Ивонн Линдсей - Разоблаченное искушение

Дэвид явно был в замешательстве.

– Так ты что же, передумал насчет единоличной опеки?

Да, он внес в происходящее незаурядную сумятицу.

– Нет. Но, возможно, мы могли бы предложить ей посещения. В конце концов, она родила Райли. Ухаживала за ним, воспитывала около пяти месяцев. Я должен проявить хоть какое-то сострадание.

Дэвид попытался заговорить, Саймон его перебил, прекрасно понимая, что тот захочет возразить. Он не должен быть великодушным, надо бороться за справедливость. На его стороне правда, деньги и влияние, и он в состоянии воплотить свои замыслы. Но с тех пор, как покинул гостиницу, Саймон не мог выкинуть из головы мысли об Эрин.

– Денежная компенсация. Щедрая. Не хочу, чтобы в итоге она оказалась на улице из-за всего этого. Она такая же жертва обстоятельств, как и я.

– Саймон, ты, случаем, головой не повредился? Ладно-ладно. Я помню, твое желание – закон. Ну, если ты действительно уверен в этом, я, со своей стороны, подготовлю все бумаги. Конечно, дела Эрин Коннел довольно плохи, но она все равно имеет права на ребенка в качестве суррогатной матери. Она еще не отказалась от этих прав. Вероятно, стоит предвидеть любые подводные камни, если признаем у нее наличие этих прав немедленно. Я подготовлю бумаги через несколько дней, мы можем вместе их просмотреть. На какой сумме компенсации ты остановился?

Брови Дэвида почти исчезли в волосах, когда Саймон обозначил сумму.

– Ты что, серьезно?

– Еще никогда в жизни я не относился к чему-либо так серьезно. Позвони, когда все уладишь.

И Саймон покинул офис адвоката, стараясь игнорировать навязчивое чувство, что сделал недостаточно. Но это не так. Он действительно предпринял все возможные меры, чтобы будущее Райли было безоблачным. И забыл об Эрин. Компенсация, которую он ей предложит, покроет и покупку дома, и, если она, конечно, захочет, второе ЭКО. Он убеждал себя в том, что поступает правильно.

Эрин бросила на стол корреспонденцию, которую выгребла из почтового ящика. Конечно, это нужно было сделать раньше, но она не находила в себе сил выйти из дома. Когда же перестала отвечать на телефон, время от времени ее стала навещать Алекса. Эрин была благодарна, но ей хотелось побыть наедине с самой собой. Она горевала, оплакивая утрату отношений, которые могли бы сложиться у них с Саймоном, утрату дома, собственную жизнь. Словом, все, что было ей дорого.

Райли уснул в своей переноске, и ей удалось, не разбудив, переложить его в кроватку. Райли просто ангел. По крайней мере, они все еще вместе. Она обязательно найдет способ воспрепятствовать полной опеке, просто обязана это сделать. Да, это будет не просто, особенно теперь, когда она получила уведомление покинуть дом.

Временами ей казалось, что она только и отражает удары судьбы. Джанет не удалось обойти условия проживания в доме, и теперь счет шел на дни. Совсем скоро ей с сыном придется собрать свои немногочисленные пожитки и уйти. И неизвестно, что хуже – годы притеснения со стороны матери или то, что приходится переживать сейчас.

Чудовищно расти без ощущения дома, убежища, но гораздо больнее быть вынужденной расставаться с этим, когда почти обрела все, что хотела.

Эрин, включив кофеварку, лениво перебирала конверты в ожидании кофе. Она раскладывала их в разные стопки – счета, личные письма, реклама. Эрин задержала внимание на предпоследнем конверте, особенно увесистом, на первоклассной бумаге. Поначалу она не обратила внимания ни на обратный адрес, ни на едва заметный логотип, но потом это незамедлительно бросилось ей в глаза.

Адвокаты Саймона. Кровь похолодела в жилах. Она оттолкнула письмо, будто это бомба замедленного действия, не в силах ознакомиться с содержимым. Вероятно, следовало отвечать на многочисленные сообщения, которые оставила Джанет на автоответчике.

Она механически налила себе кофе, поставила чашку на стол, размышляя, не позвонить ли Джанет. В конце концов, как говорится, предупрежден – значит, вооружен. Но что-то подсказывало ей, что бы ни сказала Джанет, это никак не повлияет на содержание письма. Придется справляться в одиночку. Откладывать дальше нельзя.

Эрин скользнула кончиком мизинца под крошечное отверстие, потянув, разорвала пакет. Предельно аккуратно достала стопку бумаг с прикрепленным к ним сопроводительным письмом, пробежала по содержанию. Раз, два, три раза. Что за бессмыслица? Невероятно!

Она перевернула страницу, на которой были представлены результаты в форме таблицы. Оба теста, два результата. Эрин покачала головой, не в силах поверить доказательствам.

Она не является матерью Райли.

«Нет!»

Неужели? Невозможно. Это просто не может быть правдой. Она чувствовала, как он начинал двигаться, когда вынашивала его. Чуть было не рассталась с жизнью во время родов. Процесс протекал настолько проблематично, что у нее больше не будет возможности иметь детей. Как только смогла, она начала кормить его грудью. Неужели она не его мать? Пустота, которую она ощутила, узнав, что настоящий отец Райли – Саймон, не шла ни в какое сравнение с тем, что узнала теперь.

