Провалялась я неделю, послушно выполняя все рекомендации и предписания с помощью Олега и сиделки, которая неприятно раздражала со своим откровенным обожанием Олега. Совсем малявка, а туда же, облизывалась, как кошка на взрослого мужчину. Фу, как же это пошло смотрелось со стороны!

Оказалось, у меня был психологический стресс, да еще не простой, а дистресс со стадией истощения нервной системы. И теперь мне рекомендовано на фоне приема лекарств посещать для реабилитации и последствий снятия стресса, того приятного пожилого доктора, который разговаривал со мной вначале и оказался каким-то светилом в области психологии. Олег в очередной раз сумел меня удивить, на этот раз наличием таких необычных знакомств. Как же я мало о нем знала, да что там, практически ничего. А может, он сам псих, и лечился у этого Томских? Да, Полина, фантазии когда-нибудь сыграют еще с тобой свои злые шутки! Вот таким образом, благодаря стараниям Олега и его заботе о моем здоровье, я и оказалась в кабинете Владимира Викторовича. Олег не погнушался сам привести меня на первый сеанс, что не подняло мне настроения. Не нравилась мне затея с лечением, не хотела еще и с этой стороны быть его должницей. Кто я для него? Кукла, сломавшаяся от небрежного обращения хозяина, которой уже ищут замену ввиду ее непригодности? Я же видела, как он утром смачно шлепнул сиделку по попке, от чего та взвизгнула и рассмеялась призывно.


Едва войдя в кабинет, я почувствовала, что меня здесь явно ждали. Сам кабинет был просторный и очень светлый, с множеством цветов. Они были везде — на подоконниках больших окон, на полу в красивых керамических кадках, даже на столе и полках шкафов. На фоне белых стен и светлой мебели, зелень смотрелась органически и очень уместно. Проследив за моим удивленным взглядом, Владимир Викторович смущенно хмыкнул:

— Это увлечение моей жены, она биолог по образованию, а сейчас на пенсии выращивает цветы.

Но мои пациенты только рады их присутствию, вам как, не мешают?

— Нет, конечно, кому может помешать такая красота?

— Тогда приступим. Можно я буду называть вас просто по имени, Полина?

— Да, конечно, доктор, я готова!

— Тогда расскажите мне с самого начала, что с вами случилось, что сами думаете о причине случившегося. Вам, наверное, будет комфортнее рассказывать в свободной позе, вот, располагайтесь на этой кушетке, а я прикрою для большего удобства шторы на окне. Сам останусь в своем кресле за столом. Вас так все устроит, Полина?

Я сняла туфли и прилегла на кушетку внимательно разглядывая доктора в медицинской синей форме, возможно, он носил ее в этих стенах каждый день, но сейчас она смотрелась на нем как новенькая, подчеркивая тем самым пунктуальность доктора даже в таких мелочах. Оказавшись в царстве зелени и покоя, куда даже звуки из внешнего мира не попадали, расслабилась и стала думать, что же я смогу рассказать доктору. Понятно, что про мужа, сына и всем том, что случилось, здесь вопросов не возникнет. Но что сказать о наших отношениях с Олегом? Ведь именно они в большей степени стали причиной моего стресса. Как об этом рассказывать? Да у меня рот не откроется, чтобы поведать ему специфику того, что происходит между нами.

Видимо, все же приходить сюда не стоило. О чем только Воскресенский думал, привезя меня сюда? Или решил, что клин клином вышибают и я решусь выплеснуть из души все то, что мешало жить, тот негатив, от которого я безуспешно пыталась избавиться сама, потерпев неудачу?

Стрессом стресс убрать? Следовало понять, что из этой затеи ничего не получится, подняться с кушетки, извиниться перед доктором и сразу уйти. Но я сочла это невежливым… и осталась.

Доктор задавал вначале обычные вопросы, параллельно строча в стандартных формах: имя, возраст, семейное положение, место работы, чем болела, какие прививки и кучу подобного.

