Я следила за его восхождением, прикрывая ладонью глаза, не смотря на то, что у меня были очки. Солнце было не только ярким, но и жгучим. Начинала подниматься жара, и перчатки не очень-то спасали, пальцы оставались открытыми, а значит, от жары скоро начнут скользить. Как я и предполагала, он чуть не сорвался два раза из-за этого. Но когда он потерял равновесия в третий раз, мое сердце замерло. Он не удержался, начал терять свой уступ под левой ногой, и вскоре сорвался, спасательный шнур быстро начал утекать наверх, словно змея, и тут я поняла, что он что-то не так закрепил. Не было системы переходов, или он о каком-то из них забыл. Я знала, что внизу стоит мат, но он не спасет его от сильных травм. Пока Лендон скользил, пытаясь выровнять свою скорость или остановиться, я кинулась к одному из тросов, расталкивая зевак, и других спортсменов. Мой тренер, поняв, что я хочу сделать, хотел меня остановить, но скольжение Лендона было таким сильным и опасным, что мы слышали, как его колени дерутся об стену. Я слышала, как родители кричат мне, возмущаясь, но я уже не останавливалась. Быстро продвигаясь вверх пользуясь преимуществом своей легкой статуры, я начала подбираться к нему, это было легко, потому что он все сильнее слетал вниз, затормаживая всего на несколько секунд, еще немного и нижняя страховка должна была вылететь или сорваться. Подтянувшись в последний раз, и оказавшись над землей в метрах 4–5, я смогла из последних сил дотянуться до его пояса, чтобы прикрепить к нему свою страховку, и как раз вовремя, потому что он полетел вниз. Вся тяжесть его тела обрушилась на меня. Я точно знала, что не выдержу этого. Я была слишком маленькой, и не такой сильной, а Лендон был тяжелым. На один страшный миг мне показалось, что я не выдержу его веса, но неожиданно пришло облегчение. Как так? Что-то случилось. Порыв горячего дыхания уткнулся в мой затылок, и я напряглась.

Глянув в сторону, я поняла, что рядом Ирвинг. Он тоже был одет в пояс, и к нему крепился запасной шнур. Он снял с меня половину тяжести тела Лендона. Лицо его было таким же белым, как и мое, хотя о последнем я могла лишь догадываться. Но, то, что я была испугано, это точно. А Ирвинг… не знала, что он умеет чего-то бояться. Прошло несколько минут, я прижималась головой к скале, слушая, как внизу все радостно вздыхают. И подбадривающе кричат нам, а особенно Лендону, который из последних сил смог, наконец, схватиться за скалу. Мы трое просто отдыхали. Но я не смотрела на Лендона. Лицо Ирвинга было очень близко. Я смотрела прямо в глаза Ирвингу, и не думала о том, что я там вижу, я смотрела просто на него. А он в ответ на меня. Так просто и без слов, которые мы привыкли произносить друг другу. Я не знала, что это значит. Но когда Лендон смог закрепиться, достаточно, чтобы начать спуск вниз, мы полезли следом за ним. Миг тишины и непонятных взглядов вдруг растворился, и мне показалось, что это было галлюцинацией. Ирвинг не мог так смотреть на меня, не говоря гадостей.

— Это было слишком опасно, дура ты бешеная, — прохрипел мне Ирвинг, и я впервые поняла, что он на грани того, чтобы не просто ударить меня, но и убить. Теперь он открыл все то, что на самом деле чувствовал. А то, что было до этого, я могла назвать страхом и усталостью. — Здесь есть и спасатели. Не слышала!?

Я была слишком напуганной и уставшей, чтобы огрызаться. Адреналин словно перестал действовать, и все о чем я могла думать, так это о том, чтобы находить безопасные уступы.

— Они бы не успели, — даже не знаю, почему мой голос прозвучал так виновато.

— Если тебе не жаль себя, то хоть бы родителей пожалела. Твоей маме стало плохо, уже, когда ты полезла наверх.

Это было все, что мы сказали друг другу, так как мы в любой момент ожидали, что ослабевший от страха Лендон снова сорвется. Я пообламывала ногти на пальцах, и кажется один даже выбила, когда Лендон падал. Живот и спина ужасно болели, так как пояс сильно дернул меня по торсу. Я могла себе представить, какие там появятся уже на утро синяки. Одна сплошная черна лента. Только я не могла представить, что Ирвинг, будет так же зол на Лендона стоит нам коснуться земли. Папа подхватил меня на руки, потому что от переизбытка адреналина и жары, я едва устояла на ногах. Страх того, что я могла тоже упасть, лишь теперь дошел до меня и все мои члены расслабились в один миг, став подобными киселю.

Когда мы все стояли рядом, Ирвинг видимо едва сдержался, чтобы не кинуться на Лендона с кулаками.

— Придурок, кто же играется оборудованием! — гаркнул в сторону Лендона Ирвинг, но тот даже не обратил внимания на него и поспешил ко мне. Я же видела лишь то, как руки и ноги у него кровоточат, а лоб разбит. Я смотрела на друга, но краем глаза следила за Ирвингом. Я не могла не заметить, как дрожали его руки при этом.

Бормоча что-то еще, Ирвинг пошел прочь, и мне захотелось еще чем-нибудь кинуть ему вдогонку, но голубые глаза Лендона не хотели меня отпускать. Он что-то говорил, а я думала лишь о злости на Ирвинга. Да какое право он вообще имеет осуждать меня, и кто его просил лезть за мной!!!

— Прости, ты из-за меня чуть не пострадала.

