– Я тебя тоже люблю, до свидания.

Когда Джеми положила трубку, Элизабет так и осталась сидеть на диване, уставившись на телефон. Ее первой мыслью было позвонить Джеку. Надо рассказать ему о том, что происходит с Джеми. Она могла бы подготовить его к разговору с дочерью.

И Элизабет набрала рабочий телефон Джека.


Когда раздался звонок, Джек как раз что-то обсуждал с Салли. Он думал, что ответит секретарша, но потом вспомнил, что та ушла на обед. Тогда он взял трубку:

– Джек Шор слушает.

– Я уже хотела повесить трубку. – Голос Элизабет был натянутым, чувствовалось, что она нервничает.

– Привет, Птичка! – сказал он, взяв наконец себя в руки.

– Я, может, не вовремя?

Салли посмотрела на дверь.

Голос Элизабет звучал как-то непривычно, в нем чувствовалась неуверенность. Впрочем, Джека это не удивило – прошло ведь уже несколько недель с тех пор, как они виделись в последний раз.

Салли встала.

– Я вас оставлю ненадолго, – прошептала она. Он кивнул и прошептал одними губами: «Спасибо».

– С кем это ты там разговариваешь? – спросила Элизабет. Джек вдруг испытал чувство вины, хотя ему вроде бы нечего было стыдиться.

– С помощницей. Мы с ней кое-что обсуждали. – Он проводил Салли взглядом, а потом спросил: – Ну что, Птичка, как ты поживаешь?

– Расскажи лучше, как у тебя с работой.

– Если честно, мне она очень нравится. Я почувствовал себя на двадцать лет моложе.

– Я очень горжусь тобой, Джек. Я знала, что у тебя все получится. В этом я никогда даже и не сомневалась.

Он улыбнулся. Ее мнение значило для него гораздо больше, чем чье бы то ни было еще, даже его собственное. Джек никогда не мог по-настоящему почувствовать, что чего-то добился, пока Элизабет не поцелует его и не скажет: «У тебя все прекрасно получилось».

– Спасибо. Но ты так и не ответила, как ты поживаешь.

– Я хожу на занятия живописью.

К своему изумлению, он почувствовал укол ревности. Джек ведь много лет пытался уговорить Элизабет снова взяться за кисти. Но он только сказал, причем от чистого сердца:

– Какая же ты молодец!

– Мне звонила...

– А ты...

Они заговорили одновременно, и обоим стало смешно.

– Мне только что звонила Джеми. Знаешь, ей сейчас непросто. Учеба, плавание, смерть дедушки, то, что Стефани вот-вот окончит колледж. Ей не под силу одной со всем этим справиться. Думаю, тебе надо бы ей позвонить.

– Обязательно позвоню.

– Ну вот и хорошо. – А потом Элизабет добавила: – Мне очень трудно их все время обманывать. А тебе?

– Обманывать? Что ты имеешь в виду?

– Ну, все эти дела с домом, то, что я подготавливаю его для новых жильцов. Скоро мне придется рассказать девочкам правду.

Джек словно получил удар в солнечное сплетение. Он с головой погрузился в новую работу и все не находил времени всерьез задуматься о том, что они с Элизабет действительно могут расстаться.

Единственным, на что он мог всегда положиться в своей жизни, была любовь Птички. И когда она заявила, что хочет какое-то время пожить одна, все главное в их отношениях осталось для него прежним. Но теперь он по-настоящему задумался.

– Но ведь у нас еще остается шанс снова наладить жизнь, правда же? – спросил он.

Элизабет ответила не сразу:

– Надеюсь, да.

Джек с облегчением улыбнулся и сказал:

– И я тоже на это очень надеюсь, дорогая.

Элизабет напомнила:

– Не забудь позвонить Джеми. Ей сейчас плохо. Будь с ней поласковее.

– Ты же знаешь, я ее очень люблю и всегда с ней ласков.

– Ну ладно, тебе, наверное, надо работать.

– Да. Рад был тебя услышать, – сказал он и понял, что они снова разговаривают как чужие.

– И я тоже.

Джек ждал, что она на прощание скажет: «Я люблю тебя», но вместо этого в трубке раздались гудки.


Элизабет страшно захотелось перезвонить ему и сказать: «Нельзя нам быть так далеко друг от друга».

Но между ними произошло отчуждение. Не только физическое, но и эмоциональное. А чего же еще она ждала? Именно поэтому его голос был таким уверенным и счастливым, когда он снял трубку, а потом, когда понял, кто звонит, сразу же стал настороженным и неестественным.

После двадцати четырех лет, проведенных вместе, они теперь живут далеко друг от друга, и у каждого своя жизнь. Их разговоры напоминают послания на азбуке Морзе – короткие предложения с долгими паузами.

Элизабет попыталась разобраться в своих чувствах, выделив самое главное. Всего несколько дней назад, глядя на фотографию, где они были все вместе, она подумала: а вдруг еще можно все исправить? Но каждый день уносил Джека и Элизабет все дальше и дальше от любви, которая когда-то их соединяла.

Она внезапно оказалась на перепутье – стояла на перекрестке жизни, о которой мечтала, и своего прошлого, всего того, что она оставила позади.