Записывал мои ответы, и внимательным профессиональным взглядом посматривал на меня в тот момент, как я отвечала. А я все решала, что же могу открыть этому милому доктору, чтобы не задеть и его психику тоже, все же мы с ним из разных поколений. Да, возможно мне нужна профессиональная помощь, — это сомнений не вызывает. Задавать вопросы, вытаскивать ответы — его работа. Почему бы в самом деле не сказать ему правду о наших отношениях с Олегом, об этом специфическом контракте? Просто рассказать и посмотреть на его реакцию. Интересно, как он отреагирует? Возмутится, сделает бесстрастное лицо и начнет выпытывать подробности? Что будет? Нет, я не смогу, я не готова, не сегодня, не сейчас.

— Хорошо, так что привело к вашему стрессу, Полина? Вы это знаете или просто предполагаете? — задал доктор вопрос, внимательно глядя в мои глаза, точно надеясь прочитать в них ответ. Этот взгляд вызвал беспокойство.

— Доктор, откуда я могу это знать? Для меня самой это загадка, — растерянно произнесла я, совершенно не понимая, как поступить.

— Полина, — нахмурился он, откидываясь в кресле, и продолжая внимательно смотреть на меня. — Почему у меня создается впечатление, что вы не хотите говорить со мной по душам? Я хочу вам помочь. Для этого вы должны быть со мной откровенны.

— Я не могу, доктор, просто не могу, хотя и старалась, но нет, не получается, — вздохнула я, отводя взгляд в сторону.

— Простите, Полина, но я вам не верю.

— Не верите? Даже если я скажу, что в моем нынешнем состоянии виноват тот, кто привез меня сюда — ваш Воскресенский Олег Вячеславович? — теперь в моем голосе звучала ярость, обида и горечь от невозможности все рассказать, как есть, раскричаться, расплакаться, как маленькая девочка, чтобы пожалели, помогли, утешили. Да, нервы стали действительно ни к черту.

Доктор поднялся со своего кресла, подошел, и придвинув стул к кушетке, сел на него, положив свою ладонь на мою руку, чуть сжал пальцы, как бы безмолвно говоря, что прекрасно понимает мою вспышку эмоций.

— Послушай меня, девочка! Я давно знаком с Олегом Вячеславовичем. Не вправе раскрывать его тайны и прочее, не имею ни морального, ни этического, ни профессионального права. Если он захочет, то сам все расскажет, когда сочтет нужным. А он расскажет, обязательно, даже если пока и не хочет, это я вам, как профессионал говорю. Знаю, что в его жизни не всегда все текло гладко.

Есть ли его вина, был ли он тем краеугольным камнем в основании пирамиды, от которой все разрушилось и привело к стрессу в вашем организме? Если это так, как вы говорите, то совсем не красит его, но не зная всего и при вашем нежелании говорить, как я могу вам помочь? Я не провидец, не могу осуждать или не осуждать поступки и следствия, к ним приведшие, не зная деталей. Для этого я должен с Олегом и с вами побеседовать, чтобы найти причины такого поведения. Но как врач, пока могу сказать, что видел только одну женщину, о которой Воскресенский так трепетно и нежно заботился, переживал за ее здоровье, состояние и настроение. Смею утверждать, что он бы все отдал, чтобы ей помочь, но увы, это не в его силах. А вот сейчас я, наконец, увидел и вторую женщину, о которой так же искренне переживает Олег. Это вы, Полина, что бы он не говорил, что бы там ни происходило между вами, вы являетесь для него не простой женщиной, он явно вами очень дорожит. Возможно, он растерян и не понимает, как правильно вести себя с вами, Полина, просто наберитесь терпения, и вы поймете, что за таких мужчин надо бороться даже с ними самими. Иногда и сильные всевластные мужчины бывают слепыми, как новорожденные котята, и такими же глупыми, когда дело касается их самих и их чувств. Просто подождите, будьте в его жизни, и вы никогда потом об этом не пожалеете.