Лендон стер что-то с моей щеки, и я поняла, что она, как и губа, разбита. Это было следствием того, как я ударилась об скалу, при вольном падении Лендона вниз. Все-таки, если бы не Ирвинг, мы бы действительно могли бы сейчас лежать с Лендоном на матрасах, с поломанными костями. Но почему вместо благодарности мне так хочется догнать Ирвинга и пнуть его в зад? Надменный тормоз! Отец угрюмо сопел держа меня на руках.

— Потом поговорите, Лендон, а мы едим в больницу, а оттуда домой.

Я хотела протестовать, но боль в ребре помешала мне это сделать. Это была знакомая боль, так как ребра я уже тоже ломала. Маму увез Ирвинг, как и всех остальных, мы с отцом поехали в больницу. Отец моей одноклассницы, который постоянно лечил мои ушибы и забои, даже не удивился когда увидел меня.

— Как странно Флекс, ты самая тихая из подружек моей дочери, но мне приходится латать тебя больше остальных, — работая над моими забоями, усмехался доктор. Отец мрачнее тучи стоял в стороне. Я слабо улыбнулась в ответ на улыбку врача, а сама думала о том, какая взбучка меня ожидает дома. Лицо отца не предвещало мне ничего хорошего. В лучшем случае едва ли смогу завтра сесть, в худшем буду сидеть неделю дома, и вряд ли скоро увижу стенку, и свое снаряжение.

К моей радости у меня не было переломов. Я сильно забила один бок, порезала щеку, разбила губу, но ребра были в целости. Но синяки как я и думала, очень быстро начали проступать. Выглядело это ужасно, словно черный жгут обвил мою талию. С этим врач не мог справиться, а только выписал нужное лекарство и мазь. Пока я отдыхала, и ждала, чтобы подействовало какое-то лекарство, отец и врач о чем-то говорили. И спасибо ему за это, тем самым он хотел снять напряжение с отца.

В машине по дороге домой мы с отцом молчали, но притормозив возле дома, он не стал выходить. А привлек меня и так просидел несколько минут. Я почувствовала, как одна щека увлажнилась. Вторая может тоже, но она затерпла от лекарства, которым доктор щедро орошил раны на лице, хорошо хоть швов не ставил. Впрочем, к царапинам я тоже уже привыкла.

— Девочка моя, я понимаю, что это был очень мужественный поступок, и Лендон твой друг… но больше никогда не смей так поступать! Тебе ясно?

Я кивнула, и начала вытирать слезы. С отцом было проще, но вот что ожидать теперь от мамы я даже не представляла, если ей стало плохо, мне будет тоже худо. Она всегда была против моего хобби, говоря, что лакросс Етни, и то лучше.

— Теперь тебе предстоит попросить прощение у мамы, но не думай, что ты обойдешься лишь выговором. Думаю, она придумает что-то похуже.

— Но я не хочу оставлять спорт, — угрюмо сказал я, понимая, что сейчас не в той ситуации, когда могу качать права.

— Мы знаем, что ты всегда осторожна. Но этот твой импульсивный поступок, просто выбил нас из колеи. Что с тобой происходит? Раньше ты бы так не поступила. Ты должна нам свято поклясться, избегать теперь такого вот геройства.

— Я обещаю.

— Ну, мне ты можешь какую угодно лапшу на уши вешать, я-то тебе поверю. Но у мамы как ты знаешь, есть детектор лжи.

Это было правдой, если я могла помогать другим, обманывать их родителей, или учителей, дома такое не проходило. От нее я ничего не могла скрыть, словно в ней был запрограммирован детектор на мою ложь, или ложь моих брата и сестры.

Когда мы вошли в дом, там стояла тишина, с кухни не доносился запах еды, и где-то в отдалении было слышно телевизор. Да, я попала. Мы прошли в гостиную, и я была похожа на военнопленного, которого сейчас будут пытать. Майя, увидев меня, тут же бросилась вон из комнаты со слезами на глазах, Етни пошла за ней, пожимая плечами на мой молчаливый вопрос, но все же пожала мне руку мельком. Майкл чтобы не видела, мама показал поднятый вверх большой палец, теперь я буду для него чем-то большим, чем сестра — как минимум супер-девушкой. Еще в комнате был Ирвинг, чье лицо скрывалось за рукой, которой он устало тер свои глаза, рядом с ним мама. Бледная, измученная, и видно, что плохо себя чувствующая.

— А что с Майей? — тихо спросила я, чувствуя враждебную атмосферу комнаты. Мне бы очень хотелось пойти сполоснуться, и помазать талию тем кремом, что дал врач, с обезболивающим эффектом, но я должна была пережить эту повинность.

— А как ты думаешь? — грубо отозвался Ирвинг, отрывая руку от глаз, и сфокусировав их на мне, продолжил дальше своим холодным обвиняющим тоном. — У нее на глазах погибли родители. И ты сегодня могла умереть, или разбиться, конечно же, ей нелегко теперь на тебя смотреть. Она уже просто боится к кому-то привязываться, а вдруг с теми, кого она любит, что-то случиться.

Волна тошноты накатила на меня, когда я поняла, что бедный ребенок должен был почувствовать, и впервые за сегодня пожалела что сделала это. Вполне возможно, что Лендон бы хорошенько побился, но если бы мы упали двое, наша сила при ударе бы возросла из-за тяжести тел. Или кто-то из нас мог свалиться на другого. Мама лишь посмотрела на меня измученными глазами, и я тут же села возле нее.