Но все-таки придет тот день – она в это верила, – когда она почувствует себя достаточно сильной и уверенной, чтобы набрать номер Джека и сказать: «Я люблю тебя. Давай попробуем начать сначала».

Но это будет не сегодня.


Прошла неделя. После многих лет, в течение которых жизнь Элизабет крутилась исключительно вокруг интересов других и была полностью подчинена им, она просыпалась теперь с радостным ожиданием, что с ней обязательно случится что-нибудь необыкновенное.

В любую погоду ей казалось, что за окном погожий, ясный день. И даже когда она занималась скучными повседневными делами, с ее губ не сходила улыбка. А в полдень она бросала все и начинала рисовать.

Вначале она пыталась закончить начатый на занятии натюрморт с апельсином. Она клала мазки, стараясь написать апельсин таким, каким она его видела. Но дело в том, что она придумала этот натюрморт. Художник воплощает на холсте то, что его волнует. А какие чувства можно испытывать к апельсину?

Глядя по сторонам, она видела множество сюжетов для картин, но выбор ее всегда останавливался на одном и том же: на океане.

Она подготовила холст, так, как ее учили много лет назад. А потом отнесла его со всеми другими принадлежностями – мольбертом, кистями, красками – в самый конец своего участка. Поставила мольберт и начала изливать на холсте всю свою душу, всю свою любовь к океану.

Элизабет видела океан во всем его великолепном многообразии. И именно из-за этого – из-за того, что она видела его так же, как когда-то в юности, – она снова почувствовала себя молодой.

Каждый день она наносила на холст все новые мазки, и постепенно к ней возвращалось волшебное умение запечатлеть при помощи красок и кисти окружающий мир. На картине отражалась ее любовь к океану и то, какой бы она сама хотела стать – живой, полной сил.

Сегодня Элизабет решится принести картину на занятие. Она с нетерпением ждала минуты, когда сможет наконец показать ее Дэниэлу.

В четыре часа она завернула холст в марлю и осторожно положила его на заднее сиденье машины. Приняв душ, она долго расчесывала волосы, пока они не стали блестящими. Элизабет надела брючный костюм, а из украшений только бирюзовое ожерелье.

В общем, выглядит она совсем неплохо, решила Элизабет.


Когда она вошла в аудиторию, там никого не было. Элизабет взглянула на часы: оказывается, она пришла на двадцать минут раньше.

– Вот дурочка, – пробормотала она.

– Что вы сказали? – Дэниэл стоял в дверях.

– Я пришла раньше времени... – запинаясь произнесла она.

Дэниэл улыбнулся:

– У вас для меня что-нибудь есть?

– Да, я принесла картину, – ответила она. – Вы сказали, чтобы мы изобразили то, что нас по-настоящему трогает, и вот я написала вид из своего окна.

– Давайте-ка посмотрим.

Элизабет подошла к пустому мольберту. Когда она устанавливала на нем свой холст, ее пальцы дрожали.

Дэниэл подошел поближе. Он двигался совсем тихо, и она не заметила, как он очутился рядом.

– Это бухта Тамарак, – сказал он. – Мы раньше с дедом ходили туда на яхте. Там во время прилива образуется такой заливчик...

– Да, у черных камней. А я даже и не знала, что моя бухта так называется. А надо бы – ведь я там живу. Правда, я не очень-то люблю рассматривать карты.

– Мне кажется, вы сами не подозреваете, насколько вы талантливы.

Голос Дэниэла был таким мягким – как песок на ее пляже. От его комплимента Элизабет почувствовала себя двадцатилетней.

– Вы очень добры, – сказала она в ответ, надеясь, что он не заметит, как зарделись ее щеки.

Он подошел еще ближе:

– Давайте после занятий пойдем куда-нибудь выпить кофе. Она так быстро отступила назад, что натолкнулась на стол.

– Я ведь замужем, – сказала Элизабет, приподняв руку, чтобы он увидел ее обручальное кольцо. – В сущности, мы сейчас разошлись на время, но это ведь не развод.

Она все никак не могла остановиться, так как молчать в этой ситуации было бы еще хуже.

– У меня две дочери примерно одного с вами возраста. Дэниэл дотронулся до ее руки.

– Я всего лишь пригласил вас выпить кофе...

Она почувствовала себя в еще более идиотском положении.

– Действительно, вы меня пригласили на кофе. И вам все равно, замужем я или нет.

– Да, мы просто посидим за чашкой кофе. Ее щеки пылали.

– Не понимаю, что на меня нашло. Простите, – проговорила она наконец.

– Вам не за что извиняться, просто встретимся после занятий, да и все тут. Мне хотелось бы с вами кое-что обсудить.

– Конечно, с удовольствием, – кивнула Элизабет.


Джек достал билет на кинопремьеру, которую, казалось, хотел посетить весь Нью-Йорк. Он тщательно оделся по этому случаю – черная водолазка от Армани и темно-серые брюки. Он уже надел было плащ, когда зазвонил телефон. Наверное, такси, подумал он. Он впопыхах снял трубку:

– Алло!

Это была Джеми. Она звонила ему всю эту неделю, но никак не могла застать.