Глава 13


Болезнь Полины ударила, как обухом по башке. Я впервые видел страдания матери, которую разлучили с ребенком. Конечно, я понимал, что это одна из причин, но видеть окровавленные, истыканные иголками маленькие пальчики на хрупкой ладони, темные круги под глазами, и как она, упорством характера борется с немочью хрупкого тела, переставляя по стенке дрожащие от слабости руки, стремясь обратно в комнату, где ждала ее идея-фикс в виде начатой вышивки Мадонны с младенцем…, эта картина потрясла своей жестокой нелепицей. Для меня, сильного, крупного и жесткого по жизни мужчины, сейчас была только одна задача: как можно быстрей выяснить, что нужно, чтобы девочка хоть немного пришла в себя. Кое как, применив все угрозы и уговоры, мне удалось ее оторвать от вышивания, привести немного в порядок и покормить тем, что нашлось в холодильнике. А там было пусто. Не совсем, в морозильном отделении лежала какая-то заморозка овощей и мяса, но ее явно не трогали в прошедшие дни. А вот остальное почти отсутствовало! Не считать же пару яиц, пачку сливочного масла, тетра-пакет с апельсиновым соком и четыре яблока, нормальным заполненным холодильником? А где так любимые женщинами всякие йогурты и другие молочные продукты, где сладости и пироженки со многими другими вкусняшками, которые обязательно получают прописку на полочках с разным температурным режимом даже у дамочек, постоянно «сидящих на диете». А тут даже баночки варенья или джема не наблюдалось в зоне видимости. Как и хлеба в любых его видах, ни кусочка, ни булочки, ни печенья. Ладно, приготовлю, что есть.

Интуиция и внешний вид Полины указывали на то, что она явно не спала и не ела в последнее время, скорее всего, просто забывая об этих потребностях организма. Вышивала и вышивала, забыв о времени и о себе, держась на одном нервном напряжении и своей, неизвестно откуда появившейся идее с вышивкой. Я быстро приготовил яйца-пашот, налил в кружку апельсиновый сок, накормил Полину и заставил лечь отдохнуть. Она вяло сопротивлялась мне, явно через общую усталость организма, но как только легла на кровать, то сразу уснула, как будто закончился резерв сил, поддерживающий ее в последнее время. Прислушавшись к дыханию, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, оглядел аккуратную, чистенькую и очень уютную кухню, в который раз отметив, что мне здесь очень нравится. Видно, что Полина с удовольствием подбирала все эти прихваточки, полотенца и прочие кухонные мелочи, и что все здесь сделано для семьи, даже про удобства сына Полина озаботилась. Вон стульчик с откидными деревянными ступенями, явно принадлежал Егорке, как и набор забавной посуды на столе, поставленный так, чтобы малышу без усилий можно было дотянуться. Все выглядело так, словно ребенок играл в соседней комнате, и в любую минуту мог забежать сюда, чтобы попросить попить из того бокальчика с изображением смешного медвежонка. Пришедшая в голову мысль заставила быстро выйти в коридор, а потом и заглянуть в комнату сына Полины. Так и есть, везде лежали и стояли вещи, одежда, игрушки малыша, создавая ощущение, что ребенок рядом, вот, за спиной, и сейчас раздастся его голос и смех. Нервно передернул плечами, если я так реагировал, зная, что малыша давно нет в квартире, то как жила в такой обстановке Полина, какие нервные эмоции она испытывала ежечасно, подсознательно ожидая отовсюду появления сына? Черт, как же я не догадался увезти ее отсюда? Хотя, согласилась бы она отсюда уехать, если так ждет приезда ребенка домой? Надо было ей сказать, что мальчика нет в стране, может, это бы изменило ситуацию? Я еще раз зашел в комнату Егора, откуда перенес и включил в спальне Полины забавный ночник, а затем снова вернулся на кухню.