Кортни Милан - Разоблачение

«Возьми себя в руки, — велела она, — или он уже к концу дня будет знать, кто ты такая».

Она откашлялась и продолжила уже спокойнее:

— А после его кончины вам вряд ли понадобятся мои услуги. Если только вы не планируете быть прикованным к постели. Предполагаете нечто подобное?

— Умно и жестоко. — Он вздохнул. — Полагаю, в постели мне ваши услуги точно не понадобятся. По крайней мере, не в качестве сиделки. Получается, да, вы правы.

Его ресницы были неестественно густыми. Эта черная вуаль на глазах не позволяла разглядеть зрачок. Увлекшись, Маргарет не сразу поняла, что его слова выходят за рамки простого флирта. Смит деликатно кашлянул. Он услышал в этих словах все от неудачного комплимента до непристойного намека. Как ужасно. Как унизительно.

Очень некстати в голове возникла картина — мистер Тернер, освобожденный от всех покровов из тонкой шерсти и небеленого льна, лежит на своей стороне кровати, кожа отливает золотом на фоне белоснежной простыни, и улыбается только ей.

Как соблазнительно.

Маргарет сжала губы и представила, как вываливает на его обнаженное тело содержимое ночного горшка. Именно такие мысли подарят ей настоящее удовлетворение.

Он чуть наклонился вперед.

— Скажите же, мисс Лоуэлл, у Парфорда достаточно сил для короткого разговора? Вы можете присутствовать в комнате и убедиться, что я не перейду границы дозволенного и не заставлю его волноваться.

— Он был предупрежден заранее. — Более того, отец настаивал, что желает немедленно видеть этого дьявола Тернера, как только тот явится. — Я узнаю, проснулся ли он и готов ли к встрече.

Она повернулась, чтобы уйти, и он схватил ее за руку. Девушка резко развернулась. Его пальцы были теплыми. Как бы ей хотелось, чтобы он не снял перчатки. Мистер Тернер держал ее не крепко, но властно.

— Последний вопрос. — Тернер заглянул ей в глаза. — Почему дворецкий запнулся, прежде чем произнес ваше имя?

Значит, он заметил. В подобной ситуации верным объяснением могла быть лишь правда.

— Потому что, — произнесла она со вздохом, — я незаконнорожденная. Неясно, как меня лучше называть.

— Что? Нет семьи? Никого, способного защитить вас и ваше доброе имя? Даже братьев, чтобы поколотить навязчивого ухажера? — Пальцы впились в запястье ее руки; взгляд скользнул вниз, задержался на ее груди и пополз вверх. — Что ж. Очень жаль. — Он широко улыбнулся, словно совсем не сожалел.

И улыбка, эта проклятая улыбка… После всего того, что он ей сделал, мог бы он, пританцовывая, ворваться в ее родной дом и затащить ее в постель?

Однако мистер Тернер вздохнул и выпустил ее руку.

— Все это очень печально. Для меня вопрос чести не бросаться на беззащитных женщин.

Он печально покачал головой и, повернувшись, сделал знак стоящему за спиной. Сопровождавший его молодой человек поспешил подойти ближе.

— Ах да, — сказал мистер Тернер. — Мисс Лоуэлл, позвольте представить вам моего младшего брата мистера Марка Тернера. Он прибыл со мной, поскольку искал уединения в тихом месте, где мог бы закончить философский трактат.

— Это не совсем философский трактат.

Марк Тернер, в отличие от брата, был строен — не худощав, но жилист и гибок. Он был на несколько дюймов ниже старшего брата, его бледность и светлые волосы особенно выделялись на фоне яркой внешности смуглого и темноволосого Эша.

— Марк, это мисс Лоуэлл, сиделка Парфорда. Несомненно, она обладает огромным терпением, что необходимо при общении со старым мизантропом, поэтому будь к ней добр. — Мистер Тернер усмехнулся, словно сказал нечто забавное.

Вероятно, Марку Тернеру не показалось странным, что Эш знакомит его со служанкой — тем более представляет ее брату. Он лишь молча посмотрел на него и кивнул с легким укором.

— Эш, — только и промолвил он.

Тот протянул руку и взлохматил волосы Марка. Он не дернулся и не посмотрел сердито, как мальчишка, считающий себя взрослым; и не подбоченился, как ребенок, довольный признанием старших. Он был лет двадцати четырех, одного возраста с одним из братьев Маргарет. В нем чувствовалось уважение к Эшу, не позволившее отмахнуться от его дерзкой выходки, взгляд при этом оставался слишком спокойным для человека его возраста.

Казалось, эти несколько жестов наполнены смыслом продолжительного диалога. Из-за такого отношения к младшему брату презрение Маргарет к мистеру Тернеру лишь возросло. Он не должен быть красивым. Не должен быть хорошим человеком. Он вообще не должен обладать хорошими качествами.

Единственное, что было очевидно: Эш Тернер станет для них всех досадной неприятностью.

