развернулась и сделала несколько шагов, стояла спиной, ждала ответа. Но ответа не было, Игорь ещё не решил, чего он хочет, наверно, никогда её не отпускать, но возможно ли это? Глянул на открытую шею, плечи, на прямую спину, желание разыгралось с новой силой мгновенно. И снова злоба, откуда её столько?.. Непокорная Оксана, почему она такая… сильная, неужели всегда была такой, или всё же хорошие учителя? А-а… к чёрту! Всех, и её в первую очередь! Резко поднялся, схватил её за шею и наклонил, прижимая щекой к столу. Она сдавленно крикнула, видимо, не рассчитал, ударил, но сейчас было не до этого. Задрал подол платья, забрасывая его на спину, погладил нежную кожу на ягодицах. Резкий удар, красный след от ладони и снова сдавленный, но уже скорее, писк, чем крик. Ещё удар, но она уже подготовилась, Игорь даже почувствовал, как грудь наполнилась воздухом и теперь Оксана не издала ни звука.