Нет, Райли – ее ребенок. Неужели недостаточно того, что в клинике произошла ошибка во время оплодотворения яйцеклетки. Получается, ей пересадили чужой эмбрион! Это так неправильно.

К тому времени как Эрин нашла в себе силы продолжить чтение, кофе остыл. Ошибка оказалась умышленной. Дальнейшее расследование показало, что единственный выживший эмбрион Джеймса и Эрин был уничтожен. По ошибке. Осведомленным лицам поручили найти замену, любой другой эмбрион для имплантации, чтобы скрыть ошибку. Ей пересадили один из трех эмбрионов некоей супружеской пары, которая из-за аварии так и не доехала до медицинского центра.

Части ужасной головоломки сложились в единую картину. Чувство вины, терзавшее Саймона из-за смерти жены. Его решимость найти сына. Наверняка он был также глубоко потрясен, когда узнал, что она выносила ребенка Лоры. Это уж слишком.

Горячие слезы потекли по щекам. Ее начало трясти. Рыдания становились все громче и громче. Она думала, сможет ли когда-нибудь остановиться.

Кое-как придя в себя, Эрин предельно ясно поняла, что никаким способом не сможет отклонить ходатайство Саймона о полной опеке над Райли. Остается лишь безоговорочно признать его право на ребенка, который, как оказалось, был также и ребенком Лоры. Невозможно это оспаривать, учитывая то, что он без ума от сына. Это видно по его взгляду, поступкам. Каждый миг, который ему удавалось провести с сыном, наверняка был для него бесценным.

Но она родила Райли. И она единственная мать, которую он знает.

Однако незаменимых нет.

Эрин буквально услышала слова, которые так любил повторять Джеймс всякий раз, когда им приходилось расставаться с ценным сотрудником. Он прав. Несмотря на то что сердце, протестуя, кричало, головой она это прекрасно понимала. На бумаге ее роль обозначилась со всей очевидностью – суррогатная мать. Она выносила ребенка чужой пары.

Невыносимо. Подобная ошибка не должна была произойти. Никогда. Кто бы мог подумать, что можно стать еще более несчастной. Сквозь слезы она просматривала оставшиеся документы. Среди бумаг нашла документ о посещении и соглашение о компенсации.

Компенсация? Какого черта? Она просмотрела документы и ощутила спазм в горле. Саймон предлагал миллион долларов компенсации в благодарность за то, что она заботилась о его сыне первые полгода. Ей также отводилось время, чтобы полностью перевести Райли на детское питание, прежде чем он будет передан отцу.

Одно слово особенно бросилось в глаза. Благодарность? Эрин шумно вздохнула. Стало быть, Саймон благодарен за то, что она дала его сыну дом, любовь и заботу? Как он посмел свести удивительные и радостные полгода ее жизни до функций наемного работника? Она отложила бумаги, борясь с желанием разорвать их в клочья.

Миллион долларов? Вот, значит, во сколько он оценивает своего ребенка? Возмутительно. Как он вообще посмел вешать ценник на человеческую жизнь? На то, что ей пришлось пережить? На то, чего она лишилась и что приобрела?

Эрин поднялась так резко, что стул заплясал на кафельном полу. Схватив телефон, она набрала номер Джанет, чувствуя, что еще немного, и начисто лишится рассудка.

Джанет была недоступна, но Эрин записалась к ней на прием на следующий день. Повесив трубку, она вновь принялась перечитывать бумаги, тщательно вгрызаясь в каждое слово, пока до нее не дошел смысл.

Она, конечно, не сможет бороться с полной опекой, однако кое-что можно отстоять.

– В всмысле она не принимает деньги? Почему? Этого недостаточно? Неужели она просит больше? – Саймон почти кричал в трубку.

– Я имею в виду, она вообще не принимает деньги. Любые деньги.

Голос Дэвида звучал до абсурда спокойно.

– Но она должна это сделать.

Саймон и сам чувствовал, что это глупо.

– Вообще-то нет. Она ничего не должна. Ее единственная просьба – две дополнительные недели, чтобы полностью перевести ребенка на детское питание.

– Райли. Его зовут Райли.

– Тысяча извинений. Но разве это важно? Я хочу сказать, наверняка вы с Лорой планировали назвать ребенка по-другому?

Саймон сильно сжал телефон, трубка словно вжалась в ладонь.

– Нет, имя менять не будем. Единственное, что я намерен изменить, – решение Эрин по поводу денег.

– Удачи тебе в этом, Саймон. Но она непреклонна. И это я тебе как юрист говорю.

Саймон отключился и окинул взглядом офис.

«Почему?»

Он снова и снова задавал себе этот вопрос. Эрин не вышла со встречным предложением, проигнорировала документ о посещениях, отказалась от денег. Какого черта происходит? Он, как никто другой, знает, что она не может позволить себе отказаться от денег.

Саймон взглянул в окно. Прохожие спешили по своим делам. Бездомные просили милостыню. Разве хоть один из них смог бы отказаться от миллиона долларов? Нет, конечно. Ни один здравомыслящий человек не отказался.