Мистер Тернер продолжал доставлять Маргарет неприятности. Он следовал за ней вверх по широкой лестнице к комнате ее отца. Часть пути они проделали молча. Он лишь вертел головой по сторонам, обозревая внезапно обретенную собственность в виде стен и каменной лестницы, а затем, когда они вошли в галерею, и портретов предков. В его взгляде она не заметила жадности; это она могла бы простить. Однако он был захватчиком поместья Парфорд и смотрел на него взглядом пресытившегося покупателя — высматривал недостатки, чтобы ненароком не сказать слишком много комплиментов и дать тем самым основания поднять цену на следующем этапе торгов.

Он подошел к окнам в свинцовом переплете.

— Весьма привлекательно, — заметил он, любуясь открывавшимся видом.

Весьма привлекательно. Замок Парфорд был центром огромного поместья — пятьдесят акров прекрасного парка, разбитого на самых красивых холмах во всей Англии, окруженных процветающими фермами. Сад был плодом труда матушки, делом ее жизни, живым памятником женщине, воспоминания о которой уже стирались из людской памяти. А он считает это лишь весьма привлекательным?

Мужлан.

— Отлично сохранился, — сказал он, проходя мимо гобелена.

Маргарет вытаращила глаза, что, к счастью, осталось незамеченным, поскольку она шла впереди.

— Однако дом требует ремонта.

Маргарет замерла на месте, боясь даже повернуться в его сторону.

— Вы не согласны? Вся эта мрачная обшивка внизу. Долой ее — на стенах должны быть яркие обои. — Он поднял голову к потолку галереи. — Новая люстра — бог мой, как здесь, должно быть, темно зимним вечером. Вы об этом не думали?

Он совершенно невыносим.

— Галерея последний раз ремонтировалась под контролем самой герцогини, десятилетие назад. Мне бы не хотелось противопоставлять свои вкусы ее изысканной утонченности.

Его брови почти сошлись у переносицы.

— Разумеется, вы имеете право на собственное мнение.

— Разумеется. И только что его высказала.

Ее тон был излишне резким, в его глазах мелькнуло удивление. Конечно; сиделка не позволила бы себе быть столь смелой в высказываниях. Только не с наследником герцога. Даже не с успешным торговцем, от которого зависит, будет ли она служить в доме и дальше.

Он произнес лишь следующее:

— Итак, я хам, посмевший усомниться в выборе герцогини. Полагаю, я посягнул на древние традиции. Но только с добрыми мыслями. Только для того, чтобы сделать лучше.

Жизнь самой Маргарет вряд ли стала лучше, когда он объявил ее незаконнорожденной. Этого она, как известно, сказать не могла, поэтому просто вздохнула.

— Вы всегда так разговорчивы с прислугой?

— Только с симпатичной. — Он посмотрел на нее долгим пронзительным взглядом и усмехнулся: — Симпатичной и умной.

Внутри нее все сжалось, и девушка поспешила продолжить путь. До конца галереи, затем вниз и вновь прямо по длинному коридору. Вскоре она остановилась у массивной двери.

— Сейчас мы войдем в комнату, поэтому прекратите ваши заигрывания. Его светлость нездоров.

Мистер Тернер кивнул и принял строгий вид.

— Жаль. Я предпочел бы видеть его в кабинете, крепкого и бодрого. Победа над инвалидом не делает чести.

Маргарет взялась за медную ручку двери в комнату ее отца. Она не могла повернуться к мистеру Тернеру из страха, что он поймет правду по выражению ее лица. Медальон матери, висевший на толстой цепочке, внезапно стал невероятно тяжелым.

— Вы именно поэтому так поступили? Для этого добились, чтобы после тридцати лет брака герцог был признан двоеженцем, а его ни в чем не повинные дети объявлены бастардами и лишены наследства? — Голос ее дрожал. — Вы говорите, что честь не позволит вам домогаться женщины, которую некому защитить, но без стеснения одерживаете победу над… обладателем титула герцога?

Он выдержал долгую паузу.

— А вы всегда так разговорчивы с работодателями? Могу себе представить, что так повели бы себя Далримплы — мисс Лоуэлл же никогда. Я не намерен объяснять вам свою позицию по поводу наследников, «детей» и «неповинных», как было замечено, — поскольку эти эпитеты совершенно к вам не относятся.

— Я служила герцогине, когда она болела. — Чистая правда; все дни она проводила у постели больной матушки. — Она всегда была слаба, особенно последние годы, но, когда вы объявили на весь мир, что ее муж двоеженец, а она все тридцать лет была прелюбодейкой, этим погубили ее. У нее не осталось желания продолжать жить. Через несколько месяцев ее не стало. Крайне неприятно слышать, с какой легкостью вы рассуждаете об обстоятельствах, приведших к ее смерти.

Мистер Тернер ничего не ответил, и Маргарет осмелилась повернуться и взглянуть на него. Он смотрел на нее с полной серьезностью, губы сжались в тонкую полоску. Казалось, он действительно ее слушает, словно она сказала нечто очень важное. Возможно, это дало ей силы продолжить.

— Вам не приходилось заставлять ее есть. Вы не были свидетелем того, как затухал огонек в ее глазах, пока совсем не померк. Вы, мужчины, не способны предвидеть последствия своих поступков. Вас заботило лишь получение титула и имущества. Это бесчестно.